— Зачем ты приехал?

— Я хочу с тобой поговорить.

Отец мальчика задумался над словами незнакомца, словно бы они были небом, на которое надо смотреть, чтобы определить погоду.

— Ладно, пойдём поговорим в дом, Майкл, — решил он наконец и зашагал к хижине, но через пару шагов обернулся.

— Нейл! Спасибо. Я сам отвезу его обратно.

— Хорошо, — согласился тот. Он по-прежнему держал в руках винтовку, казалось, его руки срослись с ней. Потом он залез в свой старый «Черокки», снял тормоз, выжал сцепление, развернулся, оставив на земле полукруг, и покатил вниз по холму.

Этот городской пошёл вслед за папой в хижину. Заинтересованный мальчик пошёл следом — ему не велели остаться снаружи.

Внутри было темно, сумрачно и дымно: висел табачный дым, дым валил из печки, к тому же коптили керосинки. Мальчик прекрасно умел прятаться в тенях, и на улице, и в доме. Войдя в дом, он в ту же секунду словно растворился — он не хотел, чтобы ему велели выйти, и не потому, что отец не часто это говорил, а потому что чувствовал, что здесь пахнет чем-то очень необычным.

— Выпьешь?

— Давай.

Папа открыл бар. Они сделали его собственными руками, с гордостью подумал мальчик. Это был простой и вместительный шкафчик, дверцы легко поворачивались на петлях и хорошо закрывались. Отец поставил на стол бутылку и пару стаканов. Оба сели. Отец налил в стаканы виски.

Незнакомец поднял свой.

Мальчик заметил, как по лицу отца промелькнуло сомнение, даже неуверенность — глупости! Отец всегда уверен. И они чокнулись. Незнакомец сделал маленький глоток, смакуя напиток, а потом залпом опустошил стакан. Отец сделал то же.

Незнакомец вздрогнул, хотя на улице было не очень уж холодно, и протянул:

— Бодриииииит…

Получилось забавно.

Отец улыбнулся, не потому, что это было особенно уж смешно, но, вероятно, когда-то это казалось смешнее.

— Типа водка. Её здесь русские пили, которые картошку выращивают.

— Мы в Айдахо.

— Ну да, в Айдахо.

Оба молчали. Отец налил по второму. Оба подняли стаканы, но на это раз не чокнулись, просто выпили.

— Зачем приехал? Нужно что-то?

— Да. Да, нужно.

Отец кивнул. Это был не кивок, показывающий, что он даст ему всё, о чём бы тот не попросил, отец просто показал городскому, что он его выслушает.

— Я не знаю, чем кончатся эти выборы. Энн Линн работает с утра до ночи.

Отец передёрнул плечами. Ему плевать.

— Раньше я думал, что она победит. Сейчас мне кажется, что она может проиграть. Я не хочу, чтобы она чувствовала себя униженной, я хочу, чтобы Айдахо проголосовал за неё. Пусть она победит хотя бы в своём родном штате. Ты знаешь, о чём я.

Мальчик удивился, увидев, что отец зол.

— Забудь обо всём.

— Я в этом не участвую.

— Я хочу, чтобы ты сказал своим друзьям, чтобы они голосовали за Энн Линн. И чтобы твои друзья попросили своих тоже проголосовать за неё. Пожалуйста, Кевин.

— И не подумаю, Майкл. Я тебе сказал: я в этом не участвую. Мне плевать на правительство. Оно поступило со мной несправедливо, оно увеличивает налоги, оно крадёт наши права, оно заставляет нас делать то, что мы не хотим. Мне на него плевать. И плевать, что с ним будет.

— Пожалуйста.

— Ты не имеешь права ни о чём меня просить.

— Да?

— Только из-за того, что мы братья? — коли чужак решил просить его из-за этого — пусть убирается к чёрту.

Братья? Мальчик был в изумлении. Он никогда не знал, что у отца есть брат. Этот Майкл — его дядя?

— Я первый раз в жизни прошу тебя о чём-то.

— Твоя жена баллотируется в президенты. Я сомневаюсь, что она вообще имеет право это делать. В Библии сказано: «И прилепится жена к мужу своему». А если она станет президентом, тебе придётся играть роль первой леди, это правильно? Мне плевать на власть.

Мальчик хотел спросить отца, но не осмеливался. Он — племянник Энн Линн Мёрфи? Впервые за всю историю страны женщина баллотируется в президенты и эта женщина — его тётка?

— Мне плевать, на что тебе плевать, — одернул чужак отца.

Мальчик удивился. Он не думал, что этот чужак, этот его новообретённный дядя Майкл может так резко разговаривать с его железным отцом.

— Ты не имеешь права разговаривать со мной таким тоном, — отчеканил отец. Отец казался мальчику гранитной глыбой. — Наш отец менял города как перчатки и везде оставлял своё семя. Волею судеб мы с тобой братья, но мы не росли вместе, как должны расти братья. Мы связаны кровью, но и только.

— Я пришёл просить тебя не поэтому.

— Мне плевать, почему ты пришёл.

Чужак вдруг вскочил с места, но отец оказался быстрее — он схватил правую руку чужака, которая тянулась к его груди, и сжал её словно клещами, потом резко дёрнул, развернул городского на 180° и повалил его на пол. И всё же городскому удалось схватить его за рубашку, и когда Кевин с силой пихнул его на пол, раздался треск и рубашка разорвалась. Из-за этого Кевин повалился сверху на брата, словно бы собираясь крепко избить его.

Оба замерли. В полумраке яркой полоской белел шрам горца.

Чужак встал.

— Мне ты не должен ничего, а ей — обязан всем. И ты это знаешь.

Кевин МакКалаф потрогал шрам. Он поймал пулю во время неудачного ограбления банка в Кёр дё Леоне. Тогда погибло трое: два из его банды, один коп. С тех пор прошло много лет. Его всё ещё ищут. Он обвиняется в убийстве, ограблении банка, терроризме и участии в заговоре, словом, почти во всём. Тогда он поймал пулю. Он умирал. Эстер, его жена, хорошее, кстати, библейское имя, сбилась с ног, выхаживая его, и всё же она понимала, что все усилия тщетны — он умирает. Она знала доктора из Кетчума. Доктора звали Энн Линн Мёрфи. И она пошла за ней, хотя Кевин запретил ей: он скорее умрёт, чем окончит свои дни в тюрьме. Либо свобода, либо смерть. Он и сейчас думал так же. И будет думать, а если они придут за ним — он будет биться до самой смерти. Отошлёт мальчика и умрёт, сражаясь.

И всё же Эстер привела эту женщину-доктора. Потом Эстер рассказывала ему, что ей показалось, что эта женщина видела множество ран, она даже не вздрогнула, увидев его рану. Она раскрыла рану, промыла, вытащила из неё осколки пули, обрывки одежды и куски кости, удалила гной и обработала поверхность великолепным антибиотиком. Кроме этого, она оставила им ещё антибиотики и болеутоляющие. Она не сообщила в полицию. Об этом не знал никто и ничто.

Да, Кевин обязан ей. Конечно же, она сама никогда его не попросит.

И ведь, подумать только, они с Майклом росли не вместе и воспитывались по-разному. Даже о существовании друг друга узнали, только когда одному было почти тридцать, а другому только что сравнялось двадцать один. Воистину, неисповедимы пути Господни.

Эстер умерла. Господи, уже двенадцать лет прошло, как она умерла! Она умерла всего через два года после того, как родила второго ребёнка. Кевин скучал по ней. Этого второго ребёнка, этого мальчика, который сейчас прячется в углу и наблюдает за происходящим, она назвала Эндрю, потому что она решила, что это имя ближе всего к Энн. Эстер боготворила Энн Линн.

Кевину плевать на правительство. Он налётчик и террорист. Но ему не плевать на долг, и этот долг надо отдать вне зависимости от его политических убеждений. Отдать, будь она хоть коммунистом, хоть талибом. Похрен. Кевин МакКалаф всегда отдавал долги.

Сьюзи взяла напрокат машину на госстоянке и отправилась к Инге.

Было уже довольно поздно, но когда Сьюзи рассказала Инге, что приехала от меня, и что она и сама библиотекарь и работает в Библиотеке Конгресса, та впустила её и напоила чаем. Сьюзи спросила, где сейчас мой компьютер.

Инга с преогромным удовольствием наврала тому типу из Министерства внутренней безопасности, но потом подумала, что в библиотеку может заявиться и кто-нибудь поумнее и посообразительнее и поискать компьютер по-настоящему. Тогда она забрала компьютер к себе домой и сейчас он был у неё.