— А ещё скажи, что он вооружён и очень опасен. Самое плохое, что может случиться — его кто-нибудь застрелит. А если и не застрелят — никто ни слову не поверит.

Хоаглэнд обрадовался своей придумке, улыбнулся и даже издал звук, отдалённо похожий на хмыканье. Он повторил чуть громче, смакуя каждое слово: «Разыскивается за жестокость в обращении с животными и за совокупление с животными».

Я всегда надеялся, что Стоуи оставит свою библиотеку нам. Нет, тогда бы мы, конечно, не сравнились с библиотекой имени Бодлея (при Оксфордском университете) или с библиотекой Конгресса, но пополнение частными коллекциями всегда придаёт вес библиотеке. Естественно, я начал готовить пути заранее, и потому, что хотел облегчить себе жизнь, и потому, что работу всё равно надо было где-то копировать. Причём крайне желательно в месте, никак не связанном с тем, где я работал, так что всё, с чем я работал у Стоуи, я пересылал на свой рабочий компьютер, а с него — в главную базу по библиотеке. Я сказал об этом только сейчас, потому что это было одним из пунктов подписанного мною соглашения о неразглашении, и если бы стало известным то, что я сказал, и там бы решили, что я нарушил соглашение, мне бы предъявили иск. И Стоуи было не важно, что я беден, он бы всё равно вкатил мне иск. И, вероятно, выиграл бы, и я бы потерял все мои небольшие сбережения. Он мог пойти дальше и опустошить карманы моих работодателей — университета. Но даже если бы я выиграл, я совершенно точно был бы уволен и, вполне вероятно, вообще бы больше никогда не смог устроиться работать библиотекарем. «Не сейчас и никогда, ни в этой галактике, ни в какой иной» (именно так было написано в соглашении).

Тогда я решил, что это всё просто шутки — никто никогда не полезет проверять, а даже если и проверят, то всё равно не найдут ничего, если раньше я никак не нарушал закон.

А сейчас я подумал, что кто-нибудь ведь может и посмотреть, и найти там что-нибудь, и я вылечу с работы, более того — вылечу вообще из своей профессии, навсегда. С другой стороны, это было моё спасение.

Естественно, во время работы я что-то читал. В этом-то моя работа и заключалась. Читал выборочно, не всё, но читал. Там было много обсуждений с клиентами, я часто не понимал, о чём это, и просил объяснить. Было очень много заметок, но даже если это и было связное описание, чаще всего оно было написано для самого себя, а когда человек говорит сам с собой, очень много подразумевается как само собой разумеющееся.

Порядок, в котором я обрабатывал информацию, зависел и от хронологии, и от физического состояния бумаг, и от их формата. Относительно недавние записи были уже внесены в компьютер, ну или могли быть легко туда внесены, но существовало и большое количество старых бумаг.

Разбираясь с материалом, я начал, как и положено, с наиболее старого. Такой порядок всегда казался мне наиболее естественным. К тому же, этот чёртов секрет мог находиться и в части с новейшей информацией, которую я даже не трогал.

Я попал в лес. Мне нужно было найти дерево, причём не просто дерево, а то самое, единственное дерево.

Но это единственное дерево вполне может замаскироваться под другое…

Чтобы найти этот секрет, я должен был сесть перед компьютером с выходом в Интернет где-нибудь, где я мог бы чувствовать себя в безопасности. Автобус и мотель не годятся. Как и у всех, у меня были друзья по всей стране, некоторых я не видел уже больше года, некоторых больше пяти, а кого-то вообще лет десять не видел. Наверняка у кого-нибудь есть лишняя койка… Можно поехать к Ларри Бёрку в Нью-Йорк… можно к Сандре Дрю из Пенсаколы, когда же я последний раз с ней общался? Можно к Эдди Готлибу в Скрэнтон…

Грейхаунд граничит с железнодорожными путями за Юнион Стейшн чуть ниже Капитолия. У меня в голове сложился план. Надо выйти из здания, найти какую-нибудь аптеку, купить там щётку, пасту и телефонную карточку, может быть, даже очки, как у Терминатора, в целях маскировки, найти телефонную будку. На Юнион Стейшн хорошие телефонные будки, в них даже можно посидеть, то есть предполагается, что человек устраивается внутри и начинает звонить. Звонить и звонить. Как раз то, что надо. Потом, может быть, сесть на поезд и поехать в… ну куда угодно, куда я решу. Люблю путешествовать в поездах.

Я вышел из автобуса и пошёл в главный зал. Здесь я краем глаз увидел кассы и остановился рядом с одной из них. В правилах было написано, что если ты покупаешь билет, ты должен показать свою ID. Я же… я не знал, есть ли моё имя в списке разыскиваемых, я не знал, ищет ли меня кто-нибудь, помимо Джека Моргана и его подручных. Если они просят ID здесь, наверняка и на «Амтраке»[20] попросят, а «Амтрак» — проправительственная система, много более дотошная в мелочах.

Так, сначала надо решить, куда я еду. Не надо торопиться, шаг за шагом.

По залу расхаживали несколько полицейских. Несколько копов стояли, но и они, и те, кто ходил, внимательно смотрели по сторонам.

Наверное, если вы опытный беглец, вы знаете, как прошмыгнуть мимо копов так, чтобы они вас даже не заметили, но я, полный чайник в этом, сделать этого не мог. Я уставился на них как баран на новые ворота.

Так — одёрнул я сам себя — ты приличный белокожий мужчина средних лет, ты привык, что полиция смотрит на тебя и не чувствуешь при этом никакого беспокойства. В конце концов, они — твои защитники, они — та тоненькая голубая ленточка, которая отделяет твою спокойную и размеренную жизнь — ну, раньше жизнь была спокойной и размеренной и очень скоро станет снова спокойной и размеренной — от жизни других. Однако тут, несмотря на все мои самоуговоры и желание казаться себе одним из самых обычных граждан, один коп покосился на меня как-то чересчур уж откровенно.

Что делать? Отвернуться? Идти быстрее? Бежать? Что бы я сделал раньше, когда я точно знал, что ни в чём не виноват и жил спокойно? Кивнул бы и подмигнул «Как хорошо, что Министерство безопасности меня защищает». Что я и сделал: «Здорово!» Он удивлённо кивнул в ответ, а потом повернулся к своему напарнику и о чём-то его спросил. Я услышал ответ и понял, что первый коп говорил про меня второму.

Я очень надеялся, что тот факт, что я развернулся и иду в другую часть зала, не покажется им подозрительным, может, у меня там дело. Так я снова оказался возле автобусов, с каждой минутой всё больше теряясь от страха. Автобусы находились в противоположной от выхода стороне. Впереди стояла очередь на автобус в Уилмингтон, за ней пустая стоянка для ещё трёх автобусов и вот я уже на территории Грейхаунда. Ближайший автобус объезжал множество южных городов, а заканчивался его маршрут в Атланте.

— Оглянись, оглянись назад, посмотри, идут они за тобой или нет, — кричал мне внутренний голос. И когда я пошёл дальше, не обращая на него внимания, он стал менять свою громкость: сначала это был просто сигнал, потом вопль, потом визг, потом вой и вот он уже беспрестанно выл и причитал.

В двух-трёх футах от хвоста автобуса на Атланту стоял лоток с какими-то сэндвичами. Я решил подойти к нему, может, мне захотелось поесть и оглянуться там. Когда я оглянулся, то увидел, как два копа движутся в моём направлении. Они не спешили, не бежали, но они шли ко мне.

Я пошёл дальше по проходу, потом повернул направо. Чуть дальше я заметил ещё несколько автобусов и пошёл к ним. Нельзя нервничать. Ты белокожий мужчина средних лет, вполне приличный. Ты библиотекарь, работаешь в университете. Ты уважаемый член общества. Ты безвредный член общества. Библиотекари — безвредные члены общества. Я стал держаться правого края, стараясь скрыться за людьми, идущими на автобус на Атланту. Чтобы пройти к автобусам, надо было пройти через дверь. Интересно, двери открыты? Закрыты?

Тут я поравнялся с дверью и толкнул её. Дверь открылась, я вошёл. Я оказался в узком гараже с автобусной разметкой, справа от меня появился автобус. В воздухе запахло бензином. Я перебежал прямо перед кабиной водителя. Это было не опасно — он ехал очень медленно и аккуратно.