Утром на завтраке все увидели в окно, что от починка тропой идет человек в берете и в легких спортивных брюках. Он шел быстро, широко и радостно размахивал руками, как бы спешил навстречу песне.

Светлана встала из-за стола и вышла.

Было слышно, как она спустилась с крыльца и остановилась. Человек увидел ее, взмахнул над головой беретом и еще прибавил шагу. Он прошел к крыльцу и весело сказал:

— Вот наконец-то я тебя нашел, а то уж совсем заскучал.

— Я тоже очень соскучилась, — сказала Светлана.

— Ну как, все устроила с квартирами?

— Не совсем.

— А что, не пускают?

— Ты как приехал?

— У меня отгула пять дней образовалось. Чего, думаю, в Москве буду проводить их, а ведь ехать здесь всего сутки.

Мать и Андрей молча ели и смотрели в стол.

Светлана молчала, и было слышно, как она дышит.

— А как ты узнал, где я? — спросила Светлана.

— Я вашу партию нашел в селе. А уж тут, в деревушке вот в этой, мне сказали, где ты. И что ты с ними славно вчера на сенокосе поработала.

— Да, я вчера заглянула на сенокос. Давай присядем здесь на крыльце. Там у хозяев приборка в доме. Не нужно им мешать.

Они поднялись на крыльцо и сели. Посидели молча, потом Светлана ласково сказала:

— Подожди… В общем, у нас с квартирами так: я была решила здесь остановиться, но вчера выяснилось, что к хозяевам приезжают в гости родственники. Лучше я договорюсь в следующей деревне. Сейчас мы туда сразу и сходим.

Мать и Андрей молча ели, глядя в стол. По крыше вдоль конька прыгала сорока, и шаги ее отдавались в избе оглушительно, словно удары топора.

— Вообще здесь живут удивительные люди, — сказала Светлана. — Я тебя потом с ними познакомлю. У хозяйки сын такой спокойный, умный, крепкий — настоящий русский парень. Вежливый такой. Если бы здесь можно было остановиться, вы с ним быстро подружились бы. Я уверена, он тебе понравился бы. Я много о тебе ему говорила.

— И ты в него немного влюбилась, — снисходительно засмеялся мужчина.

— Нет. Он, правда, увлекся немного мной. Но он такой чистый, такой сдержанный. А вообще, я уверена, он тебе понравится.

— Ну, у нас с тобой все готово, вернешься из экспедиции, и можно переезжать в новую квартиру…

— Ты знаешь, — вдруг спохватилась Светлана, — мне сегодня утром пришла в голову удивительная идея. Давай распишемся здесь. Найдем какой-нибудь сельсовет, такую глухую живописную деревушку. Чтобы она была как у берендеев. Правда ведь, это будет так необычно.

— Это здорово, — сказал мужчина. — Схожу-ка я попью. Пить хочется.

— Подожди. Пусть они приберутся, — сказала Светлана. — Неудобно. Они, знаешь, такие стеснительные.

— Ну ты пойди принеси кружку воды.

— А вон колодец. Здесь удивительная вода. — Светлана сбежала с крыльца и тихим шутливым шепотом сказала: — Я чуть было не утонула в этом колодце. Заглянула, голова закружилась, и полетела туда. Хорошо, за журавель успела ухватиться. А так утонула бы, никого поблизости не было.

— Ну не утонула, а простудиться — простудилась, — засмеялся мужчина и тоже сошел с крыльца.

Они пошли к колодцу.

— Я на работу, — сказал Андрей, встал и быстро вышел.

Светлана и мужчина оглянулись на крыльцо.

— Андрей, познакомьтесь, это Игорь, — сказала Светлана.

Игорь с протянутой рукой радостно направился к Андрею.

— Большое вам спасибо, — говорил он приближаясь. — Спасибо вам за все. Светлана говорит, что вы так хорошо ее приняли. Вот жаль, что у вас устроиться нельзя.

— Вчера вечером выяснилось, что к нам гости приезжают, — тяжелым голосом проговорил Андрей.

Игорь подошел, подал руку, посмотрел в глаза Андрею, и улыбка его стала напряженной. Он оглянулся на Светлану, как бы ища у нее защиты от этого окаменелого лица Андрея. Светлана смотрела на них со стороны, будто сквозь изморозь, и улыбалась насильственной улыбкой.

— Здравствуйте, — сказал Андрей, — а мне на работу. У меня свои дела. А Светлана человек привычный, ее и в той деревне ничего не стеснит. Там тоже будет хорошо. Ну, пока.

И Андрей пошел к реке.

Андрей шел, и казалось ему, что идет он с закрытыми глазами, ничего не видит и не различает. Он шел с таким ощущением, будто ему проломили голову. Он вышел к покосу, свернул и стороной, чащами, пробрался к реке. Он встал на берегу, разделся и голый кинулся в воду. Он плавал долго и нырял и с силой бросался от одного берега к другому, словно разгребал реку до самого дна. Потом он вылез на берег и осмотрелся. Сел и закурил.

Тучу свалило, и она шла стороной на дальние деревни, куда, наверное, уже отправились Игорь и Светлана. Тучу крутило, изнутри ее взмешивало и душило. Молнии били четко, и гром катился нервно, крупно и рассыпался, будто проламывал половицы. Потом туча разом вся распахнулась, в воздухе вокруг потемнело, и по лесам прошел гул. На мгновение туча замешкалась, словно размышляя, куда свалиться, не поворотить ли назад. Потом она осела и пошла прежней дорогой. Она шла низко, грохотала, дымилась и как бы вытаптывала землю. И Андрей с удовольствием подумал, что есть что-то мстительное в ее грохоте.

«Громом их, в землю в самую», — зло подумал Андрей и представил, как эти два человека бегут сейчас, пригнувшись, по лесной дороге. Они бегут не оглядываясь, бегут быстро: один взволнованной жалкой походкой, размышляя на ходу о чем-то скорбном, а другой бежит прямо, ловко перепрыгивает через лужи, сняв с ног тапочки, подобрав юбку, рысьими широкими шагами. А там в селе сидят их товарищи, они сидят в гостинице, подписывают последние бумаги и весело разговаривают об этих двоих, как они сегодня утром встретились, как им сейчас хорошо, и вообще о том, какие эти люди сегодня счастливые. А он, Андрей, сидит здесь на берегу, с проломленной головой, во вчерашней одежде, которую хочется сбросить и закинуть в лес.

«Откуда они берутся, — сказал Андрей, — откуда их выносит? Может быть, это не люди? Может быть, это какие-то кикиморы, которые вышли из болота, из самого леса, и теперь опять побежали назад? Может быть, он, этот Игорь, не мужчина. Может, он просто надел берет и носит брюки и бреет бороду, а сам не знает, кто он такой?»

Андрей припомнил его лицо там, у колодца. Оживленное и счастливое, оно внезапно стало жалким, растерянным. И как он судорожно собирался с мыслями, подыскивал, что бы такое сказать в этом тяжелом молчании, и как беспомощно запрыгала маленькая синеватая родинка у него под веком. И как смотрела на них обоих Светлана. Со стороны. Как бы из-за моря. Сквозь глаза, покрытые настороженной изморозью. «Зря я обидел парня, — подумал Андрей. — Зря, при чем тут он? Может быть, он простой, доверчивый человек».

Вдруг Андрей почувствовал, что кто-то тихо гладит его голову и перебирает его мокрые волосы. Андрей оглянулся и увидел, что за спиной стоит мать.

— Андрюша, там уже давно сено дометывают, — сказала она.

— Я сейчас, мама.

Андрей встал.

— Пойдем.

— Ты иди, а я сейчас приду, — сказала мать.

И Андрей по теплой земле тихо пошел к стогам вдоль берега. Андрей вышел к стогам, и в грудь ему и в голову осторожно подуло запахом сена. Люди метали стога и перешучивались. На том берегу по колено в воде стояла девочка с обеденным узелком в руке. Она стояла по колено в воде и боялась идти дальше. Она смотрела то в речку, то на стога. Она хотела было окликнуть кого-то, но сдержалась. Она медленно пошла через реку, внимательно ступая и щупая ногами дно и входя в воду прямо в платье — в теплую, прозрачную, по колено, по пояс, по грудь, подняв над головой узелок и уже чувствуя, что вода здесь неглубокая.

Симка колол возле столовой дрова. Клуня сидела возле кухни, ожидательно поглядывая на дверь большими рыжими глазами. Глаза у Клуни были квадратные, глубокие и оттого, если смотреть сбоку, казались гранеными, Клуня била по земле коротким, будто обрубленным хвостом и время от времени оглядывалась на Симку. Колун у Симки был с широким обухом, с длинным, чуть выгнутым топорищем. Колун был этот ловкий. Его стоило только занести вверх, и он сам распахивал чурбан до земли.