— Как «в обратную дорогу»? — возмутился я. — Мы рядом с Кавказом. Один переход на теплоходе. Мы близки к победе.

— А до Москвы отсюда знаешь сколько? Ого! — Сашка присвистнул. — На попутных добираться дня три. Это если повезет… И свое мы уже сделали — нарисовались вдоволь. И сделали не какие-то каракули, чего-то намалевали красками, а запечатлели отрезок времени, целый мир в сжатом, спрессованном виде и это забавой не назовешь. Мы показали лучшее, на что способны, отточили свои таланты…

— Ну уж, целый мир, скажешь тоже!

— А что? Безусловно, целый мир. У нашего честолюбия нормальный уровень… А главное, лучше узнали друг друга, и согласись, ни ты, ни я не испытывали психологического дискомфорта. Надеюсь, ты не жалеешь, что поехал?

— Хм, о чем ты говоришь! Но как-то обидно отказываться от цели, когда она рядом.

— Выделим Кавказ в отдельную захватывающую идею. На следующий год съездим. Это будет путешествие века! — Сашка обнял меня и окатил своим солнечным смехом.

Я почувствовал — в мире ничего нет надежней его объятий, и подумал, что в самом деле мы уже около месяца скитаемся и впечатлений получили достаточно, «и пусть не увидели хребты и ущелья, зато увидели много другого, не менее интересного». Мы в последний раз как следует искупались, натянули одежду на мокрые соленые тела и полезли наверх, к дороге на Симферополь.

Поднявшись на шоссе, остановили рефрижератор, и шофер согласился подбросить нас до города, но предупредил, что везет бидоны из-под нитрокраски.

— У меня сильное предчувствие — задохнетесь, — сказал. — Хотя здесь недалеко, всего ничего.

Этого «всего ничего» нам хватило сполна — когда вылезли из душегубки, тошнило и шатало из стороны в сторону. Очухавшись, Сашка толкнул речь:

— Надо подыскать временную работенку, на день-два. Хочется плотно поесть. Гуся с вафлями или маринованных зябликов… Без еды мы быстро расклеимся и развалимся от болезней. Давай разбежимся. Заходи в любую контору, говори: «Возьмите нас на работу, мы кое-что умеем». Через час встретимся на этом месте.

Я пошел в одну сторону, Сашка в другую.

В продовольственном магазине мне предложили работу грузчика, но не меньше, чем на месяц. В пошивочном ателье сказали, что они вообще-то собираются обновить витрину, но только после ремонта, а его начнут на следующей неделе. Короче, я потерпел сокрушительное поражение. Сашка оказался проворней и удачливей — подходя к месту встречи, я еще издали увидел, что он, проявляя жгучее беспокойство, нетерпеливо подпрыгивает на месте, машет мне рукой — на лице восторг, явная победа.

— Давай быстрей! Договорился! Будем оформлять стенд на автобазе. Беспроигрышная вещь!

Два дня без передыха мы «освежали» огромный, во всю диспетчерскую, стенд: рисовали гуашью грузовики, забитые овощами и фруктами, различные механизмы, которые бурили невероятные скважины, поднимали немыслимые грузы — под всей этой воодушевляющей картиной стояли захватывающие дух цифры.

— Совершенствуемся, — хмыкнул Сашка. — Идем наравне с признанными мастерами соцреализма.

Тем не менее мы выполняли работу с торжественной неторопливостью и делали ее высококачественно. Питались в столовой при автобазе вместе с шоферами — по большей части молодыми парнями, многие из которых после работы садились в микроавтобус и катили к морю, а потом заглядывали на танцплощадки и до упаду танцевали с отдыхающими девчатами. Ну, а нам было не до танцев — усталые, мы там же, в диспетчерской, плюхались на раскладушки и отключались; правда, успевали представить себя состоятельными автотуристами, остановившимися в кемпинге и ловко скрывающими свое богатство, и Сашка, в полудреме успевал пробормотать пару слов о том, как он соскучился по Наталье, а я просто засыпал в объятиях Своей Девушки и перед другом испытывал некоторый стыд за свое немыслимое счастье.

На третий день директор базы похвалил нас за «профессиональную работу», неплохо вознаградил и в виде дополнительной награды наказал одному из шоферов подбросить «отличных художников» до вокзала.

Денежной «награды» хватило на билеты до Курска. Мы выехали из Крыма на ночном экспрессе и уже утром очутились в «городе соловьев и яблок», и сразу почувствовали прохладу. День был солнечный, но все уже было другим: какие-то стертые краски, приглушенные звуки, усредненные запахи, водянистый воздух; даже температура на нуле — отсутствовали всякие градусы. После огромного ослепительного южного солнца теперь на небе виднелся искаженный неяркий диск, в листве деревьев уже просматривались первые признаки осени, на жухлой траве блестела роса.

— Как странно, — проронил Сашка. — Всего несколько сот километров — и полная смена пейзажа… И вот что тебе скажу: мне все-таки больше по душе наша средняя полоса. Конечно, там, на юге, все яркое, пышная зелень, море и все такое, но там слишком жарко. Можно осоловеть от пекла. И дышать тяжеловато, порой некуда спрятаться от духоты. А у нас дышится легко. И зелень мягкая, не то, что там — полно шипов и колючек. В общем, без российского пейзажа нам никак не обойтись… Неопровержимый аргумент… Все-таки каждый должен жить там, где родился, к чему привык организм. И, кстати, место, где человек родился, накладывает отпечаток на его внешность, характер, помыслы…

— Так-то оно так, — согласился я, — но и путешествовать надо. Художнику необходимы впечатления.

— Необходимы, — понизив голос, сказал Сашка. — Даже если это в ущерб личной жизни.

Я понял, что он имел в виду и твердо заявил:

— А твоя Наталья, глупое сердце, должна тебя ждать, а не болтаться по компаниям. Ждать преданно, как Моя Девушка.

— Какая девушка? Ты ничего не говорил. Познакомь, когда вернемся.

— Ладно.

Мы шли по улицам Курска почти бесцельно, ведомые единственным желанием — побольше увидеть, вобрать в себя, запечатлеть на бумаге и в памяти, пополнить карманы деньгами, если подвернется какая-нибудь работа; нас подогревало пламенное сознание, что мы не зря проводим время.

А жизнь в городе шла своим чередом: люди спешили на работу, по своим делам — на фоне всеобщей занятости мы выглядели праздношатающимися ротозеями. На одной из улиц Сашка уселся рисовать церковь, но почему-то на его эскизе среди куполов проступало лицо Натальи. Возможно, это получалось у Сашки непроизвольно, возможно — сознательно, но было ясно — портрет далек от оригинала, Наталья выходила чересчур одухотворенной, этакий мечтательный образ, прямо-таки мифическая фигура. Неисправимый фантазер, Сашка рисовал ее такой, какой хотел видеть.

Я не стал открывать альбом; сделав петлю вокруг сквера, пересек площадь и заглянул в маленькую районную библиотеку — увидел в окнах ранних читателей и решил окунуться в привычную среду.

Читальный зал оказался намного меньше, чем наш, московский, и курилки в библиотеке не было, зато на выдаче книг сидела необыкновенная девушка: веснушчатая, с длинной косой и задумчивым взглядом. Увидев меня, она сощурила глаза и как-то устало улыбнулась:

— Вы у нас записаны? Нет? Просто хотите почитать? Пожалуйста! Вон стеллажи. Сами выберете или вам помочь? — она говорила тихо и при этом внимательно смотрела мне прямо в глаза.

Я взял первую попавшуюся книгу и сел за стол напротив библиотекарши… Не то, чтобы я сразу в нее влюбился, а просто мне вдруг стало необыкновенно хорошо от всего ее женственного облика и мягкой обходительности. После наших долгих мытарств ее спокойный, приветливый голос напоминал о домашнем уюте, о теплоте семейной обстановки; ни с того ни с сего мне вдруг захотелось съесть домашний обед, выспаться в чистой постели, послушать музыку. «Все-таки нельзя долго скитаться, бродяжничать, каждый должен иметь пристань, обжитой угол, любимые вещи, привязанности», — рассуждал я, листая книгу и глядя на девушку. Раньше подобные мысли ко мне приходили только, когда я думал о Своей вымышленной Девушке, представлял наше счастье в заоблачном доме, и вот неожиданно пришли теперь, когда передо мной сидела реальная девушка библиотекарша. Я четко увидел ее маленькую комнату с простенькими занавесками, скромную безыскусную мебель, множество книг, и подумал, что из этой милой провинциалки вышла бы нежная, заботливая жена и что я мог бы остаться у нее навсегда — вот так, случайно осесть в этом городе и баста…