Но бесшумно уйти всё равно не получилось бы – пока откроешь дверь, пока повернёшь все четыре замка – любопытная карга так или иначе явится, или, ещё хуже, начнёт молча подглядывать в дверную щель, чтоб ей провалиться, старой ведьме! Поэтому Саша сочла разумным зайти, чтобы попрощаться и попросить не ждать её возвращения раньше вечера. Конкретнее она сказать не могла. Впрочем, Саша даже не могла сказать, вернётся ли вообще. Гордеев вполне мог сделать так, чтобы она не вернулась никуда и никогда больше.

Проходя мимо зеркала в прихожей, Александра невольно остановилась и взглянула на своё отражение. Ей показалось, что-то в ней переменилось со вчерашнего вечера, вот только что? Всё то же легкомысленное ситцевое платье в цветочек, та же премилая шляпка с искусственными бутонами роз, те же веснушки на носу, будь они неладны! – те же глаза, волосы, не поддающиеся никаким укладкам… Нахмурившись, Саша забрала назад под шляпку непокорную прядь, выбившуюся из причёски, и вновь посмотрела на себя. Почему-то именно в этот момент ей вспомнилась Ксения Митрофанова, изящная, уверенная в себе, прекрасная невеста князя Волконского, аристократка до кончиков ногтей, безупречная и утончённая.

"Мне бы хоть капельку её красоты и уверенности!" – помечтала Саша, закусив губу.

"Каждому своё! – ответствовал ехидный внутренний голос. И он никогда в жизни не обратит внимания на такую, как ты!"

Истинная правда, подумала она. И расстроившись окончательно, вернула непокорный локон обратно – какая разница, всё равно выбьется из причёски рано или поздно! К чему стараться, если ей в жизни никогда и на шаг не приблизиться к такой божественной красоте, коей обладала ненавистная Митрофанова! Вот кому с внешностью повезло, так повезло! Чистая кожа, безо всяких веснушек, послушные гладкие волосы, безупречное воспитание и хорошие манеры. А ещё титул, всеобщая любовь, почёт и богатство.

"А ты так и будешь вскрывать трупы под присмотром у Сидоренко, пока тому не надоест!" – напомнила себе Сашенька, пытаясь самостоятельно вернуться с небес на землю, пока это в очередной раз в грубой форме не сделал Волконский.

"И нечего делать из этой поездки событие! Тоже мне достижение, провести полдня с его величеством!" – говорила она себе, приветливо улыбаясь теперь уже не своему отражению, а Василисе Фёдоровне. Пару слов любезности, недоверчивый взгляд старухи, и вот она уже едва ли не вприпрыжку спускалась по лестнице вниз, навстречу приключениям и собственной свободе.

Что-то в этом было… Что-то незабываемое, сладкое, прекрасное! И дело даже не в Мишеле, о нём Александра приказала себе не думать. Дело было именно в том чувстве самостоятельности, которая прямо-таки опьяняет, стоит только к ней прикоснуться. В полной мере ощутить это можно лишь после длительного нахождения под присмотром. А сейчас с Саши словно сорвали оковы, и её неумолимо тянуло совершить какую-нибудь глупость всем назло. А особенно, конечно, Гордееву!

Поездка с Мишелем была как раз из разряда тех самых глупостей, милых сердцу.

"Так или иначе, все завершится в ближайшее время, и явно не моей триумфальной победой!" – думала она, оглядывая сонную улицу в поисках извозчика. Фонари уже погасили, несмотря на то, что солнце ещё не взошло, и город, не готовый к раннему пробуждению, только-только оживал, сладко шевелясь в предутренней дрёме.

И вот тогда-то она увидела автомобиль. Чёрный, блестящий делонэ-бельвилль, припаркованный с угла дома таким образом, чтобы любопытная старуха Василиса из своих окон не смогла его разглядеть, Мишель и это предусмотрел! Саша остановилась, непроизвольно прижав к груди обе руки и не зная, чему удивляться больше. Тому, что впервые в жизни видела настоящий автомобиль так близко, или тому, что его величество, вопреки уговору, не поленился встать пораньше и приехать сюда за ней. Сам, без водителя! Сердце её едва не перестало биться, когда она растерянным взглядом скользнула по Мишелю, с подобием на беспечность облокотившемуся о капот своей машины.

Несмотря на бессонную ночь, выглядел он безупречно. Впрочем, он всегда выглядел безупречно. Лёгкий чёрный пиджак поверх тонкой рубашки облегал широкие плечи, стрелочки на брюках были идеально отглажены, а ботинки блестели, словно начищенные только что. И весь образ его лучился аккуратностью и изысканностью, и даже его непокорная чёлка, падающая произвольно то на левую, то на правую сторону, всё равно лежала так как надо. А еле уловимый запах дорогого парфюма медленно, но верно сводил Сашу с ума. Рядом с таким мужчиной она невольно чувствовала себя забитой и облезлой серой мышью, вернее – рыжей до неприличия и такой же веснушчатой. В том же платье, что и вчера, какой позор! И пусть оно было куплено два дня назад, но в обществе аристократов абсолютно неприемлемо появляться два раза в одной и той же одежде! А куда деваться? Другие платья, те, что из новых, никак не подходили для поездки, а о старых и говорить нечего, они были слишком убогими и бедными для того, чтобы даже вспоминать о них!

И ни за что в жизни она не поверила бы, что Мишель, так внимательно смотревший на неё всё это время, будет искренне восхищаться ею!

А как можно было не восхищаться, если она была прекрасна? У Мишеля, несмотря на жёсткость натуры, чувство прекрасного было развито весьма и весьма, так что ничего удивительного в его восхищении не имелось.

Она была прекрасна, и прекрасна той удивительной, естественной красотой, которая в последнее время встречается всё реже. Современные модницы, не исключая Ксению, старательно выбеливали лица, добиваясь почти нездоровой бледности, которая пользовалась популярностью и считалась признаком благородного происхождения. Саша этими глупостями не занималась, в своей бурной повседневной жизни у неё и времени-то не оставалось ни на что подобное, поэтому лицо её покрывал лёгкий, красивый загар, придавая коже персиковый оттенок. И на ощупь её кожа такая же нежная, бархатистая. Мишель всё ещё помнил это короткое прикосновение, оно словно ожило на кончиках пальцев, вызывая непреодолимое желание прикоснуться к ней снова…

А какая у Саши была улыбка! Она так красила её лицо, делая его более открытым, более очаровательным. И взгляд, несмотря на напускную строгость, особой неприязни не выражал. Было в нём что-то такое, что заставляло Мишеля вновь и вновь возвращаться к этим тёплым, задорным, янтарно-карим глазам… Как-то странно она на него смотрела: совсем не так, как другие. Мишель, красотой не обделённый, прекрасно знал, какой эффект его внешность оказывает на девушек. Смело можно сказать, что он привык ловить на себе взгляды, самые разнообразные взгляды: восхищённые, влюблённые, жадные, изучающие, трепетные, манящие… Но с Александрой всё было иначе: она смотрела вроде и с вызовом, всячески сохраняя подчёркнутую дистанцию, но в то же время в глазах её светилась надежда. И он прекрасно знал, почему. Так уж вышло, что у неё теперь действительно не было другой надежды, кроме него.

Правда, несмотря на вполне дружелюбное начало, первой фразой Сашеньки, когда она подошла, было:

– Вокзал, вообще-то, в другой стороне!

И тут же она отругала себя за это. Ну зачем нужно было опять цепляться к нему?! Почему не сказать простое "спасибо"? Волконский, однако, на неё ничуть не обиделся, а, кажется, даже улыбнулся на удивление искренне и дружелюбно.

– И тебе доброе утро, сестрёнка!

– Право, вам не стоило утруждать себя! Мне теперь безумно неловко, что я доставила вам лишние неудобства, помимо всех тех, что вы уже испытали по милости моей матери, – Сашенька вздохнула тяжело и покаянно посмотрела на Мишеля, словно и впрямь чувствовала себя виноватой. А его только позабавила эта непосредственность и независимость, прежде он таких необыкновенных девушек никогда не встречал.

– Я решил, что не следует оставлять тебя одну после вчерашнего, – ответил Мишель и снизошёл до небывалого – открыл перед ней дверь на переднее сиденье автомобиля. Чуть склонив голову, он кивнул в сторону салона. – Прошу!