Дизраэли считал необходимым поощрять ученых и литераторов. Он вынашивал идею учреждения в Англии особого ордена по типу французского ордена Почетного легиона для награждения особо отличившихся в сфере интеллектуальной деятельности. Дизраэли озаботился тем, чтобы был достойно награжден известный математик и физик из Кембриджа профессор Стокс.

Премьер-министр решил отметить заслуги своих собратьев по перу — поэта А. Теннисона и публициста, историка и философа Т. Карлейля. Последний был особенно близок по своим убеждениям Дизраэли, ибо придерживался концепции культа героев, которые являются, по его мнению, единственными творцами истории. Но благой замысел обернулся конфузом.

Дизраэли примиряет помещика и фермера

Дизраэли обратился к королеве, поскольку присвоение титулов и награждение — прерогатива монарха. Он писал, что считает желательным пожаловать Теннисону титул баронета, а Карлейля наградить Большим крестом ордена Бани и назначить ему пенсию. Карлейль был беден и бездетен, объяснял Дизраэли, и, следовательно, не сможет вести образ жизни, соответствующий титулу, а после его смерти титул не сохранится в роду. Согласие Виктории последовало, и Дизраэли сообщил об этом тем, кого собирался облагодетельствовать.

Карлейлю он писал, что потомки будут помнить имена лишь двух английских авторов из всех ныне живущих: «Одно имя принадлежит поэту, если не великому, то все же настоящему поэту (речь шла о Теннисоне. — В. Т.), а второе имя — Ваше». В письме же самому Теннисону Дизраэли отзывался о нем совсем по-другому: «Присвоение Вам наследственного почетного титула навсегда останется живой памятью высокой оценки Вашего гения Вашими соотечественниками». Ему хотелось польстить обоим адресатам.

Однако Теннисон отказался от титула, но просил дать его после его смерти сыну (через 9 лет поэт все же принял титул, но на этот раз уже от Гладстона). Карлейль назвал предложение Дизраэли в ответном письме (видимо, иронически) «великодушным и благородным, не имеющим в истории прецедентов в отношении правящих лиц к писателям». Но ему также оказались не нужны ни орден, ни пенсия. «Любые почетные титулы и награды не согласуются с бедным образом моей жизни», — писал Карлейль в ответном письме премьер-министру. Публично он многократно высказывался о Дизраэли в крайне оскорбительных и презрительных выражениях, называя его «самым худшим человеком, который когда-либо жил на белом свете».

Премьер-министр пытался проявить внимание и к другому писателю — Мэтью Арнольду, которого он называл «живым классиком нашего времени». Но и эта акция провалилась: писатель заявил, что он считает Дизраэли шарлатаном.

С подобными проявлениями ненависти Дизраэли сталкивался не раз, уже достигнув высшей власти. Его обвиняли в лицемерии и двоедушии, в эгоизме и циничной расчетливости, в беззастенчивом макиавеллизме, в безнравственности и беспринципности, возведенной в принцип. Далеко не всем нравилось, что на вершине власти находится человек, обладающий такими качествами; в представлении значительной части общества они затмевали его общепризнанную преданность консервативной доктрине и государственную мудрость.

Дизраэли являлся отцом так называемого демократического торизма, суть которого сводилась к политическим и социальным уступкам широким народным массам с целью налаживания с ними компромисса и привлечения их на сторону существующего строя, где реальное господство принадлежало буржуазии. Важнейшим элементом этой социальной стратегии была колониальная политика. Дизраэли понимал, что наличие колониальной империи — это основа для обеспечения преобладающего влияния Великобритании в международных делах, а также для смягчения социальных проблем внутри страны.

Потеряв колониальную империю в Северной Америке в связи с завоеванием независимости Соединенными Штатами (Канаду удалось сохранить), английские правящие круги с особым рвением принялись создавать ей замену в виде азиатской колониальной империи с центром в Индии. Параллельные линии этой политики шли на Ближний Восток и в Африку. Требовалось идеологическое, пропагандистское прикрытие агрессивного имперского курса, и в Лондоне его изобрели. Английская экспансия в Азии и на Ближнем Востоке выдавалась за совокупность оборонительных мер, осуществляемых для того, чтобы парировать планы России захватить Индию. Как это часто бывает с широко развернутой, назойливой пропагандой, ее жертвой становятся незаметно для себя те, кто ее организует. Так было и в данном случае, причем «русская угроза Индии» была настолько прочно внедрена в умы, что отголоски этого мифа слышатся и сегодня.

Между тем деятельность Дизраэли на посту премьер-министра подтверждает наличие в Лондоне долговременного стратегического замысла по созданию обширной колониальной империи путем расширения своих владений в Азии (опираясь на Индию) на запад, восток, север и юг. Только в свете этой стратегии могут быть правильно поняты конкретные акции Дизраэли, связанные с Индией.

И по психическому складу, и по политическим интересам Дизраэли был человеком восточного типа. Со времени своего давнего путешествия в Турцию и Палестину он непрестанно размышлял на тему «Англия и Восток». То, что этот регион должен стать ареной английской имперской политики, для него было делом, само собой разумеющимся. Он давно пришел к выводу, что краеугольным камнем этой политики должно стать британское господство в Индии. Уже в 1847 г. в романе «Танкред» Дизраэли вложил в уста одного из действующих лиц рассуждение о том, что королеве Англии следует перенести столицу своей империи из Лондона в Дели. Поэтому естественно, что, получив в свои руки полную и реальную власть, Дизраэли активно занялся Индией.

Начал он с того, что с присущим ему красноречием излагал свои мысли о значении Индии для Великобритании в Виндзорском замке, в этом «храме ветров», как он, не любивший холода и сквозняков, называл резиденцию королевы. Нарисованная премьер-министром перспектива была настолько заманчивой, что и Виктория, и наследник престола принц Уэльский сделались просто одержимы Индией. Наследник пожелал безотлагательно совершить поездку в Индию, чтобы укрепить и поднять там престиж английской короны. Его жена, принцесса Александра, заявила, что хочет поехать с ним.

Виктории очень не понравилась эта идея. Дизраэли стоило немалого труда убедить ее согласиться на поездку сына. Но королева категорически отказалась разрешить невестке сопровождать мужа.

У Дизраэли тоже были аргументы против поездки принцессы. Наследник должен был посетить в Индии многих раджей и магараджей, а в отношении женщин там были свои, восточные обычаи, радикально отличавшиеся от обычаев, принятых в Европе. Поэтому визит принцессы неизбежно вызвал бы неудобства протокольного характера.

Назовем и еще один довольно щекотливый мотив против того, чтобы принц Уэльский ехал в Индию с женой. По словам Дизраэли, он был очень милым и добродушным человеком. Но у всех людей есть свои недостатки: у Эдуарда — страсть к прекрасному полу. Молодой граф Дерби в письме к Дизраэли писал: «Принц Уэльский наверняка впутается в какую-нибудь историю с женщинами независимо от того, поедет с ним жена или нет. Его похождения будут выглядеть более извинительными, если они будут иметь место в отсутствие жены».

Другая сложность возникла в палате общин. Государственный визит наследника престола в Индию — важная политическая акция, которая должна была произвести сильное впечатление на народы Индии, на местную знать. Значит, поездку нужно организовать по-восточному пышно, роскошно. А для этого требовались деньги, и немалые. Члены парламента — люди прижимистые, и они всегда неохотно вотировали средства на расходы членов королевской семьи, так как знали, что Виктория очень богата.

В палате общин завязались неприятные для королевы и наследника переговоры. Дизраэли старался вовсю, ведь поездка была его идеей. Но, несмотря на все его усилия, сумма ассигнований была ограничена 60 тыс. фунтов стерлингов. Это была достаточная, но весьма скромная сумма. Герцог Сазерленд сказал принцу: