Но мальчик, казалось, с самых малых лет начал нарушать каноны отца. Он стал писать стихи, учиться играть на флейте, книги поглощал одну за другой. Когда разразился скандал и отец, топая ногами, закричал, что выгонит школяра из дома, Фридрих снял для себя отдельную квартиру, в которой завёл собственную библиотеку. В ней на самой любимой полке стояли «Государь» Макиавелли, «Утопии» Моруса[14], «Вечный мир» аббата де Сан-Пьера и «Республика» Бодяна.
Да, он, что называется, обманул отца. Он рос не неженкой и благодушным отроком, а готовил себя и впрямь к государственному правлению. Только для того, чтобы по-настоящему иметь могучую армию и великое государство, он стремился овладеть как можно большими знаниями для управления своими подданными. А армию, собрание умелых, ловких, до зубов вооружённых людей, он любил не меньше своего отца. Потому он сделал всё, чтобы прусское войско стало ещё грознее, чем было до него.
Все соседи — короли и принцы — терялись в догадках: как, этот мягкий в обращении с дамами, чудесно разбирающийся в музыке король — грубый капрал? Не может того быть!
Это его и радовало, заставляло крепить и крепить военную мощь, чтобы под личиною кротости и великодушия диктовать всем своим соседям правила игры.
Фридрих Второй помнил, как его отец заботился об армии — он копил войско, как копят деньги: талер к талеру и солдат к солдату. Так стал поступать и он, новый король.
Ах, как обманывался его отец, с ненавистью замечая в руках сына новую книгу! Но некому было объяснить, что книга великого Макиавелли — учебник, не менее нужный, чем полевой устав пехоты. Тот — о правилах ведения боя, этот — о правилах ведения дел в государстве, так чтобы оно день ото дня становилось сильнее.
Впрочем, и полевой устав пехоты Фридрих Второй знал так, как никто другой из его подданных. Поэтому сразу же, только вступив на престол, он переделал его. Он выбросил из него всё, что касалось фортификации, иначе — ведения оборонительного боя. Наступление, стремительность, внезапность — вот что стало основой его тактики.
Собственно говоря, и правление своё он начал, демонстрируя силу и натиск. Он ввёл свои войска в соседнюю Силезию, дав понять тем самым Австрии, что не кто другой, а только он отныне хозяин в Европе.
А кого он должен бояться? В своё время Австрия считала себя единственной наследницею Древнего Рима и потому так нагло расширяла собственные пределы. Но вот прусские войска, вступив в Силезию, покончили с этой бесцеремонностью тех, кто числил себя продолжателями дела Карла Великого.
Была ещё Франция, которой также хотелось раздвинуть свои пределы до Рейна, присоединив Фландрию и Брабант. Но следует ли принимать всерьёз дряхлое и безвольное правительство короля Людовика Пятнадцатого и кардинала Флери?
Единственная держава на всём континенте, которой следует опасаться, — это Россия. Она одна может выставить не менее миллиона семисот тысяч войска и флот, состоящий из двенадцати линейных кораблей, двадцати шести судов низшего разряда и сорока галер.
Доходы этой страны, если сравнивать её с Пруссиею, более всего лишь в два раза. Но там всё дешевле, чем где бы то ни было в Европе. Значит, неимоверно дёшев и солдат. Их можно набрать столько, сколько потребует война, разразись она против Пруссии.
А в бою этот неприхотливый воин, требующий на своё обмундирование, вооружение и пропитание скудные гроши, куда как умел, храбр и мужествен!
— Русского солдата мало убить — его ещё надо повалить, — не раз Фридрих Второй слышал от своего адъютанта Манштейна. А он не может соврать, поскольку сам долгие годы был тем самым русским солдатом.
Потому, начиная политику подчинения себе Европы, Фридрих Второй не спускал глаз с того, что происходило там, на востоке, где за его последним оплотом — Кёнигсбергом — простиралась эта загадочная страна — Россия.
И теперь, только услышав от своего адъютанта и главного советника по русским делам, что из России явился беглый гренадер, у которого имеется план, как совершить там, на русской земле, государственный переворот, король радостно воскликнул:
— Введите ко мне этого молодца. Я тут же облачу его в форму моих гренадеров. Но нет, лучше я сразу дам ему мундир лейтенанта, чтобы вдохновить его к дерзновенному действию.
— Однако, ваше королевское величество, следует сначала выслушать этого героя. Ведь он предлагает спасти брауншвейгское семейство, которое находится в заточении, что вам небезразлично, — упредил короля Манштейн.
— Ты прав, Христофор. Прежде чем кого-то сбросить с трона в чужой стране, надо уже иметь у себя того, кого можно будет на этот трон посадить. Немедленно вызвать ко мне брата принца Антона — принца Фердинанда Брауншвейгского! Этот принц-приживальщик где-то здесь, во дворце Сан-Суси[15], обивает пороги моих апартаментов. Речь пойдёт о его брате и его племяннике, не так ли, Манштейн?
Когда в зал вошёл Иван Зубарев, Фридрих Второй не скрыл удовлетворения:
— Рост два метра десять. Я не ошибся? А ширина плеч? Ну-ка: кру-гом, ать, два! Теперь вижу: герой. И не бахвалился перед моими офицерами, когда настаивал, чтобы непременно доставили тебя к королю. Итак, где теперь несчастная семейка?
— Есть, ваше королевское величество, на севере, ближе к Архангельску, такое место — Холмогоры, — безбоязненно начал Зубарев. — Так вот там русская императрица Елизавета содержит своих пленников. И между ними — законного российского императора Иоанна Антоновича, которого ждут не дождутся на престоле все русские люди. Да вот взять хотя бы челобитную к вашему величеству от раскольников, что я передал господину вашему адъютанту.
Пока Манштейн переводил речь Зубарева, а затем письмо, им привезённое, в залу вошёл принц Фердинанд Брауншвейгский.
— Так, значит, мой родной брат и племянник живы? — воскликнул он. — Когда же я их увижу и прижму к своей груди?
— Остынь, принц! Их надо ещё вызволить из заточения, на которое их обрекла в России безжалостная и коварная Елизавета, — оборвал его король. — И это должен совершить молодец, который стоит перед нами. Послушаем же, что он предлагает.
План Зубарева был до дерзости прост, но потому сразу показался успешным: подкупить стражу в том отдалённом от Петербурга и глухом лесном месте и вывезти пленников в большой морской город Архангельск.
— А пойдёт ли на подкуп охрана? — был поставлен вопрос.
Но тут же король и все окружающие сами ответили на свои сомнения: в тех диких местах, где содержится несчастное августейшее семейство, стражники сами находятся на положении заключённых и будут рады, если их избавят от сей беспросветной доли.
— Вот тебе, солдат, две медали. На них изображён не кто иной, как мой брат Антон. — Фердинанд вынул из кармана и передал Зубареву два золотых кружочка, напоминающих монеты. — Покажешь принцу при первом же свидании, и он полностью доверится тебе.
— Но, кроме медалей, нужна денежная сумма, и немалая, — тут же произнёс король. — Я уже решил, какой подарок сделаю нашему русскому герою, — зачислю его в свою армию с чином полковника. Да-да, нисколько не ниже, хотя первым моим решением было остановиться на лейтенанте. Однако в сём предприятии нельзя быть скупцом. Сколько червонцев выделишь ты, принц Фердинанд, на это святое дело?
Брат русского пленника попытался открыть рот, но его снова перебил король:
— Поройся в своих сундуках, Фердинанд, они, мне кажется, с двойным дном. Так что не скупись. Вызволишь брата — Россия непременно испугается и заплатит такого отступного, что ты с лихвою окупишь свои издержки и заодно поделишься со мною, королём. А если удастся поднять восстание среди недовольных Елизаветой раскольников и твоего племянника вновь посадить на русский трон, ты, знаю, оберёшь Россию до нитки. Так что не жмись, давай раскошеливайся. И ещё: подберите вместе с Манштейном капитана корабля, который не раз ходил в этот русский город Святого Архангела — так, что ли, он прозывается? Капитана надо показать сему молодцу заранее, чтобы они, когда встретятся там, в порту, сразу узнали один другого. Ну, желаю удачи! Хох! Хох! Хох!
