Источником обогащения «богатой Англии» служили не только владение землей для аристократии, промышленность, торговля, финансы для буржуазии, колонии для тех и других, но и государственная казна, которой пользовались те, кто составлял высший эшелон власти или кто добыл тем или иным путем выгодную синекуру. Две последние категории состояли почти исключительно из представителей аристократических семейств. Оксфордский журнал исторических исследований «Паст энд презент» в ноябре 1983 г. приводил интересные данные, заимствованные из английских изданий первой половины XIX в. Эти источники свидетельствуют, что в 1830 г. 113 представителей аристократии получали 650 тыс. фунтов стерлингов в год из государственных средств. «Только две фамилии — Гренвили и Дандасы — на протяжении последних сорока лет получили денег только по различным синекурам больше, чем стоило в течение того же периода содержание гражданского управления в Соединенных Штатах».

Печать тех лет дала следующий перечень получений из государственных средств лордом Ливерпулем, главой правительства тори в 1812–1827 гг., которого английские историки считают реформатором в области коррупции, подразумевая его положительную деятельность. Как глава казначейства он имел 6 тыс. фунтов стерлингов в год. «Заботы по делам казначейства оставляли ему достаточно времени, чтобы исполнять обязанности специального уполномоченного по делам Индии, причем в его карманах было достаточно места, чтобы класть туда ежегодно дополнительно по 1500 фунтов стерлингов». В придачу к этому он еще был «шефом пяти портов» — должность средневекового происхождения, приносившая ему еще 4100 фунтов стерлингов в год. Он также состоял в высокой должности, относящейся к Ирландии, приносившей ему еще 3500 фунтов стерлингов ежегодно. Даже при его «сатанинских способностях» непонятно, как он мог справляться со всеми этими обязанностями. А этого совсем и не требовалось. «Находятся люди, которые говорят, что эти престижные должности не что иное, как предлог для выплаты этому человеку таких окладов». Здесь же печать поясняла, что конкретные обязанности, связанные с этими должностями, — дело ведь должно делаться — вместо достопочтенного лорда выполняли его заместители, «которые также оплачиваются государством».

Лорд Грей, член древней аристократической фамилии, и «его девятнадцать родственников» получали на всех 171 892 фунта стерлингов ежегодно за то, что занимали различные правительственные посты и должности. Печать сообщала также, что лорд Элдин аналогичным образом имел 18 тыс. фунтов стерлингов ежегодно, а лорд Арден — 38 тыс. фунтов стерлингов в год и т. д. и т. п. Было подсчитано, что 200 пэров-тори и епископов получали ежегодно за различные синекуры до 2 млн фунтов стерлингов. В дележе этого государственного пирога участвовала не только аристократическая верхушка, но также и самые младшие и совершенно неизвестные пэры. Приводились данные, говорившие, что коррупция, насаждавшаяся высокой бюрократией, в 1831 г. вполне могла составить сумму, равную или даже превышающую ту, которую торийская аристократия извлекала в то время в качестве ренты с принадлежавшей ей земли.

Итак, всесильная бюрократия в Англии была коррумпирована до крайней степени. Аристократы и их фавориты широко использовали практику занятия доходных должностей, не требовавших исполнения каких-либо обязанностей. Назначения на эти должности не сопровождались учетом реальных достоинств назначаемых. Неудивительно, что эта часть имущих классов страны как огня боялась каких-либо реформ.

Концентрация на одном социальном полюсе поистине баснословных богатств, а на другом — тяжелейшего труда и нищеты в сочетании с революционными веяниями, исходившими из Америки и Франции, где произошли буржуазные революции, поднимала неимущую Англию на борьбу за свои социальные и политические права. Между «двумя Англиями», о которых писал Дизраэли, не только не было ничего общего, но и шла все нараставшая борьба, принимавшая порой самые острые формы. В Англии в то время классовые противоречия в обществе достигли такой остроты, как ни в одной другой стране.

Активизировалась деятельность профсоюзов, возникших еще в предыдущем веке и, несмотря на репрессии, расширявших свое влияние. В демократическом движении участвовали не только мануфактурные рабочие, различные полупролетарские элементы, но и фабричные рабочие. Формы борьбы становились более зрелыми, организованными. Это и крупные забастовки, и массовые демонстрации, и «походы на Лондон», т. е. марши протеста из ряда промышленных районов страны, столкновения с полицией и многочисленные митинги, сопровождавшиеся большим накалом страстей. К трудящимся присоединялись радикально настроенные элементы из других социальных слоев. Среди них были такие имена, как У. Коббет и Р. Оуэн. Постепенно борьба трудящихся принимала политический характер, настойчиво зазвучали требования преобразования парламента, введения всеобщего избирательного права и других демократических реформ.

Правящие круги отвечали принятием ряда законов против демократического движения, применяли полицию и воинскую силу для подавления выступлений трудящихся. В историю вошли события августа 1819 г., когда в Манчестере на площади Св. Петра состоялся митинг, собравший 60 тыс. человек. Участвовали в основном манчестерские ткачи, положение которых было особенно трудным. Перед ними выступил популярный радикальный оратор Генри Хант. Звучали требования реформ. Против безоружных людей власти двинули полицию и войска, и в результате 11 человек было убито и более 400 ранено. Это был, как выражается английский историк, «кровавый разгон митинга, участники которого выступали за реформу парламента». Другой английский историк, Д. Томсон, в этой связи замечает в наши дни: «Ланкашир, центр хлопчатобумажной промышленности, видел много таких сражений в классовой войне, ведущейся между „двумя нациями“, о которых писал Дизраэли… „Бойня Питерлоо“ стала легендой в народных массах и очень значительно подорвала кредит тори, которым они пользовались в связи с победой у Ватерлоо».

Репрессии правительства вызывали возмущение как трудящихся и радикальных слоев населения, так и некоторых буржуазных кругов. Они руководствовались не только соображениями гуманизма, но еще больше опасениями, что дело может закончиться революцией. Эти настроения по-своему выразил Джордж Байрон, поэт-аристократ, который резко обличал свой круг, осуждал его за жестокосердие, за издевательства над трудовым людом. Бичуя лорда Ливерпула, тогдашнего премьер-министра Англии, который повелел применить силу против протестовавших рабочих, он с гневным сарказмом писал:

Политический характер рабочего и демократического движения был направлен против существовавших государственных установлений Англии. Уникальность государственной системы страны состояла в том, что Англия не имела в XIX в., не имеет и поныне писаной конституции. Ее заменяют бесчисленные законодательные акты и древние традиции. Тысячу лет назад, до того как норманны вторглись в Англию и завоевали ее (1066 г.), англосаксонские короли имели практику советоваться с Великим советом, представлявшим собой собрание правителей отдельных районов страны. С 1066 до 1215 г. короли правили самодержавно. Но в 1215 г. знать — восставшие бароны — вынудила короля Иоанна Безземельного подписать Magna Carta, т. е. Великую хартию вольностей, которая ограничивала королевскую власть и предоставляла широкие права крупным феодалам. Основной массе английского народа — крепостному крестьянству — хартия не дала никаких прав. Наряду с другими аналогичными документами, появившимися впоследствии, хартия составляет статутарную основу английской конституционной практики. В 1264 г. собрался первый парламент Англии, состоявший из знати. В дальнейшем различные парламентские акты наращивали конституционные основы страны. После «славной революции» 1688 г. в Англии установилась существующая и поныне конституционная монархия. Принятый в 1689 г. Билль о правах был первым юридическим шагом на пути установления конституционной монархии. Он был направлен против восстановления абсолютизма и юридически оформил итоги «славной революции», значительно ограничил власть короны и гарантировал права парламента. Билль о правах исключал для монарха возможность устанавливать законы или создавать армию без одобрения парламента. Так были заложены основы английской конституционной монархии, существующей и в XX в. Конституционный монарх правит в согласии с парламентом.