Все это я мог ей теперь пояснить. Стоило мне только съездить к ней. А съездить к ней теперь можно было. Уже одно то, что она написала мне письмо, давало повод надеяться, что мое появление перед ней не вызовет прежнего гнева. А если не вызовет гнева мое появление, то, надо надеяться, не вызовут его и мои слова. Главное — это чтобы она опять меня не прогнала и выслушала. А то ведь трудно рассказывать и пояснять что-нибудь, когда летишь через комнату к двери, где ударяешься головой о простенок возле печки.

Конец первой части