Тинкер оглянулась и увидела, как Пони крутанулся назад и на его место встала Яростная Песня, грациозная и сильная, блокирующая атаки мечом для тренировок. Они были прекрасны, как танцоры во время выступления. Все широко улыбались: им нравилось сражаться, даже просто друг с другом.

Яростная Песня продолжила разговор. — «Прибыв в Западные Земли, мы первым делом установили камни для обеих эсва на Аум Ренау. Ту зиму мы спали меж них, согреваемые их жаром и защищенные их щитами».

Камни генерировали постоянный щит, способный отразить ядерный удар. Насколько она поняла, щит являлся не только защитой, но и предохранительным клапаном для огромного озера магии под камнями, забирая на себя излишнюю силу, если никто ей не пользовался.

«И эсва Огня присоединена к Клану Камня, а к Клану Ветра?»

«Ветроволк может использовать обе эсва». - ответила Яростная Песня. — «Так как он использовал себя в качестве образца при твоем превращении из человека в эльфа, ты, скорее всего, сможешь использовать эсва Клана Огня после должной тренировки».

Тинкер опять взглянула на свои руки.

Мать Ветроволка была из Клана Огня, а отец — из Клана Ветра. Из их десяти детей только Ветроволк мог использовать обе эсва. Из своих знаний о генетике Тинкер вывела, что при зарождении ребенка природа подбрасывает монетку. Орел — у новорожденного будут белые волосы Клана Огня. Решка — черная шевелюра Клана Ветра. Как Ветроволк получил обе эсва? Может, это как с группой крови? Если у матери тип А, у отца — тип В, то ребенок может иметь группу АВ. Но, похоже, это было не так. Иначе, следуя статистике, половина братьев и сестер Ветроволка обладали бы обеими эсва.

Рецессивный ген тоже не мог объяснить этой ситуации. Будь все дело в нем, Тинкер бы не имела доступа к эсва Клана Камня. Прошло уже шесть поколений с того момента, как ее эльфийский предок оказался заперт на Земле и женился на человеческой женщине. Если бы ген был рецессивным, он бы уже давно испарился в результате натуральной селекции, вместе с бессмертием, заостренными ушами и миндалевидными глазами.

Она заметила какое-то движение и внезапно оказалась зажатой между Пони и Яростной Песней в режиме полного Щита. — «Что случилось?»

Лимонное Семечко была мажордомом Ветроволка и, как следствие, главой всего обслуживающего персонала (к своему стыду, Тинкер долго считала ее всего лишь очень любящей покомандовать поварихой). Девять тысяч лет жизни сделали Семечко бесконечно спокойной. Она ждала в нескольких метрах от них, сложив руки на животе в такой позе, которая, как Тинкер уже выучила, обозначала, что кто-то явился в анклав с официальным визитом. — «Имбирное Вино хочет поговорить с тобой».

«Конечно» — Тинкер поднялась.

Только недавно Тинкер научилась различать касты по внешнему виду. Те, кого она всегда считала «высшей кастой», по-настоящему относились к касте ниваса. Клан Кожи привил им врожденную элегантность, красоту и чуткость. Они использовали свои таланты, чтобы управлять анклавами как дорогими отелями. В отличие от других членов Клана Ветра, они не обязательно были черноволосыми и голубоглазыми. Имбирное Вино могла похвастаться великолепной темно-рыжей прической и изумрудными глазами. Хотя она компенсировала это, укутавшись в синие шелка Клана Ветра.

Владелица анклава поклонилась и нерешительно произнесла. — «Я, я беспокоюсь за кузена».

Судя по тому, как Пони напрягся, это были плохие новости. Тинкер не могла вспомнить, кто был кузеном Имбирного Вина.

«Почему? Что случилось?»

«Вчера он привел в мой анклав эльфийку Клана Камня. Никого из домана не было, поэтому он поговорил с Первой Сына Земли. Мало того, что Царапина от Шипа отказалась брать на себя ответственность за эту пришедшую, она еще и заставила кузена позаботиться о ней, и, затем, она угрожала ему».

«Царапина от Шипа как-то навредила Масленке?» — спросил Пони.

«Масленке?» — Тинкер как будто схватилась голыми руками за линию высокого напряжения. — «Что Царапина от Шипа сделала с Масленкой?»

«Она не навредила ему» — ответила Имбирное Вино. — «Но эта сучка из Клана Камня — она абсолютно ничего не соображает. Кто знает, что ей взбредет в голову, а священная будет винить во всем кузена».

В какую чертовщину успел ввязаться Масленка? Тинкер надо было с ним увидеться и лично убедиться, что все в порядке. Она направилась к каретному двору, где стояли Роллсы, зная, что ее Рука последуют за ней.

Еще с детства Масленка знал, что его крошечная кузина найдет достойный способ выразить свою огромную душу. Он подозревал, что это будет двадцатиметровый робот, в котором она будет расхаживать по городу, давя машины как Годзилла. Для него было своего рода облегчением, что она остановилась на коллекции воинов. Лучше, когда компанию ей составляли любящие существа из плоти и крови, а не тысяча тонн квази-разумного металла. И, все же, он слегка испугался, когда, открыв по утру дверь на ее стук в ритме «собачьего вальса», встретился нос к носу с секаша.

Пони заполнил собой дверной проем, рука на рукояти идже, холодный жесткий взгляд сканирует комнату за спиной Масленки. Не найдя никакой опасности, воин снял маску угрюмого жнеца и застенчиво улыбнулся, выдав свой мягкий характер. — «Доброго утра, кузен».

«Привет, Пони». — Масленка уже достаточно выучил этот обряд, чтобы заранее убраться с дороги, не заставляя отпихивать себя в сторону. Пони и Яростная Песня проскользнули мимо него, принявшись искать метающие копья ловушки и прячущихся ниндзя. Масленка жил в трехкомнатной квартире на чердаке высотной многоэтажки на горе Вашингтон. Помещение всегда казалось абсурдно огромным, пока в него не приходила Тинкер. Даже до того, как она начала ходить только в компании эльфов, ей каким-то образом удавалось заполнить собой всю квартиру. Теперь, в присутствии секаша чердак стал пугающе тесным.

Тинкер зашла сразу после Яростной Песни и ткнула Масленку под ребра. — «К тебе въехала эльфийка, а я узнаю об этом от Имбирного Вина?»

«Я был занят!» — ответил Масленка.

«Неудивительно» — парировала Тинкер.

Облакоход приветливо ухмыльнулся, вручил Масленке корзинку, вкусно пахнущую завтраком, и закрыл дверь. Так как жилище могло с комфортом вместить только троих воинов, оставшиеся двое из Ладони Тинкер стояли на страже в коридоре, пугая соседей из прилегающих квартир.

Тихий вскрик Радости напомнил Масленке, что его новая соседка ужасно боится секаша. Проверяя спальни, Пони случайно выпугнул Радость из ее комнаты. Маленькая эльфийка выскочила в зал и, еще раз испуганно пискнув, отпрыгнула от Яростной Песни.

«Это она?» — услышав удивление в голосе Тинкер, Масленка понял, что она ожидала увидеть кого-нибудь постарше.

«Да» — вздохнул Масленка, в то время как Радость нашла укрытие за его спиной. — «Радость, это моя кузина, Возлюбленная Тинкер Ветра, ее Первый, Яростный Конь Несущийся Галопом по Ветру, и ее Вторая, Поющий Штормовой Ветер. Они принесли завтрак».

Радость что-то тихо пропищала в ответ.

«Боже, наконец-то появился кто-то ниже меня!» — Тинкер отодвинулась, освобождая Радости место и продолжая при этом внимательно изучать маленькую эльфийку.

«На ближайшие лет десять» — откликнулась Яростная Песня, встав на стражу у раздвижных стеклянных дверей балкона как можно дальше от Радости, насколько это позволяла комната. — «Сколько тебе? Шестьдесят зим?»

Под испытывающим взглядом всех взрослых Радость плотнее прижалась к Масленке — «Мне семьдесят».

«Вот блин» — Масленка едва сдержался, чтобы не ругнуться. По человеческим меркам, Радость была тринадцатилетним подростком. Не удивительно, что она такая маленькая.