Горн протолкался через толпу к Масленке и Тинкер. — «Что-то случилось?»

Масленка вспомнил, что они так и не поговорили про оплату жилья Горна. Возможно, он рассчитывал расплатиться защитными заклинаниями, но, скорее всего, Тинкер может справиться с этим не хуже его. Труднее всего достать пищу. — «Город в осаде, и всем не хватает пищи. Мы будем счастливы принять вас, но мы не сможем купить достаточно еды. Я надеялся, что часть вашей…»

Он был не уверен, как эльфы называют это.

«Мау», — прошептал Пони.

«Мау будет в запасах продуктов из Восточных Земель. Мука, соль, сахар, бобы кева».

Горн кивнул. — «Конечно, конечно. Если тебе что-то нужно, и я могу это дать, бери, все твое».

Пару дней назад Тинкер сказала ему почти то же самое. Масленка был глубоко тронут тем, что эльф, с которым они только-только повстречались, готов отдать им всего себя. Это напомнило ему о его собственной мгновенно возникшей привязанности к Радости, напомнившей ему о матери.

«Спасибо тебе, Дедушка». — Он положил руку на плечо эльфа, проигнорировав тихое фырканье со стороны Тинкер.

Горн заключил его в объятия. — «О, мое дитя, не знаю, смогу ли я выдержать, что потеряю тебя так скоро, после того как нашел».

«Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь», — ответил Масленка. Действительно, им нужно как можно больше домана.

Горн еще крепче обнял его. — «Я останусь до самого конца».

На секунду Масленка подумал, что он подразумевает окончание войны. Только поймав на себе переполненный печалью и пониманием взгляд Царапины, он понял, что Горн говорил про его смерть от старости.

Следующие несколько дней Масленка искал столы и стулья, покупал краску, разыскивал метры и метры тканей и швейную машинку, перебирал свою разнообразную коллекцию картин, ища, что можно не стыдясь повесить на стену, и без конца наведывался в Воллертонс, подготавливаясь к полномасштабному обновлению ванной комнаты. Еще он нашел и настроил новый мобильник для Тинкер. Занимаясь всем этим, он проводил много времени за пределами Пресвятого Сердца. Так как Царапина всегда сопровождала его (вместе с постоянно меняющейся четверкой секаша Горна, присоединившихся к ним под предлогом изучения города), дети часто оставались одни. Помня, что Они совершают набеги по всему городу, Масленка радовался тому, что Горн остался в анклаве и контролирует возведение внешних стен и защитных заклинаний.

Как только у него появлялось свободное время, Масленка проведывал Горна. Эльф с радостью рассказывал во всех подробностях, как он встраивает защитные заклинания в фундамент под стенами, чтобы создать мощный защитный барьер анклава. Снова и снова Масленка находил в нем черты дедушки. Начиная с того, как Горн руководил работой, до его привычки дергать себя за волосы при волнении, — все говорило о том, что из поколения в поколение передавались не только гены.

Горн восторгался привычками Масленки. — «У Амарант всегда была краска на руках, в волосах и на лице, обычно прямо на кончике носа. Думаю, все из-за того, что она делала так». — Горн провел тыльной стороной ладони по носу.

Масленка рассмеялся и проверил. У него на носу красовалось пятно паяльной пасты — он сваривал водопроводные трубы в ванной. — «Ага, так она сюда и забралась. Тинкер еще хуже. Пять минут за любым делом, и у нее уже заляпан нос».

Горн показывал Масленке как контролировать заклинание щита, когда Руку Горна охватило волнение.

На рабочую площадку зашел Стальной Молот. — «Ага, а я думал, кто же взывает к Камням».

«Я просто учу его защищаться», — ответил Горн.

«Тебя не научили нашей эсва в детстве?» — Стальной Молот махнул рукой, признавая свое поражение. — «Совсем ребенок».

Масленка вздохнул. Настаивая на том, что он взрослый, он чувствовал себя четырехлетним малышом, кричащим «Я уже большой мальчик!» Горн изучал архитектуру еще во времена фараонов, а Стальной Молот использовал четыре цифры, обозначая свой возраст, когда Амарант только родилась. Не удивительно, что оба считают его безнадежно молодым. — «Моя мать знала эльфийский, и Высокий и Низкий, несколько песен, но не более».

Молот начал давить, не веря, что Масленка ничему не обучен. — «Безграничное Сияние не оставил никаких записей, чтобы передать своим детям мудрость поколений? Он не рассказал им ничего о своем клане, семье, не оставил ни единой зацепки к огромному запасу знаний, которым мы владели, когда человечество еще только ползало в пещерах?»

Их предок оставил только кодекс с запечатанным в магический замок предупреждением: не верь никому. Но, все же, Масленка должен говорить только правду. — «Только пару дней назад мы узнали, что Безграничное Сияние был домана Клана Камня. Если он и рассказал своему сыну про Магические Камни или эсва, эти знания давно утеряны». — Конечно, они не подозревали, что заклинания из кодекса написаны на камнях, к которым можно взывать издалека. Мама обучила его жестам домана за игрой в ладушки и в веревочку.

«Тогда почему твоя кузина знает наши эсва?» — спросил Молот.

Масленка не знал наверняка, но мог догадаться. — «Скорее всего, она подсмотрела, как ими пользуются Драгоценная Слеза и Лесной Мох, и скопировала их движения».

Горн рассмеялся. — «Что я тебе говорил, Молот? Мы сохраняем все наши черты — слишком умны даже для самих себя».

Стальной Молот фыркнул.

Горн взглянул куда-то вдаль и покачал головой. — «Это война, Молот. Нужно придерживаться своих».

Стальной Молот рассмеялся. — «Здесь я в безопасности». — Он махнул рукой на почти готовую стену. — «Ты установил пассивную защиту и у тебя с собой две Руки. Не вижу смысла гонять моих воинов до полусмерти. Им тоже нужно когда-то отдыхать».

«У тебя бы не было таких проблем, если бы ты взял еще одну Руку».

«И пять новых нахлебников».

«Клан бы удвоил, а то и утроил твою поддержку».

«Все не так просто. Именно поэтому ты такой плохой политик». — Молот коротко махнул рукой и удалился.

Горн, нахмурившись, посмотрел ему вслед.

«Он не может принять то, что не было предложено», — произнес Первый Горна, Черная Коса.

«Если ты передумаешь» — гласила записка на ломанном английском, дальше шел номер телефона и череда «х» и «о». Масленка, нахмурившись, глядел на найденный в бардачке клочок бумаги. Кто ее оставил? В номере был код города, значит его владелец не из Питтсбурга.

Он продолжил копаться в бардачке, пока не нашел чистый блокнот и ручку, и направился к Пресвятому Сердцу, стараясь не думать о записке. Несомненно ее оставила одна из молодых ученых, с которыми он знакомился на Запускных Вечеринках Лейн. Не важно, какая из них — все всегда заканчивалось одинаково грязно.

Райан Макдональд была последней, с кем он встречался. Она вела себя замечательно непринужденно. Но к концу ее месячной путевки на Эльфдом, их отношения скатились к до боли знакомому шаблону. Все разговоры исподволь проверяли глубину его чувств или испытывали его привязанность к Эльфдому. Райан по крайней мере не заставляла его переехать на Землю, она намекнула, что сама бы поселилась на Эльфдоме.

Все закончилось как обычно. Слезы и неизменная фраза: «Если бы ты только сказал, что любишь меня».

Каждое Выключение после этого он запирался у себя в амбаре и напивался до бессознательного состояния. В последний раз, тешась слабой надеждой, что Тинкер все же вернется из Аум Ренау, он получил разрешение переждать Выключение в анклаве, и встретил ее по приезду домой.

Он открыл блокнот и попытался отвлечься, составляя новый список дел (Тинкер подтрунивала над ним за использование бумаги, но иногда лучше всего написать что-нибудь на листке, а потом сжечь его). Таракан увез последний контейнер с мусором, оставшимся после разрушения уборных. Надо осторожно снять мусоропровод с третьего этажа на случай, если он понадобится для перепланировки ванных на втором этаже. Все стены уже обшиты цементно-стружечными плитами, швы загерметизированы. Осталось только положить плитку.