Один шаг. Всего один.

Всё, что я сделал у Стоуи, ну, может быть, за исключением последней недели, я скопировал не только на свой компьютер, но и на библиотечный. Так что я вошёл к себе и открыл документы с информацией про Стоуи. Я не хотел входить в систему под своим логином и паролем. Несколько наших постоянно забывают свои пароли, я запомнил несколько, и сейчас решил воспользоваться ими. Я открывал папки, смотрел, есть ли в них что-то интересное, сохранял выбранное к себе на компьютер и распечатывал. Как только накапливалась изрядная стопка бумаги, я выходил из сети, а следующий раз входил уже под другим именем.

Охотник и жертва не видят друг друга, ни один не знает, что известно другому, ни один не знает, что видит и что может увидеть другой.

Ни разу со времени моего окончания университета мне не приходилось за пару дней попытаться прочесть то, на что обычно уходит год. Я читал всю ночь напролёт, нет, вру, не всю ночь, потому что заснул прямо в кресле. Когда я с трудом разлепил глаза, я увидел рядом Сьюзи.

— Иди спать, ты устал.

— Нет. У тебя кофе есть?

— Чтобы не спать?

— Ага.

— Сейчас сделаю.

— Супер!

Она ушла, и я с облегчением вздохнул. Но даже кофе не всегда помогал — той ночью я засыпал ещё несколько раз.

Естественно мне, как любому серьёзному библиотекарю или писателю, или учёному, было бы здорово, если бы у меня было лет пять, ну или года три, в зависимости от сложности, в запасе, чтобы ознакомиться со всем материалом. Потом я бы год обобщал свои наблюдения, потом бы год делал ссылки, которые способствуют лучшему пониманию материала. У меня не было этих семи лет. Так что сначала я занимался тем, что отбрасывал всё лишнее на мой взгляд. Например, я не читал ничего, связанного с торговыми сделками на землю.

Среди бумаг было множество писем с предложениями помочь тому или иному учреждению. Почему же он их не выбросил к чёртовой матери? Мне иногда казалось, что у Стоуи просили деньги все: все общества, все благотворительные организации, все университеты, просили даже те, кто и сам неплохо зарабатывал, просили отдельные граждане, ловко владеющие настоящим или виртуальным пером. И все они просили всех своих родных и знакомых помочь им.

Стоуи же сам вытягивал из других хорошие деньги. Он не просил. Он давал взятки и запугивал. Однажды он написал одному землевладельцу, что за какие-то жалкие сто тысяч долларов он может сделать так, что его земли в Чесапикском заливе, в настоящие время не приносящие никакого дохода, потому что господа экологи сделали всё, чтобы доказать, что устрицы для них важнее людей, будут признаны не заболоченными и он сможет построить на побережье дома, которые принесут ему 27 миллионов. Всякий скажет, что это была сумасшедшая сделка.

Среди бумаг было много материалов про судей и всю судебную систему. Стоуи считал закон бизнесом: призывать к ответственности можно только по узко очерченному кругу правонарушений, адвокаты, ведущие дела об оскорблении личности — приспешники дьявола, законы «О гражданских правах» — противники свободы, потому что они запрещают работодателю нанимать и увольнять, кого ему хочется, компенсации рабочим — зло, все запреты — это не по-божески, потому что Господь велел нам торговать свободно. У Стоуи было крайне своеобразное и даже религиозное видение вопроса. Он начинал помогать молодым и талантливым юристам ещё в университете и изо всех сил стремился заполучить их в судебную систему. Если они соглашались, он начинал всячески помогать им материально: просил их быть его адвокатами, советовал, куда выгоднее вложить деньги, давал кредиты под выгодные проценты, устраивал на работу их жён и других домочадцев и всячески способствовал их карьере — у него было очень много полезных связей. И теперь на всех уровнях судебной системы, даже в Верховном суде, у него были свои судьи, те, кто разделял его убеждения. Он знал про своих ставленников очень много, вёл тщательный учёт их финансовых и частных дел. Если верить записям Стоуи, то обвинения в сексуальных домогательствах на рабочем месте судьи Верховного суда МакКлинана были не только обоснованны, но и могли быть предъявлены ему не один раз. Одно время он успокоился, но тут изобрели виагру, и он снова пустился во все тяжкие. Особенно ему нравились чернокожие.

Среди бумаг было много материалов из Октавианского института, материалы касались всей политической жизни Америки. Вероятно, я отложил бумаги, потому что они показались мне слишком академичными. «Академичный» значит сугубо теоретический, не имеющий практического применения. Эх, а ведь мне следовало бы знать, что именно идеи правят миром. Идеи, а не грубая физическая сила.

Сьюзи сказала, что я вполне могу спать в её постели, что это было бы даже отлично, но я знал, что если я это сделаю, ситуация усложнится и выйдет из-под контроля. В то же время я понимал, что если скажу «нет», то могу лишиться убежища. Я устроился читать на кушетке, а потом просто заснул, и бумаги упали на пол. Сьюзи укрыла меня и поцеловала в лоб.

Силы охраны правопорядка Западной Палм Бич предприняли несколько операций по изъятию наркотиков.

Палм Бич — место известное, находится рядом с морем. Здесь живут известные люди. В основном, белые.

А Западный Палм находится в глубине материка, и наркотиков там очень много. Западный Палм как бы разделён на две части. Одна часть — вторая Флорида, здесь обитают богатые и загоревшие. В другой части живут небогатые люди. Многие работают в Палм Бич гувернантками, уборщицами, кондукторами, коридорными, прачками и т. д. Многие не работают нигде. В основном не работают чернокожие.

Суббота, вечер. Многие уже выпили. Многие уже закинулись. Операции проводились сурово: вышибались двери, разбрасывались в сторону люди. У полиции были мощные прожекторы, хорошие пушки, оглушительные сирены и хорошие громкоговорители.

Во Флориде у каждого есть пистолет. Раздались выстрелы… или только послышалось? Нет, действительно стреляют? Или всё-таки показалось? Полицейские открыли ответный огонь. Это действительно был ответный огонь? Или они первыми открыли огонь? Убили восьмилетнюю девочку. Полицейские сказали, что её застрелил преступник, наркодилер, оказавший сопротивление при задержании. Но имя они не назвали, не было найдено и оружие, из которого застрелили ребёнка.

Люди были уверены в том, что девочку подстрелили сами полицейские.

Начались возмущения. И не только в Западном Палме, но и в городе Свободы, городе в Майами, основное население которого составляли темнокожие. Потом возмущения перекинулись на северную часть Мексиканского залива в растянувшиеся на много километров чёрные кварталы Тампа и Сент-Пита.

«Умно, — подумал Хаджопян, — очень умно».

Теперь ясно, как проголосуют латиноамериканцы. Они и раньше хотели голосовать скорее за республиканцев, чем за демократов, и недолюбливали чернокожих. Возмущения испугаются евреи, оно пошатнёт их веру в свободу, и если даже после этого они и не решат голосовать за республиканцев, то, вероятнее всего, они решат, что дома в этот день они будут в большей безопасности.

Но Хаджопян был уверен, что главное представление ещё впереди. И начнётся оно совсем скоро, буквально через несколько часов, скорее всего, на рассвете. Губернатор Флориды, республиканец, призовёт Национальную гвардию, а если окажется, что гвардии в стране больше не существует, — все войска, расквартированные на территории юго-восточного США, а может быть, и всю армию, или выкинет ещё что-нибудь в том же роде. Он введёт войска в каждый черный квартал Флориды. И там будет объявлен комендантский час, по улицам будут курсировать бронированные машины, начнутся проверки документов. У них уже приготовлены постановления на арест за участие в волнениях и неправильную парковку, так что во вторник каждый третий чернокожий американец будет арестован за то или иное правонарушение.