12–35

А мерзкая кастовая система здесь, между тем, ширится, крепнет и процветает. На 11–м считали проверку по “бригадам”, и за то время, что я там пробыл, “обиженных” выделили в отдельную бригаду и они поэтому на проверках стояли отдельно. Но давно уже – м.б., с тех пор, как в прошлом ноябре начались ежедневные утренние проверки по карточкам, если не еще раньше – заметил я, что и на 8–м “обиженные” стоят отдельной кучкой, у самой калитки, – именно кучкой, не строем, не по 5 человек, и при проверке по карточкам их никогда не называют. Более того, не столь давно – уже в этом году, наверное – стал я замечать, что и на 5–м (видно через решетку) некая кучка, человек 5 или 7, когда все стоят строем, тусуется отдельно, у самого входа в “локалку”, не строится; причем если 8–й начинает строиться недалеко от калитки, то 5–й – далеко, и расстояние между кучкой и общим строем там намного больше, чем здесь.

Какие умозаключения отсюда следуют? Та кучка на 5–м может быть только тоже “обиженными”, кем еще? На 13–м они становились в общий строй, всегда первым рядом, и отрядник, видя их постоянно перед собой, еще делал им замечания, если у кого бирки нет. Сейчас они ежедневно по 3 проверки стоят отдельно, не в строю и не строем сами – и все “мусора”, включая отрядников, мирятся с этим, никто не приказывает им встать в строй. Выводы: очевидно, блатным начальством (“подложенцем”, кому еще решать за всех общезоновский вопрос такого уровня (причем не имея на то никаких полномочий)?) было решено их вообще не пускать в строй, даже рядом не позволять стоять с “мужиками” (больше похожими на трусливых баб), согласовано с начальством “официальным” – и потому официальное начальство мирится с таким вопиющим нарушением режима, как невставание в строй, и лишний раз демонстрирует, что полностью признает гомофобскую кастовую систему среди уголовников и соблюдает разделение их на касты при своих “режимных мероприятиях”.

2.3.11. 9–00

Вчера после обеда вызвали наконец–то в штаб – расписываться на паспорте, в 10–й кабинет. Оказалось, надо было раньше идти, но “козлы” ничего не сказали мне, – сказал завхоз, а им высказал за то, что не сообщили мне. И один из “козлов” мне тут и говорит: можешь не торопиться, там народу полно, – типа, сейчас пришел оттуда сам.

А у меня как раз после обеда – в 15–35, я на сей раз точно заметил – начал опять болеть живот. Опять пучит, давит, опять где–то там внутри пробка – и я в ужасе, не знаю, что делать, прикидываю – м.б., все–таки пройдет, или же опять вечером придется тащиться в больницу...

А тут как раз посылают. Прихожу в штаб – у 10–го кабинета никого! Ура!!! Захожу – тетка внутри явно ждет одного меня, сразу достает мой новый паспорт. Я взглянул на фотографию – и чуть не умер со смеху. Мою голову они – в фотошопе, видимо, а как еще? – насадили на чье–то туловище, одетое в синий костюм, а на шее болтается пестрый цветной галстук! :))) Я–то отродясь галстуков не носил, да и морду свою, если честно, не узнал в таком оформлении. Но на мое замечание, что, мол, зачем это вранье и фальшивые галстуки вообще нужны – рожа эта, доставшая паспорт, уверенно отвечает: ну так же лучше, чем в робе! Угу, стеснительные какие: годами держать человека в робе, отнимая вольные шмотки, они тут не стесняются, а показать его миру в робе, на паспорт сфотографировать – видишь ли, стыдно! (Хотя снимался я, конечно, не в робе, а в своей спортивной куртке, в которой хожу эту зиму.)

По дороге из штаба – смотрю, в ларьке вроде бы никого нет, “локалка” пуста. Думал – не работают, но дверь открыта. Зайти бы, купить лапши, если привезли (в тот раз ее не было), но – у кого спрашивать? А звонить в звонок – не хочется... Мимо ларька прошел к больнице (живот–то болит!), дернул дверь в торце – закрыто, хотя вроде бы прием еще должен быть. Вышел – смотрю, во дворе ларька кто–то идет открывать калитку. Вернулся, зашел туда – “привратник” с 11–го (уже после меня там оказался) слова не сказал, хоть я и не в “свой день”. Купил лапши, еще того–сего (в т.ч. для сигаретчика на 100 р. почти что, как теперь каждый раз) –и тут подходит это мелкое злобное чмо с 11–го, которое раньше само стояло там на калитке, а теперь, видишь ли, руководит всей этой охраной – и начинает у меня что–то вымогать, типа, для их “организации”! Я сперва даже не понял, о чем он, что за организация – КОП, бывший СОПиТ; и за то, что я не в “свой день” зашел, они хотят с меня что–то поиметь, видите ли!.. Удивительная наглость. Но дать мне ему было нечего, – хоть бы еще заранее предупредили, а то я ни сигарет не покупал, ничего подходящего. И мелкий этот “начальничек”, а потом, по дороге к воротам, и ключник – тогда мне объявили: мол, отныне будешь ходить только в “свой день”. А этих ней мне осталось–то всего 2: 3–е марта и 10–е – 17–го, в последний перед домом четверг, денег моих в кассе уже не будет.

Ну, и отдельная песня – идя уже из ларька, с 2–мя пакетами в руках, подумал–подумал, и решил все–таки зайти в больницу. Мне казалось, врачи еще должны принимать, – 5 часов еще нет. Постучал опять в торцевую дверь – открывает санитар и говорит, что врачей уже нет. А наверх, к дежурной медсестре – через главный вход. Иду. Медсестра та же самая, что была и в тот раз, когда тоже я приходил с болями в животе, но после отбоя. И тут же она на меня напускается: мол, прием только что закончился, надо было к врачу идти!.. Оказалось, прием у них не до пяти, а до полпятого – а времени где–то без 20–ти 5! Вот уж действительно, чуть–чуть не успел...

Но самое смешное – она сунула мне 2 комплекта таблеток совсем других, чем в тот раз! Тех было, по–моему, 4, не то 5, среди них – панкреатин и древесный уголь, помню точно; а сейчас – набор из 3–х таблеток, на 2 приема; названия не прочтешь, из упаковки вырезаны кусочки по 2 таблетки, но на одной, по–моему, написано “желатин”. Розовенькая такая таблеточка. И – едва я, придя в барак и разобрав покупки, принял один комплект таблеток, как через несколько минут боль в животе прошла! В тот–то раз ее таблетки помогали очень слабо, я даже 2–й раз их вынужден был принять ночью, а тут – сразу практически! Какое–то бурление в брюхе еще порой чувствовал, но боль – нет. И 2–й комплект таблеток даже не понадобилось принимать сегодня утром (точнее, там 2 таблетки и ампула с каким–то порошком), как она сказала, – он остался у меня на тот случай, если за оставшиеся 18 дней эта беда посетит меня еще раз...

6.3.11. 16–20

Катавасия, дребедень, суета этих последних дней... Вчера утром отказал опять чайник – еще пару дней до того в нем барахлил контакт провода с нагревательным элементом внутри. Я остался без чая. Поперся было сам к сигаретчику на 7–й – “дорога” с 10–го на 3–й закрыта на замок, в остальные я не пролезаю никак. Попросил сходить 18–летнего цыганенка–гопника с 8–го – тот ушел, потом докладывает мне: разбудил, сейчас придет. Жду. Сигаретчика нет. Цыганенок тем временем выклянчил у меня 2 конфеты к чаю. После чая прошу его сходить еще раз – уходит и исчезает до самой проверки. Через некоторое время является сигаретчик и на мой вопрос говорит, что нет, его никто не будил (тварь цыганская хитрая!..), а вызывают в 15–й кабинет, “пробили” его с 10–го – и ко мне он зашел за сигаретами. На обратном пути из штаба зашел опять – сказал, что смотрели там его наколки и фотографировали анфас и в профиль с 2–х сторон. Чайник он забрал – и перед самой утренней проверкой принес его уже починенным.

Но чайник – это еще полбеды. Сутками раньше, в 5 утра предыдущего дня, у него сгорел телефон! Стал вставлять в него заряженную батарейку – вдруг телефон ярко вспыхнул, погас, и после этого уже не включался. Сигаретчик стал его чинить – безуспешно, и даже не мог понять толком, в чем там дело. Так что двое суток с лишним я не звонил домой, – лишь вчера вечером сигаретчику удалось выпросить у кого–то “трубу”, и сразу после отбоя они с тем парнем, с кем вместе чинят телефоны, явились с ней ко мне.