«Моя. пища, — сказал учитель, — есть, да сотворю волю пославшего меня».
И голоден, и жажден, п не весел, если не делать и не говорить о том, к чему отец небесный его родил и послал. Тут его и пища, и питье, и веселие. Учит в сонмищах, учит в домах, учит на улицах, учит в корабле, учит на траве зеленой, на горах, садах и на месте равпом, стоя, и сидя, и идя, ночью и днем, в городах п селах, в разных пределах, каждого и народ очень многий.
В несродное себе дело не вмешивается. «Учитель (просил его некто), поговори брату моему, чтоб дал и мне часть наследия, пускай меня не обижает. Он тебя послушает…» «Человек! Кто меня поставил судьей или делителем? Мое дело учить о царствии божпем». Каково ж учил? Был ли бог с ним? Я закричу, возвысив голос, с женою, слышавшею его. «Блаженно чрево, носившее тебя…» Удпвлялпсь народы, ибо никогда не был так в Израиле и никогда так не говорил человек: столь великая от уст его исходила прпятность.
Яков. Вот вам еще один природный! Говорит бог Мойсею: «Я сущий…» И посылает его в посольство, а он отрекается. «Молюся тебе, господи, не доброречивый я». Диво, сколь неторопясь принимается за должность. Знал он свои дарования, видел в купине сияющую истину, однак сам себе не верит, дабы паче чаяния, принявшись за несродное, не завел в беспутное народ, а себя в погибель. Да и как не опасно подрядиться показать утаенней- шую естества божиего истину, ввести в землю таковой же природы, развязать запутанный в людях путь к точному благополучия центру? Сие значит испытывать себя.
Может статься, что рожден кто быть воином, но пешим, не конным, быть хозяином, но не пахать и не скот водить, быть купцом, но не золотыми торговать товарами, быть ученым, но не Евангелия проповедником, пускай же и сим, но писателем, не оратором. И конечно бы, не отважился без сего голоса: «Ныне же иди и сойди, и возведи людей». II так, чувствуя руку божию, пошел за приветствием Иофора[425], тестя своего: «Иди здоров». Здравие и мир душе нашей есть последовать господу. Каков же был проповедник? Слушай самого бога. «Почему не боялись говорить на раба моего Мойсея? Не восстал к тому пророк в Израиле, как Мойсей. Не отемнели очи его, ни истлели уста его».
Е р м о л а й. Кто дерзнет из числа проповедников исключить светильника слова, через всю жизнь гласившего сие: «Покайтесь…» Не был он свет, но имел и любил в себе свет, свидетельствовал и ходил в свете, окончив в нем и за него течеппе жизни своей. Свидетельствовать о свете — значит благовестить истину, правду и царствие божпе внутрп нас. Проповедует в пустыне, благовестит, кому может и в селениях, сей до конца целомудрие возлюбивший пустынножитель.
«Был человек послан от бога». Вот свидетельство о сродности его, но он н сам о себе признает: «Да явится (Христос) Израилю, сего ради пришел…»
Каков же проповедник? Сам господь одобряет: «Не встал в рожденных женами болящий. Многие о рождестве его возрадуются».
Яков. До сего рода надлежат все пророки. Иной из них вопиет: «Было слово господне ко мне». Иной: «Была на мне рука господня». Иной: «Господь послал меня пророчить». Иной: «Слышал голос слов его». Иной: «Слух слышал от господа». Иной: «Говорит ко мне ангел, говорящий во мне: «Встань и иди, и проповедуй»». «Говори, сын человеческий». Все спи святые божии не были из числа тех: «Не посылал пророков, а они потекли». «Не говорил к ним, и те пророчествовали». «Не слушайте слов пророков». «От сердца своего говорят, а не от уст господних».
Григорий. Вот вам еще дюжина рожденных к проповеди! «Призвал, кого хотел сам, и пришли к нему, и сотворил двенадцать, да будут с ним и да посылает пх проповедовать и иметь власть целить недуги и изгонять бесов. И назвал Симону имя». Искариотскпй тут же. Да познаем, что невозможно, дабы между сродными не нашелся несродный, и, напротив того, и да устрашит несчастная сего ученика дерзость всех, по сребролюбию и тщеславию устремляющихся к делу апостольскому. И сие‑то значит: «Призвал, их же хотел сам». Видно, что не от смертных сие зависит. Сам призывает, сам посылает и имена дает. «Их же и апостолами назвал». Даются Симону и Савлу новые имена. У смертных часто именем величаются неимущие сущности его. У бога не так. У него имя и сущность есть тождество; как только назвал, так вдруг и естество дал. Как только сказал: «Да назовется свет!», разумей: «Да будет свет!» Когда слышишь: «Апостолов назвал», разумей: «Вы есть свет миру». Быть и называться разделяет наша ложь, а не божия нераздельная истина. Если дана свыше твердость алмазу, прозрачна зелень смарагду, если сапфир родился с голубым, анфракс с блистательным, как огонь, сиянием, назови, как хочешь, но естества его не тронешь. Что ж сильнее — бог ли, или ты, называя сущее несущим и противясь богу, «животворящему мертвых и нарицающему несущее у тебя, как сущее у себя»? Бог, рождая, вливает существо, силу и естество, а сим самим нарицает.
Пустое имя без сущности подобно виноградному гроздью, на стене живописью хитро изображенному. Он, накрашен, видом сущей грозди обманывает, обещая сокровенный внутри себя зрелый вкус сладкого муста, а безрассудные птпчкп, прилетая, бьются в немую стену.
Если чем‑то хочешь славиться, будь по естеству тем. Бытпе и слава имени, как доброе зерно с ветвями, как источник с потоками^ как солнце с лучами, есть нераздельное, а тщеславие, как трава на кровлях растущая, прежде исторжения сохнущая.
Но от тебя ли зависит взять бытпе? Можешь лп быть служителем при боку его? Не можешь ни через себя, ни через другого. Вот кто силен! «И сотворил двенадцать, да будут с ним». Сотворить, призвать, назвать, послать, дать власть зависит от рождения, а сие от царствия божиего. Теперь отгадай, что значит: «Павел зван апостолом»? Да кем? Не пз людей, не человеком. Но Иисусом Христом и богом отцом. Нельзя было не позвать на то рожденного: «Бог, избравший меня от чрева матери моей…» Как можешь целить недуги, не имея власти? Откуда ж власть, когда ты не послан от бога? Как послан, если не назван? Как назван, еслп не зван? Как же зван, если не на то рожден? Успокойся, не твое дело. Чуть ли ты не брат нахалу тому: «Учитель, иду по тебе».
Скажп мне, откуда такой безбожий потоп? Откуда суеверия, лицемерия и ереси? Откуда у христиан ругательство священной Бпблпп? Где радение сладчайшей дружбы? Где согласие дражайшего мпра? Где жпвость сердечного веселия? Кто безобразит и растлевает всякую должность? Несродность. Кто умерщвляет наукп и художества? Не- сродность. Кто обесчестил чин священничий и монашеский? Несродность. Она каждому званию внутренней- шпй яд п убийца. «Учитель, иду по тебе». Иди лучше паши землю или носи оружие, отправляй купеческое дело пли художество твое. Делай то, к чему рожден, будь справедливый п миролюбивый гражданин — и довлеет. «Учитель, иду по тебе».
Не ходи… Сего не довольно, что ты остр и учен. Должно быть другом званию, не любителем прибыли от него. Сему одному не будет должность орудием лакомства.
Разве не учен Симон — волхв?[426] Волхв — значит мудрец. Разве не был остр? Вся Самария проповедовала: «Сей есть сила божия великая!» Схватила мудреца лихорадка иметь духа святого и подавать людям по–апостольски. Что ж сему востряку отвечает Пётр? «Нет тебе части… Сердце твое не право…» Дать п взять для серебра должность — равная беда. С таковым сердцем, хотя врачуешь страсти и изгонишь бесов, не радуйся. Хотя ангельскими языками проповедуешь, не годишься. Пускай многие народы на золоте напишут: «Сей есть сила божпя велпкая — пустая пустошь».
Если, по пословице, на должность мостишься, как коза на кровлю, для того, чтоб через нее вскочить на кучу изобильного тщеславия, видно, как в зеркале, что ты не к должности усерден, а посему п не рожден, следственно, п не записан на небесах, разве у людей.
Не слыть у людей, но быть благовестнпком с богом п у бога — сие есть дельно, как написано: «Был бог с ним». «Радуйтесь, ибо имена ваши…» «Учптель, иду по тебе». Вижу в тебе корень желчи и горестп. Вижу в сердце твоем семя сребролюбия. Не обновляться духом святым, но чтоб торговать сим сокровищем и повести себя великолепно, сего ради бешено желаешь божественным знанием прославиться. «Покайся о злобе твоей».
