Друг. Вот тебе летят благовестники! Слушай Исаии: «Господь Саваоф заповедал язычнику–оружеборцу прийти от земли издалека, от края основания небес, господь и оружеборцы его растлили всю Вселенную». О сих же поминая, называет их птицею. «Все, что завещал, сотворю, призывая от востока птицу и от земли издалека…» Теперь вспомни и тех птиц, которые при Аврааме сели па разделенных пополам телах.
Антон. Смотри, Квадрат! Вот еще голубь, Езекпя у Исапи! «Как ласточка, так воспою и, как голубь, так поучусь. Исчезли очи мои, чтобы взирать на высоту небесную к господу, который избавил меня». Весьма согласно с Давидом говорит: «Помянул лета вечпые и научился». «Помяните первое от века, что я есмь бог, и нет еще, кроме меня, возвещающего первее последующее, прежде чем быть ему, и тотчас сбылось». Видишь, куда голубиное око смотрит? На надежную вечность. Сюда‑то исчезло целое сердце Давидово, ничего тленного не мыслящее. «И сперва познал от откровений твоих, что вовек основал я». Вот тебе и кольцо Иудино, прелюбезной Фамарп в залог данное, и золотая гривна, н жезл. Вот тебе и ветка масличная: «По милости твоей, по судьбе твоей живи меня».
Квадрат. Благодарю за сию пару, за Езекпю с Давидом. На ж тебе за них одну голубку прелюбезную брату своему! Брат ее, лежавший до третьего дня не в брюхе китовом, но в каменном гробу, новый наш Иона, сиречь голубь, всемилостивенше изволит к ней говорить: «Ты, голубица моя, в покрове каменном близ предстення яви мне вид твой и сотвори слышимый мне голос твой, ибо голос твой сладок и образ твой прекрасен». Покров сей каменный, в котором она находится, не думай, что то пещера и ложе аспндское есть, поминаемое Исаиею, но другая пещера, повыше асппдекой. «Отрок молодой на пещеры аспидов и на ложе исчадий аеппдеких руку возложит». Приметь: «на пещеры», то есть над пещеры, повыше пещер тех. А то бы и ее Исайя из аспндских ложей выгопял так, как Сомнаса: «Что ты здесь?» Или другой бы, кроме Исаин, молниевидный ангел сказал бы ей: «Нет здесь! Восстал!»
Ищи повыше! На высоких краях есть. О горнем мудрствуй. Зачем ползаешь по тленной подлостп со змием? Хитрая ты, как змий, да не имеешь чистого ока голубиного п непорочного, о котором Аввакум: «Чистое око, чтоб не видеть зла и не взирать на труды болезненные. Труд и болезнь в сердце их». «Доколе положу советы в душе моей…» Но спя добровзорная птичка в ту расселину влетела: «Положу тебя в расселине камня». Там‑то сия птица обретет себе храмину. Сюда, кроме Моисея, вводит бог и Иезекииля: «И ввел меня к предвратшо двора, и видел, п се скважина единая в стене. Л говорит ко мне: — Сын человеческий, раскопай стену. — II раскопал, и се дверь единая». Тут‑то все его видение, пророчество и премудрость, как увидел скважину, как раскопал стену, которую и Давид пролазит, да однако ж, под руководством божшш. Так и не дивно, что не в стене, но близ предстенпя находится невеста. Близ предстения, но уже за стеною, по ту сторону, миновав ее, или с Давидом, или по–израильскому разделив с Авраамом: «И сядет близ них Авраам».
Антон. Ах! Сколько ты одолжил душу мою сею птицею! Достойна она такого брата, а брат такой же сестры. Заплачу ж тебе за нее целым стадом у Исаин: «Кто они, что, как облака, летят, и, как голуби, птенцами ко мне».
Квадрат. Мило мне сие стадо. Да и самому господу милы сии гости. Он будто вышел павстречу им и от радости спрашивает: «Какие суть?» II будто то же говорит к ним с простертыми к объятию руками, что к невесте: «Ты голубица моя!»; «Вы друзья мои!» Раб не знает, что творит господь его: ваши же очи блаженны. Светлый светлых, голубь голубей, отец сынов, дух духа встречает: «Возведи окрест очи твои и посмотри собранных детей твоих издалека».
Памва. Голубь — Иона, голубь — Исапя, и все прозорливцы — пророки. Принеси в жертву дары из сих голубей к богу твоему. Прпнесп ж (знай) пару. Другой голубь должен в тебе быть п есть, только узнай его. Узнай себя.
Друг. Омыв посвящаемого за грехи агнца, креститель увидел духа божия, сходящего, как голубя, и грядущего на него. Дух к духу, подобный к подобному идет. Но никогда б сего не было, если б прежде не узнал бы внутри голоса говорящего: «Сей есть сын мой…» Начало п конец тут: знай себя.
А н т о п. «Видит духа божия, сходящего, как голубя». Сне сходно с тем: «Слетели же птицы на тела растесанные их». Там гром голоса, а тут ужас на Авраама.
Квадрат. Голубь есть всяк человек. Но должен слушать Софонин: «О светлый и избавленный град, голубица!» Но то беда, что далее говорит: «Не услышал голоса, не принял наказания, и к богу своему не приблизится». Для того ж то самого и не приблизится, что не слушает голоса грома: знай себя.
Памва. Принесет от горлиц или от голубей дар свой. Что за горлицы? На что богу горлицы? Пускай их охотники и птицеловы ловят! А ты знай себя. Все то тебе надлежит. Ты сам горлица! В тебе горлица! Узнай себя! Вот тебе горлица! «Сколь возлюблепны селения твои, господи сил!» Чувствуешь ли горячее желание сей горлицы? «Желает и скончается душа моя…» Не спит и вздыхает сия горлица па уединенных ветвях. «Если дам сон очам моим?» Сон есть всякая плоть. Но ее взор острый презирает все то: не удостаивает смотреть, отвращаю око от суеты. «Что бо мне есть на небесп…» Ах! «Все, удаляющиеся от тебя, погибпут». «Сердце мое п плоть моя возрадовались о боге живом». Вижу дворы твои и псчезаю в пих. Они гнездо мое. «Там птицы возгнездятся!» На краю небес! Вот тебе горлица! Посвяти ее господу твоему. Узнай себя!.. Там господь твой! А в нем — все.
Друг. Смотри, Памва! До твоей горлицы летпт и моя. «Что украшенные ланиты твои, как горлицы?» Ланиты — соседи очам. В голубиных невесты очах живет проницающая, как денница, прозорливость, а на ланитах, как на красных ягодах, чистота, верность, ревность и то желание: «Желания благочестивых наслаждают душу, дела ж нечестивых далеко от разума».
Антон. А Иаков разве не горлица? Он так же поставил кущу свою на горе, как горлица гнездо себе, и до пего так же тесть Лаван вот что говорит: «Желанием возжелал ты отойти в дом отца твоего». «Желает и кончается душа моя в дворах господних».
Квадрат. Но что то за ланиты у горлицы? Ланиты — то ж само, что лицо, а о лице слушай прпточника: «Лицо разумное мужа премудрого, очи же безумного на концах земли». Видите, что тут очи п лицо — все то одно. Так не дивно, что и богу в дар приносится хоть голубей, хоть горлиц пара. Голубица взором проницает, горлица того же жаждою желает. Как можно любить, не проникнув? Как же, не любя, и проникнуть? Сия‑то сердечная пара богу любезная. Она‑то прозирает бсжпю землю, жаждет сыскать ветер милой любви и любезной милости. Голубица ищет: «Яви мпе вид твой», а горлица жаждет: «Сделай слышимым мне голос твой». Голубица: «Как образ твой прекрасен», горлица: «Как голос твой сладок». Та взор простирает, а сия — крылья вожделения и, в пару сопряжась, одну птпцу составляют. Та находит ветвь на земле новой, на месте злачной, а сия там же на ветвях ворчит в красное весны время: «Се зима прошла! Дождь отошел, отошел себе. Собралася вода, которая под небесами, в собрания свои, и явилася суша, отошла себе зима, цветы явплися на земле, время обрезания винограда приспело, голос горлицы слышен в земле нашей…» Лицо разумное премудрой голубицы усмотрело сушу, а ревностная горлица тоже обрела надежнейшее для своих птенцов место. II как мудрое око той во главе ее, в начале ее, в господе ее, так п птенцы горлицы не на концах земли, не здесь, не вннзу, но там — высоко во дворе господнем, перед господом. Там далеко, где города Хеврон и Давир, откуда прилетают птицы, откуда нисходят и восходят ангелы божпи, где кроется Давид: «Покрыл меня в тайне лица своего…» А дабы кто не помыслил, что в сих господних птпцах наружное лицо и взор восхваляется, пусть слышит Сираха: «Сердце человеческое изменяет лицо его на добро». Сердце чистое рождает голубиное око и горли- цын голос. Уста безумных и очи в таком же их сердце живут, сердца же премудрых — корень и глава внешностей их.
Памва. Чудный образ, по которому велено приносить в жертву птиц. Велит оторвать голову и сцедить кровь долой. «Да отторгнет главу его (голубову) и исце- дит кровь». Так же велит отлучить гортань с перьями и бросить против востока, там, где пепел: «Пусть отлучит гортань с перьем и бросит ее от алтаря на восток, на место пепла». Голубя не велит так, как скота, разделять, а только: «Да изломит его от крыльев и да не разделит». Такая‑де жертва — запах благовония господу.
