Спустя полчаса пилот смекнул, что лететь надо в другую сторону. Правое крыло ушло вниз, и вскоре Тихий начал уходить из-под хвоста назад. Величаво проплыли Сьерра-Мадрес. Мы шли на восток. Ура, мы все-таки вырвались. Я глотнул еще, на этот раз за удачу.

На лице Эллен тоже проступило облегчение. Даже глядя на нее сбоку, я заметил в ее облике нечто новое. Немудрено, подумал я, коль человек решил начать жизнь заново. Конечно, все еще впереди, и время покажет, но в этом, как и во всем остальном, главное — первый толчок. На чем заострить усилия — ты можешь выбрать и сам, и поскольку все зависит только от тебя, какая разница, была ли попытка в правильном направлении, если потом ты потерпел неудачу?

Отныне совершенно ясно, думал я, окончательно протрезвев, — тебя убивал порядок старой жизни с ее устоявшейся незыблемостью. А счастлив ты был лишь то короткое время с женщиной, причем с тем ее типом, который твое воспитание советовало избегать, с женщиной, которой ты никогда не доверял, да и не мог доверять, с женщиной, на темперамент которой нельзя было полагаться, с женщиной в любом отношении неустойчивой, самонадеянной и эгоистичной, инстинктивно мстительной, с одинокой, нищей бродяжкой, цветущей в разладе окружающего мира и расцветающей только в похоти. Только с ней ты был счастлив. Женатая жизнь по образцу «а-ля мод» выхолостила из тебя душу.

С головой, очищенной алкоголем, я решил разбить свою жизнь на куски и разметать осколки, чтобы никто никогда не смог бы их собрать. Даже я сам!

Мой пульс бился, когда рядом была Гвен! Потому что когда мы с ней вдвоем вели себя на людях непотребно, глупо, когда совершали какие-то детские шалости, — наше поведение за нас, не очень приличными словами, но хоть что-то говорило! Конечно, мы вели себя как два полных идиота, но именно сошедшая с ума половина в нас и жила! А чувственная половина была мертва.

Если я не признаюсь себе, какое лекарство необходимо, — я не достоин жизни!

Я начал думать о Гвен — где она, с кем и чем занимается. Было бы глупо вернуться через год с небольшим на ту улицу, где ты выбросил ценную вещь, и ожидать, что она все еще валяется на обочине.

Но я отношусь к тому типу мужчин, которые отправляются на вокзал, не зная расписания, и думают, что именно тот поезд, именно на том пути и идущий в нужном направлении, стоит под парами и ждет, когда они соизволят сесть. А что касается ее нынешнего любовника — спутника жизни… У каждого из нас есть кто-то! И кто знает, что там написано, как говорят турки! (О Аллах! К нему я еще не обращался.) Может, мое имя, выгравированное там, пойдет и для второй попытки?! (Иншалла!) Давай ныряй! Теперь-то тебе уж точно больше не повезет! Не волнуйся! Все равно закончится все плохо. Кинь кости! Нужный поезд еще, может, и стоит на путях и ждет тебя, и, может, ты еще и проедешь пару станций… Ну кто, скажите, имел больше?!!!

Эллен перегнулась и схватила меня за руку: двигатели секундой раньше внезапно и зловеще стихли, и самолет, все еще набирая высоту, стал клевать носом.

В салоне было тихо. И тут я услышал знакомые раскаты хохота. На борту… Чет Колье, собственной персоной! Пояса безопасности можно было расстегнуть, табличка, предупреждающая об этом, погасла, и он первым устремился в проход между кресел.

Я быстро закрылся газетой. Он прошел мимо, все еще посмеиваясь. Проходя в мужской туалет сквозь стайку стюардесс и раздавая свои неотразимые улыбки, он наслаждался их мнимым эффектом.

Я медленно опустил газету и напряженно прислушался, не смея обернуться. Сердце колотилось, лицо покрыла краска стыда. Взрослый мужчина сорока четырех лет прячется за газету. Поздравления за публичное развенчание этого героя я получил со всех концов земли американской. Почему же газета наползла на мое лицо?

По щедрым шуткам к девчонкам, суетящимся на кухне, я понял, что Чет покинул мужскую комнату. Этот сукин сын всегда вел себя, будто только что выиграл десятиборье. Моя статья ни на йоту не поколебала его самоуверенность!

Я перелез со среднего кресла на крайнее к проходу и, когда Чет оказался рядом, схватил его за брючину. Его лицо повернулось ко мне, и я увидел, что от полноты жизни оно еще больше отяжелело и выглядело как кукольный приз фирмы Макинтош.

— Ого! — сказал он. — Мой убийца.

— Видимо, я промахнулся, — ответил я. — Вы выглядите чертовски в форме, извиняюсь за комплимент.

— Рад, что не могу сказать то же самое о вас. Слышал, что вы побывали в автокатастрофе? — Его глаза переместились на Эллен. — Вы летите с этим мужчиной? — спросил он ее.

Эллен кивнула.

— Могу ли я за вами слегка приударить?

— Я — его дочь, — сказала она.

Он скорчил забавную рожицу, и она рассмеялась. Он понравился ей с первого взгляда, как и Гвен.

— Знаете, что я собираюсь сделать? — продолжил он, обращаясь к Эллен. — Как-нибудь нанесу вам визит.

— Лучше ничего не придумали? (Лучшего я ничего придумать не мог.)

— Прошу прощенья, — сладко протянул он, протиснувшись между мной и Эллен на свободное сиденье. Затем он вызвал кнопочкой стюардессу. — Хочу заказать выпивку. Такую встречу надо отметить.

— Я закажу сам, — сказал я.

— Мою благосклонность этим не купишь. Не поможет. — Он повернулся к Эллен. — Вы читали ту постыдную статейку, которую он нацарапал про меня?

— Я даже не знаю, кто вы, — ответила Эллен.

— Вот видите. По описанию вы меня не признали. Я — Чет Колье.

— Статья была блестящая, — ответила Эллен.

Подозреваю, чего ей это стоило — так сказать в лицо Чету!

— Статья была не обо мне.

— Послушайте, — вступил я, — признаю, что я был предубежден против вас еще до встречи, но, когда узнал, что вы из себя представляете, подозрения превратились в уверенность.

Он не обратил внимания на мой лепет. Улыбаясь, он оглядывал Эллен, качал головой и цокал языком. Наконец объявил:

— Вы очаровательны. Не могу поверить, что вы — его дочь?

— Приемная дочь, — поправила Эллен.

— Еще минута, и я сам бы догадался. А вы поняли, кто он?

— Поняла? Что вы хотите этим сказать?

— Вы выяснили, что он из себя представляет?

Эллен растерянно улыбнулась. Чет похлопал ее по руке.

— Отвечать не надо, — сказал он.

Подошла стюардесса.

— Енис! — обратился он к ней. — Я хочу угостить сидящую рядом со мной очаровательную леди напитком, который доставит ей невыразимое наслаждение. Доставит именно сейчас.

— Что же это за напиток, мисс? — спросила стюардесса.

— Не знаю… — ответила Эллен. — Что-нибудь не очень крепкое.

Чет сидел, но казалось, что его массивное тело заботливо нависало над ней.

— Вы будете пить… — сказал он, вздымая глаза вверх, будто совершая вдохновенный акт мысли, — то же, что и я, напиток-сказку, напиток — божественный нектар… Енис, будьте добры, принесите нам двойной «Дюбонне» с мелким льдом, добавьте капельку полынной водки и…

— Мистер Колье, мы ведь разносим завтраки…

— Енис, делай, что велено, и побыстрее!

— Пап! — сказала Эллен. — А ты что будешь?

— Да, да, — сказал Чет. — Не забудьте про него!

— Я хочу двойной виски, — сказал я.

Ну что мне с ним было делать? Все повторялось, я для него — интерьер, не более.

А он уже изучал меня.

— А вы ведь уже приняли пару! — объявил он.

— Да.

— Даже больше. О Боже, человече, да что с вами случилось? Вы неважно выглядите. Это от аварии или?.. — Он обернулся к Эллен. — А вы знаете, что у нас с вашим папашей произошла маленькая стычка?

— И кто же выиграл? — спросила Эллен.

— Моя дорогая, — ответил Колье, — он бился лбом в скалу. Меня до сих пор мучают угрызения совести за то, что я сделал с вашим отцом в тот вечер. Он хотя и размахивал руками, как цепами, надо признаться, мне вовсе не следовало бы ломать ему нос и ставить синяки под оба глаза. Вы прощаете меня?

— Нет, — сказал я.

— Я вас тоже не прощаю, — сказал он. — Ни за что не прощаю. — Он повернулся к Эллен. — Рад, что вижу вас. О Боже, как я мечтал встретить вашего папу! Фантазии на эту тему поистине неисчерпаемы! И что же? Вот он рядом. Скажите, что я могу сделать с ним, не подвергая себя мукам совести? Вы только взгляните на него!