Что ж, закончилась 56–я неделя до конца, ознаменованная вот этой свиданкой, осталось их 55 всего, или 385 дней. Завтра начинается весна. Говорят, что в этом году она будет ранней...

1.3.10. 8–27

Весна...

Обстановка в бараке тяжелая, ужасная, как будто сам воздух напоен, пропитан весь этой свинцовой злобой, лютой ненавистью, звериной жестокостью отребья, всласть командующего таким же отребьем, но послабее, и остервенело грызущегося поминутно между собой. “Свинцовые мерзости дикой русской жизни”...

Забыл написать: еще накануне свиданки, вечером 26–го – иду с ужина – вдруг вижу: завхоз 11–го, как раз недавно прошедший УДО, идет куда–то мне навстречу по “большому продолу”, покуривает. Еще подумалось: куда бы это он? Прихожу в барак – и минут через 10 из “фойе” вдруг раздаются истошные вопли, вой и звуки ударов. Все сбегаются, я тоже выхожу: завхоз толстенным рулоном чего–то, типа синтетической пленки какой–то, избивает сидящего в углу на полу “обиженного” пацаненка, самого забитого и бесправного из них из всех – того самого, сволочь, который обманул меня в январе со стиркой, взял стирать вещи и отдал, соврав, что выстирал–высушил, а на самом деле и не подумал. Т.е., я уже знаю, что это за хитрая, жуликоватая мразь, и мне его, во всяком случае, не жалко. А завхоз, называя его исключительно в женском роде, орет, что, мол, сколько ты еще будешь бегать на вахту, шлюха, я тебе сейчас ноги переломаю, чтобы ты не бегала, – и бьет этой толстенной трубой целенаправленно по ногам. То ли от постоянных и так избиений, то ли по какой другой причине тот сбежал на вахту, уж не знаю, – но оттуда, видимо, просто позвонили, сказали прийти и забрать; вот туда–то он и шел, когда я после ужина его встретил. Жаловалась овечка на волка вожаку волчьей стаи... Пару дней после этого избитый заметно хромал – одну ногу завхоз таки ему повредил; да еще на морде до сих пор остались синяки.

В эти же дни, вчера–позавчера, нашла вся эта “красная” банда себе новую жертву: бывший еще до переезда сюда 2–го барака предСДиПом парень, 30 лет, бывший десантник, воевал в Чечне, был контужен, один глаз вроде не видит у него, в ухе слуховой аппарат, – все последствия контузии. Инвалид, короче; болезненный даже с виду, толстый, одноглазый, со странной такой походкой, наподобие утиной. Но мне, помню, как–то в разговоре утверждал, что ВДВ – это, мол, “гордость” (не знаю уж, чья). Оба глаза, что ли, и уж не знаю, ЧТО еще должны такие потерять, чтобы излечиться от этой “гордости” карателей, бывших и действующих. Так вот, снял его Палыч из предСДиПов, он пошел на ночную работу в столовку (кур щипать, картошку чистить и т.п.), днем спал, его и видно не было. Потом куда–то вообще пропал – и вот на днях вернулся, теперь постоянно на бараке с постельным режимом. И вот – вся кодла набросилась на него. Строго–настрого запрещали ему вчера все эти барачные “козлы” что–либо здесь “мутить”, куда–либо ходить вообще с барака, наказывали сидеть на бараке тихо–смирно, и т.п. (Он и в штаб, видимо, уже жаловался, ибо штаб тоже мельком упоминался.) Тот в ответ говорил, что ничего и не “мутит”, но вообще – он все же не такой безгласно–трусливый, как эти СДиПовцы и пр., он все же огрызался. Десантура, где ж твой гордость?! Почему тебя всякая мразь без боя зашугала, одними угрозами?.. Подходила злобная обезьяна и “грозно” спрашивала: ты, мол, почему с 1–го раза не понимаешь, когда тебе говорят?.. Потом пришел завхоз – последние дни досиживает, но злобен и “грозен” по–прежнему, вот не все равно ему, кто куда ходит с барака! – злобно ругался и грозил сквозь зубы (неясно, чем, – ну, избиением, как всегда, чем они еще могут?..), но из его ругани я хоть понял: несчастный одноглазый, оказывается, ходит на 1–й барак (1–й этаж под нами) делать себе наколки.

Ну и самая мрачная новость. Вчера перед ужином пришел новый дневальный штаба (не тот, что был из “козлов” 11–го барака, злобная мразь, – этого, уже нет сомнений, прочат нам сюда в завхозы), велел отправить народ кидать снег у штаба. Погнали на эти “хозработы”, как обычно, всех, кто физически в силах и не состоит ни в каких секциях, не работает и пр. И один из них – мой сосед–подметальщик – вернувшись, сказал мне: завтра комиссия, потому и погнали убирать снег.

Опять комиссия!.. 28–я уже, по–моему, с тех пор, как я их считаю (с 14.11.2008). Опять, значит, “сидорА” в каптерку! А потом их оттуда хрен достанешь, ключ тут вообще неведомо у кого! И ЧТО сделаешь, если хитрая, въедливая долговязая мразь предСДиП (во всю спину наколот волк за “колючкой” и надпись готикой (идиот!): Homo homini lupus est; но сам–то он по характеру похож совсем не на волка, а на шакала или гиену) специально нагибается пониже и заглядывает под мою шконку? Как далеко ни запихивай баул – он нагнется, увидит, поднимет визг, на который сбегутся остальные “козлы” и злобная низенькая обезьяна–вышибала... Что делать? Куда деваться?..

Сейчас пока, утро, паники “по комиссии” еще нет (хотя неприятный признак – Степышев и 2 “мусора” с ним во время завтрака стояли у выхода с “продолов” (где “нулевой пост”) и строили лично все выходящие отряды). По опыту знаю – паника, вынос баулов и скидывание вещей с дужек может скорее начаться после обеда, часа в 3–4. И даже не обязательно сегодня – м.б. и завтра–послезавтра. И все это время ты будешь жить в состоянии тоскливого, тягостного ожидания, мучительно прислушиваясь к каждому звуку...

Вроде говорили, что уже 1 марта должны снести все “локалки” – как же, “реформа” с самого верху ФСИНа, уже ведь и СДиП “ликвидировали”. :)) Однако пока что никаких признаков, – “локалки” по–прежнему стоят и по–прежнему накрепко заперты...

2.3.10. 9–26

Вчера вечером, между 2–мя вечерними проверками, избили инсулинщика, – тихого, спокойного парня 30 лет; был он здесь еще до меня “общественником” 2–го ряда, не из главных; потом, недавно, на какое–то недолгое время устроился в столовую – стоять на воротах с ключом. Должен был ехать на “пятерку” – вчера после 7–часовой проверки велели нести вещи на вахту, а сегодня с утра, видимо, уже он уехал.

Я готовил себе ужин и не знаю уж, ЧТО у него там произошло, в дальнем, “блатном” конце секции, с кем он там сцепился (м.б., с “молотобойцем?) и из–за чего. Некоторое время, минуты 2–3, оттуда доносилась какая–то перебранка, стал подтягиваться любопытный народ. Собралась уже небольшая толпа, и когда инсулинщик проходил сквозь эту толпу в мою сторону – с другого конца секции, от себя, на него налетела злобная цыганская обезьяна, до того явно не участвовавшая в конфликте. Тем не менее, с места в карьер, с каким–то злобно–“грозным” рыком (попытка что–то типа “спросить” с инсулинщика) она толкнула его обеими передними лапами в грудь с такой силой, что тот упал. Но тотчас же поднялся и с криком: “Цыган, я объясню, отвечаю, я объясню!!!” – пошел дальше – очевидно, в “козлодерку”. Злобная обезьяна и еще несколько человек последовали за ним. Через несколько минут инсулинщик прошел обратно – было видно, что там его избили достаточно крепко, он держался рукой за бок, и на лице его, мне показалось, был синяк. Однако, м.б., и правда показалось, т.к. потом – после проверки и сегодня утром – я присмотрелся к нему внимательнее, – он ходил как всегда, спокойно, и на лице его не было видно ничего особенного (мне показалось, или он чем–то замазал следы избиения?..). А из–за чего произошел конфликт – я спрашивал потом, после отбоя, у одного тут, которому доверяю; но он не знал, а скорее, мне кажется, не захотел сказать, отговорился незнанием...

16–00

Опять забивали кого–то... После обеда пришел – с опозданием, как всегда, и потому прямо в барак – “телефонист” – вести меня в их день в ларек, покупать ему чай–конфеты. Я одеваюсь – он пошел ждать внизу; я выхожу на лестницу – он идет к калитке, чтобы ее открыли. Я по лестнице очень медленно вниз; меня обгоняют черножопая обезьяна и кто–то еще, спустились – и лезут в окно 1–го барака. Мы с “телефонистом” вышли уже из калитки – вдруг сзади какие–то крики, мне запомнилось: “...в локалку!!!”. И за нами выскакивает какой–то парень с лицом, по–моему, уже окровавленным, а обезьяна и еще пара человек (мне незнакомых) – за ним. Тот на всем бегу орет “нулевому посту” что–то типа: “Открывай скорей!” – выскакивает в калитку, но преследователи за ним. Тут, около выхода с “продола”, они его настигают, вцепляются в одежду, а черножопая обезьяна, подпрыгнув, бьет его сбоку кулаком по лицу. Кто уж дал команду остановить бойню – я не понял; возможно, завхоз 11–го – мразь, домой никак не уйдет! – он, как оказалось, выскочил тоже следом за этой погоней и вместе с кем–то незнакомым (точнее, я не успел его рассмотреть) идет в ту же калитку, покуривает. Из этого легко заключить, что команду на расправу дал именно он – но непонятно, почему, если избиваемый был с 1–го барака (по–моему, не с 11–го, точнее я, опять же, не успел разглядеть). Кончилась сцена тем, что жертва, крикнув еще раз: “Открывай скорее!” (или как–то так), убежала в открытую ей специально калитку, ведущую в библиотеку, преследовать его уже, по–моему, не стали.