– Вера в себя? Она помогла тебе окрутить господина министра? – не хотела Саша язвить, но вырвалось как-то само собой.

– Ты мне за это ещё спасибо скажешь, – заверила Алёна, при этом, кажется, ничуть не обидевшись на дочь за столь резкие слова. – А теперь, пока мы снова не поссорились, я оставлю тебя на этой миролюбивой ноте! Мой тебе совет: ложись спать, тебе нужно хорошенько выспаться перед завтрашним днём и набраться сил.

– Господи, я уже боюсь спрашивать! – простонала Александра, но всё же спросила: – А что будет завтра? Очередной банкет, званый ужин или бал аристократов?

– Что за вопрос? – и вновь Алёна великодушно проигнорировала её колкости. – Я думала, ты в курсе, что с завтрашнего дня у тебя начинается практика в больнице. Викентий уже сегодня тебя хотел вытащить, у него там какая-то беда с рукой приключилась, и ему срочно понадобился помощник, но я настояла на отсрочке. Ты после суток работы, столько времени не спала, да и потом, этот семейный обед, на котором так настаивал Иван…

– В… больнице? – кажется, из всего рассказа Алёны, Александра услышала только эти два слова.

– Мы же обещали тебе практику… – с непониманием подтвердила та. – Постой-ка… ты, что же, передумала? Слава тебе, Господи, так даже лучше! Я сейчас же позвоню Викентию, и…

– Нет, нет, мама, нет! – поспешила остановить её Александра, хватая за руку. – Я не передумала, я… я просто… впрочем, неважно!

«Я и не думала, что вы это всерьёз!» – мысленно продолжила она. И тем более не думала, что это случится завтра. Она ведь ещё не успела толком прийти в себя, не успела обжиться на своём новом месте, а эта странная взрослая жизнь уже с бешеной скоростью закрутилась вокруг, с головой окунув в свой бурлящий водоворот.

Растерянно улыбнувшись Алёне, Саша сказала тихо:

– Спасибо. Наверное.

Могло быть и хуже, не так ли? Они вообще могли бы не церемониться с ней… (Гордеев, предположим, и не церемонился, и разбитый висок тупой болью напоминал об этом время от времени!) Но больница… практика… и дорогой Викентий Иннокентьевич! Это было гораздо большим, чем то, на что она могла рассчитывать.

И настолько Саша была окрылена этой новостью, что потеряла бдительность и забыла про возможный подвох, которого от Гордеева только и жди.

– Пожалуйста, – ласково ответила Алёна, погладив её по волосам. – А теперь раздевайся и ложись спать! Вещи твои я собрала, горничная должна была развесить их в шкафу. Но на твоём месте я бы их не носила. Поедем завтра, купим тебе новые? Я заберу тебя из больницы, и махнём оттуда прямо в магазин готового платья! А потом съедим мороженое в каком-нибудь кафе и отметим наши покупки! Как тебе такая идея?

Глаза матери горели так задорно, а улыбка была такой располагающей и мягкой, что у Александры как-то и язык не повернулся сказать, где она видела её магазины, новые платья и уж тем более посиделки в кафе.

Но и промолчать она не смогла.

– Если только я сама оплачу свои покупки, а не ты его деньгами. На такой случай у меня есть свои сбережения, и их довольно немало. На платья должно хватить.

– Ты как всегда упряма, – вздохнула Алёна и растерянно улыбнулась. – И что прикажешь с тобой делать?

– Принять такой, какая есть? – пожала плечами Александра, а затем подалась вперёд и обняла мать, прижавшись к её пахнущей дорогими духами груди. – Я же тебя как-то принимаю!

– Договорились, – прошептала Алёна. – Тогда я заеду за тобой после обеда.

– Хорошо.

Они простились, и когда за Алёной закрылась дверь, Саша ещё долго не убирала усталую, умилённую улыбку со своего лица.

«Неужели и вправду что-то получится?» – задумчиво спрашивала она себя, прислушиваясь к собственным мыслям. Но ответ был, увы, не такой, на какой она рассчитывала. Иван Кириллович нравился ей ещё меньше, чем идея с переездом. В качестве спутника жизни Алёны она упрямо не желала его принимать, и тем более никогда не назвала бы папой, как уже делал это Арсений.

Ему простительно, наверное, ведь он столько времени жил без отца, с одной только матерью, что теперь, поди, и не помнил своего настоящего батюшку, а вот Александра помнила, и помнила хорошо.

И никогда никакой Гордеев его не заменит, пусть и не пытается! Напрасно Алёна вообще с ним связалась. Не кончится это добром, ох, и не кончится! С этими мыслями Александра и уснула, едва коснувшись головой подушки.

Сон был беспокойным, тревожным, как часто бывает, когда спишь днём после суток на ногах. Проснулась она в холодном поту, когда за окном уже стемнело, а на улице зажглись фонари.

Сев на кровати, Саша откинула влажные волосы с лица и, постепенно приходя в себя после ночного кошмара, попыталась вспомнить, что ей снилось, но, увы, так и не смогла. Голова кружилась, снова клонило в сон, но закрывать глаза она побоялась, не желая вновь возвращаться к кошмару, после которого сердце до сих пор бешено колотилось в груди. А ещё ей дьявольски хотелось пить.

Спустив ноги с кровати, Саша попыталась по привычке найти свои любимые тапочки, всегда стоявшие у тумбочки, но не обнаружила их. К тому же в них не было нужды – она почему-то оказалась обута и даже одета в то самое отцовское платье, которое Ксения Митрофанова сегодня нарочно облила вином.

Ксения… платье… "Ах да, я же не дома!" – запоздалая догадка осенила её, и Александра грустно усмехнулась. Вот как бывает – ещё вчера она засыпала в своей уютной комнатке с видом на реку и лес, а потом проснулась в чужом городе, среди чужих людей, преследуемая ночными кошмарами.

Совсем как в детстве, подумала она, вставая с кровати и расправляя измятую юбку. Только тогда рядом всегда был отец, в любую минуту готовый прийти на помощь и утешить. Где-то он сейчас? Жив ли? Сердце отказывалось верить в худшее, несмотря на то что самые большие её страхи нашли подтверждение в этой проклятой похоронке.

Выйдя в пустой тёмный коридор, Александра вдруг осознала, что понятия не имеет, куда идти дальше. Жажда, мучившая её, становилась невыносимой, язык прилип к нёбу, а в горле пересохло так, словно она уже не одну неделю провела без воды.

Но как бы там ни было, она не знала, где у Гордеева кухня. «Чем ссориться с ним из-за пустяков, лучше бы изучила для начала квартиру, где тебе предстоит провести некоторую часть своей жизни!» – с раздражением подумала Саша. Помимо кухни, она хотела также зайти к брату – она часто приходила, ещё до переезда, и сидела на его постели, с улыбкой наблюдая за тем, как спит маленький Сеня. И как теперь осуществить сестринский долг, в кромешной тьме, в чужой квартире? В этом огромном коридоре она и днём-то, наверное, рисковала заблудиться!

«Гостиная должна быть за второй по счёту дверью от моей комнаты, – вспомнила девушка, – быть может, после обеда там осталось хоть какое-нибудь питьё!» Графин с морсом пришёлся бы весьма кстати, и Саша уже собралась пойти в ту сторону, но приглушённый звук голосов за одной из дверей заставил её остановиться.

Она не знала, что удивило её больше: то, что в такое время в особняке кто-то не спал, или то, что один из голосов показался до боли знакомым? Нахмурившись, Саша развернулась и, ступая бесшумно по укрытым ковром половицам, дошла до заветной двери, за которой кто-то отчаянно ссорился.

Это был кабинет Гордеева.

– Да как вы не понимаете, Иван Кириллович, вы губите в ней великого доктора! У девочки редкий дар, с таким раз в сто лет рождаются! Вы видели её в деле? Знаете, какая у неё лёгкая рука? Она никогда не теряется и всегда принимает верные решения, от которых жизни человеческие зависят! Это как сам Тихонов, только в юбке.

Господи, не может быть!

Александра почувствовала, как замерло её сердце.

– Напомнить тебе, чем кончил твой Тихонов? – небрежно полюбопытствовал голос Гордеева из-за двери.

– И всё равно вынужден с вами не согласиться! – в голосе доктора Воробьёва, однако, послышалось смятение. Саша различила его даже со своей неудобной позиции из-за двери, что уж говорить о Гордееве. Уж этот-то никак не мог не сыграть на колебаниях собеседника.