Свет включили только где–то без 10–ти 9. Хорошо, что у меня был запас воды – я тут же вскипятил чайник и успел до проверки поужинать, т.к. уже хотелось есть. Воду не включали очень долго (пока там еще водокачка накачает!..), и я после проверки уже вылил в чайник остатки своих запасов, чтобы вскипятить чай, который обычно тоже пью до проверки, – как тут вдруг дали воду. Свет эти уроды погасили, только когда “на большом” “пробили” Палыча, – со светом беда, зря я радовался в 1–й вечер, что его тут тоже погасили ровно в 22–00. Теперь тут как на всех блатных бараках: гасят где–то в 11, не раньше, да и тогда нередко кто–нибудь начинает орать: “Включите свет!!!” – и ему немедленно и безоговорочно включают...
18–00
Уже 2 раза заходил к этому уродцу, телефонистову дружку, – нет на месте! Сука... После обеда и вот сейчас, после ужина (воскресенье, на час раньше). В перерыве, в 4, как я хотел, не получилось: приперся с обходом Штыров и с ним 2–й “мусор”, еще меньше росточком; бегали, что–то (телефон?) тут вылавливали, внезапно ворвавшись; потом пошмонали тумбочки и матрасы в секции – и после этого час, наверное, целый сидели в “козлодерке”...
Жара и духота сегодня страшная, после вчерашней грозы. Сижу и пишу – весь мокрый, расслабленность, вялость, от духоты в секции нечем дышать.
Сегодня осталось мне – забыл упомянуть утром – ровно 40 недель, 280 дней. Знаменательная дата, почти юбилей (только грустный): когда я начинал считать эти дни –17 сентября 2007, я хорошо помню, недавно только сюда приехав и в страшной тоске от предстоящих трех лет здесь, – их было 1280. 1000 дней я отсчитал, ровно 1000 (а здесь нахожусь еще дольше), и вот он – кончается срок, осталось 9 месяцев и неделя. Надо бы радоваться, а я – не могу; должно быть, убивает, вытравливает эта неволя, это беспредельное унижение из души всю радость настолько, что даже когда это наконец заканчивается – ты уже не радуешься, тебе уже все равно, и в душе – пустота...
14.6.10. 8–58
Вчерашний вечер – опять гроза с ливнем и ураганным ветром – таким, что на 7–м бараке, говорят, даже сорвало или задрало крышу.
Начал писать – а тут говорят: “Шмон–бригада на большом”!!
9–01
Оказалось, это 7 человек “мусоров” на 2–й барак, – выяснилось, что сегодня там побили (не знаю уж, как сильно) завхоза – того остервенело–злобного дебила, что жил одно время, этой зимой, на 11–м, пока не ушел туда завхозом, да еще и заведовал местным клубом карателей “Блок–пост” (сейчас оттуда его тоже сняли). Так что это – не поймешь – то ли шмон–бригада, то ли карательный отряд. Но, во всяком случае, любой отпор тамошних зэков этому подонку–завхозу можно только приветствовать.
Так вот, гроза с ливнем вчера была аккурат между 2–мя вечерними проверками. Свет не отключали (м.б., и прав мой нынешний сосед по шконке, что это он отключается сам от попадания воды в щиток), так что я смог нормально поесть и попить чаю. На улице, да даже и в “курилке”, продуваемой с 2–х сторон насквозь, было просто шикарно, – свежо, пахло озоном; гроза разрядила эту накаленную за день атмосферу, духоту и сонное это, потное, душное марево. Такие дни и должны заканчиваться под вечер грозой, так обычно и бывает. Тем не менее, эти идиоты позакрывали, когда началась гроза, не только все двери в секцию, но, по–моему, и окна, так что здесь, в наполненном людьми (?) помещении, липкая эта духота продолжалась еще долго. Сегодня с утра – тучи, ветер, прохлада, в одной робе я слегка даже замерз. Но дождя (пока?) нет, и иногда сквозь эти тучи – солнце.
С 3–го раза, в полседьмого только, застал наконец вчера этого хмыря, телефонистова друга–“семейника”. Позвонил матери, долго говорили с ней, потом хотел попробовать набрать и Ленке (без особой надежды на успех) – а тут вдруг опять прутся “мусора” с обходом, те самые двое – Штыров и 2–й, еще мельче, и прямиком сюда, в конец “продола”, на 7–й. Успел (шли очень медленно, демонстративно) выйти во двор и зайти за угол крыльца – там не видно от ворот и входа в барак, если специально не заглянуть. Вошли, не заметили. Ушел.
С утра – хорошо, что позавтракать успел – вырубили опять свет и воду. Суки!.. Давно не было... Сколько так сидеть (а воды чуть–чуть, утром я забыл сходить налить) – хрен знает, дай бог, чтобы хоть к ужину моему, к 19–40 где–то, включили...
15.6.10. 8–21
Новый идиотизм, совершенно непредвиденный и нелепый: вчера весь день не работала связь! Ни “Билайн”, ни “Мегафон”, только НСС вроде бы работал; но к вечеру, по слухам, начались перебои и у него – то работает, то не работает. К тому же, дружок “телефониста”, разумеется, сказал мне еще днем, что НСС–овской “симки” у него нет, – я в этом сомневаюсь, но проверить, естественно, не мог. Так и не позвонил вчера матери, и самое неприятное – неизвестно, заработала ли связь хотя бы сегодня. Впрочем, до обеда еще время есть.
Очередное ЧП общезоновского масштаба :) (слава богу, меня совершенно не касающееся). Двое здоровенных 20–летних (один – точно 20, другой – примерно столько же) дебилов, один был когда–то в 2008 со мной на 13–м, другой – на 12–м, – избили вчера вечером или ночью где–то на зоне (но не бараке, – я не видел и не слышал шума) 28–летнего нынешнего председателя СКК (“Совет коллектива колонии”, показушная бутафория коллективизма и зэковского самоуправления, оставшаяся еще с советских времен). За что? Вчера в 5 вечера, я слышал, Заводчиков собирал у себя всех этих “козлов” – “колонических”, как они сами себя называют, т.е. общезоновских. А они все в основном на 11–м и есть. Когда (уже где–то в полшестого) они оттуда вернулись – все были в ярости, что Завод, типа, всех их поснимал с должностей, или что–то такое. Подробности я из этого их возмущенного ропота не понял, но все злобно говорили, что во всем виноват вот этот самый парень, предСКК, мол, все эти изменения по его инициативе. А между тем, этот парень был здесь еще не худший – и уж явно подостойнее тех, кто тут на него гавкал. Приехал с Шерстков и был здесь СДиПовцем на 2–м бараке; вспоминал даже, как однажды, в августе где–то 2009, сидя на “нулевом”, не пускал меня из–за комиссии в баню (но потом все же пустил, я помню). Самое главное, что парень явно не криминального склада, на воле, по его словам, работал; серьезный такой парень, и у меня были с ним в целом нормальные отношения, лучше, чем тут со многими. Со вчерашнего вечера, однако, ни его, ни тех двоих в бараке нет.
Конечно, описывать их здесь всех и каждого – не хватит никакого места; но больно уж колоритен мой нынешний сосед по тумбочке, а в той секции – и по проходняку. 24 года, сидит по редчайшей 260–й статье – за “незаконную вырубку леса” (на продажу срубил несколько деревьев). Приехал недавно – и сразу же стал тут шнырем, от чайников и посуды до стирки и поливки грядок и цветников одному здешнему блатному дебилу. Улыбка до ушей, рожа вся в угрях. Кроме того, “молотобоец” с первых же дней приезда поставил его на стрем, – больше некого было; и вся секция, да и весь барак потешались над тем, как натужно, с трудом, густо “окая”, постоянно запинаясь, тормозя, забывая слова, он “пробивает” в секцию то, что видит в окно. То есть, как откроет рот – сразу становится ясно, что этот парень – даун. Такой умственно отсталый парнишка, хотя, по его рассказам, и работяга: в своей деревне был трактористом, да и здесь вкалывает (последнее время еще и убирается в секции).
Конечно, ничего своего у него нет, особенно курева; голь перекатная, как они все. Но – надо было видеть, как он набросился на мою тумбочку, когда, без всякой задней мысли, я пустил его с его “мыльно–рыльным” в верхний ящик. О, это оказался настоящий экстаз! Он дневал и ночевал в тумбочке одно время, набил свою половину этого верхнего ящика туже, чем у меня, – кроме станков, мыла и пр., еще толстенный пакет из–под чего–то, плотно набитый (так, что уже не лезут) письмами из дома, фотографиями и какими–то бумагами; еще какое–то барахло, – в общем, ящик уже не закрывается, дно вылетает, т.к. прибито плохо, и т. д. Но это существо, не спящее и по ночам, не только с самого раннего утра уже лезет в ящик, – оно и в нижние прежде только мои, отсеки стало пихать свое барахло. В открытый, с отломанной крышкой отсек сперва пихнуло свой рулон “дальнячки” – ну, это бы ладно еще, хотя у меня он только для еды. Но потом оно – сперва на свободное место, где я ставлю чайник, когда ем, а потом (когда я не позволил) – прямо на мой пакет с вольным хлебом – запихнуло свой здоровенный пакетище с... пустыми сигаретными пачками! Будь ты неладен, урод! – но он стал клясться и божиться, что скоро пойдет на свиданку, ему привезут сигареты – и он будет распихивать их в эти пачки, заберет свой пакет. До сих пор все обещает и собирается на эту свиданку.
