Что ж, осталось мне уже меньше года, 362 дня. Идет 52–я неделя до конца. Не верится, что это все вот так, просто, само по себе возьмет и кончится в следующем году – без борьбы уже, без героических усилий, без жертв; просто приду на вахту, просто возьмут – и отпустят, тихо–мирно, как будто и не было ничего, не было этих пяти лет, этих камер и бараков, этой грязи и злобы, ненависти и отчаяния... Просто приеду домой – и все с нуля, вся жизнь заново, с чистого листа, – в 37 лет уже...
А пока что – на дворе опять весна, и, м.б., поэтому–то особенно тяжела, мучительно невыносима порой эта мысль, это ощущение: опять всё заново, опять по кругу... Скоро опять лето, опять будет жара, комары, зелень на деревьях, рассвет в 4 утра, когда в подъем уже совершенно светло... Все это уже было, и в 7–м, и в 8–м, и в 9–м, и вот – опять... Вместо того, чтобы сейчас вот, сегодня, ЭТОЙ весной, а не следующей – домой, – опять то же самое, еще одно лето здесь, еще один круг... Мучительна эта бессмыслица, это неотвратимое упорство повторений одного и того же, мучительно нелеп, когда пропускаешь его день за днем через себя, этот бег по замкнутому кругу. Еще одно лето, еще одна осень, еще одна зима...
25.3.10. 11–19
Ну что ж. Шмон на 12–м и на 5–м – последнее событие этих последних полутора дней (вчера ничего записать не дали постоянно торчащие в проходняке типы из СОСЕДНИХ проходняков). И важнейшее.
“Генеральная уборка” на этот раз прошла на редкость спокойно и тихо, тумбочек выдвинули 4–5 на всю секцию. Никто особо не орал; мели и мыли уже бывшие СДиПовцы; правда, резать себе колбасу и готовить завтрак я все же не решился, – мало ли, какая шлея им через минуту попадет под хвост...
Убрались, и я уже намыливался идти в баню, – вдруг “шмон–бригада на большом!!!”. Ну вот!.. А еще в 8 утра – забыл написать – завыла сирена, и все сразу насторожились насчет шмона. Потом земляк и сосед, ныне дневальный (тот, что сделал мне цепочку, – он вообще мастер по ним) объяснил, что сирена означает сбор и построение всех “мусоров” в поселке, за зоной.
Открылись ворота зоны (видные вдали из торцевого окна барака, у которого стоит стол дневального). Въехала зачем–то пожарная машина, а за ней – я еле различал, так далеко было – виднелась целая толпа “мусоров” со щитами! Машина въехала, они вошли, – но дальше не пошли, машина свернула направо (к штабу?), развернулась и уехала, “мусора” тоже ушли за ней восвояси, ворота закрылись. В окно было видно, как за зоной эта “пожарка” заезжала в здание – типа пожарной части что–то, видимо.
Все решили, что это были учения, и успокоились. Я уже одевался в баню – вдруг опять крик про “шмон–бригаду на большом!”. Что за черт, сколько же можно?!
На этот раз к баракам шла целая толпа без щитов. Все узнавали знакомые рожи (например, отрядника 13–го), а замыкающим, чуть поодаль остальных, перся Заводчиков.
Поколебавшись, решил я все–таки в баню пойти. Раз уж они все (28 человек, как потом услышал в бане) ушли на тот “продол”, – это не на один барак, конечно, а минимум на два; но, м.б., все–таки на этот уж не сунутся, да и времени до проверки всего 2 часа осталось. А главное – ценное, чем я рискую БЕЗВОЗВРАТНО, – это дневник за 1 (!) день, позавчера, 23 марта. Остальное или надежно убрано :), или восстановимо.
Пошел. Выпустили на “нулевом” без разговоров. Даже “лейку”, когда включили воду, таки нашел себе свободную, с краю, – хотя, казалось, все уже занято. Но главное – 12–й отряд в бане делился впечатлениями от шмона, т.к. вся эта банда приперлась к ним и на 5–й. Только, мол, вышли идти в баню, – и “мусора” идут! Но те, кто приходили уже после меня, рассказывали (один как минимум), что шмон поверхностный, в его проходняке ничего не тронули, а самого выпустили, даже не обшмонав. Ну, “Пожарник”, говорит, ходит, как обычно, обрывает провода...
В общем, “поселок” “поселком”, “реформа” “реформой”, СДиП отменили, “локалки” открыли, но шмоны продолжаются по–прежнему, хотя, м.б., и стали несколько мягче.
А на 11–м уже 2–й день нет воды. Вроде бы она отключена во всем этом корпусе –1–й, 11–й, 12–й и 5–й бараки. Причина – весь день вчера “обиженные” с 1–го барака пробивали в нашем дворе 2 канализационных колодца, забитых и полных воды, реками разливающейся по двору. Вычерпывали воду ведрами, вызывали подкрепление (с “кечи”?) со специальными трубами и стальным тросом для пробивки, и, естественно, воду отключили. Тем не менее, и сейчас еще (как шел из бани) ближайший ко входу на 11–й колодец наполовину заполнен водой, трубы для пробивки валяются рядом, а воды в бараке так и нет. Приходится ходить за ней на 6–й.
В связи с этим 6–м вчера вечером произошла дурацкая история, ярко характеризующая уровень идиотизма здешнего быдла и отребья. Большой жестяной бак для питьевой воды, недавно сделанный на “кечи” и постоянно стоявший в “фойе” на тумбочке, двое каких–то СДиПовцев, совсем молодые, из “пехоты”, как здесь таких именуют, понесли на 6–й налить воды. Там его под кран не подсунешь, пришлось взять лежавший здесь же, у умывальника, ковш. Кого–то, кто был поблизости, они спросили, можно ли взять этот ковш, и тот сказал, что можно. А когда они уже налили весь или почти весь бак – вдруг увидел кто–то другой и заорал: “Вы что, ... , мы в этом ковше моемся, бреемся и т.д.!!”.
Те пришли на 11–й, рассказали эту историю. Наиболее авторитетный “козел” (несостоявшийся убийца Маньки) и пара оставшихся здесь блатных стали судить и рядить, “законтачен” ли теперь бак, или не “законтачен”, что теперь с ним делать, можно ли им пользоваться, или же отдать “пидорасам”, да и все. Сперва вроде решили, что все с баком нормально, т.е. разум вроде бы возобладал. Но попозже когда я вышел в “фойе” – бака уже не было, а среди местной биомассы шли разговоры и пересмеивания, что, мол, бак “сломили”. Вот таковы они, эти идиоты!.. Излишне, конечно, и говорить, что баку–то ничего не сделается, каким ковшом в него воду ни налей – ну, в крайнем случае можно сполоснуть, – а все дело в диких, совершенно нелепых и абсурдных предрассудках всей этой швали: “законтачили!..”.
30.3.10 15–54
Это было самое жуткое, самое чудовищное из всех наших свиданий за все эти годы. Я знаю, что за оставшийся год страшнее уже не будет, и все прежние беды – жара, холод, то, как я нервничал, что долго не заводят, – не идут в сравнение.
Такой ужас, что даже вспоминать неохота. Впрочем, было ли это все, или просто мне приснилось? Живот прихватило еще в 4 утра 27–го, в 1–й день той свиданки. Очень неприятно, конечно, но – до сих пор такая беда у меня продолжалась сутки; м.б., и на этот раз через сутки пройдет?
Завели на удивление быстро, – было всего 3 человека, и даже специально звонили с вахты, где–то в 10–25 – торопили. Благодаря этому 1–й день получился длинный, практически полноценный, а не с середины, как обычно бывает.
1–й день болело еще не так сильно, хотя неприятно. Я еще мог читать привезенные журналы. К ночи – хуже (да и предыдущую ночь я спал всего часа 3). Забылся сном, м.б., только под утро, ненадолго.
2–й день – не проходит! Боль все мучительнее, все больше заслоняет собой весь мир, сознание отключается, свет в глазах меркнет. Превращаешься в обезумевшее от боли животное, мечущееся со стонами взад–вперед по крохотной комнате, как по клетке.
Идея возникла уже на 2–й день, но только на 3–й боль стала уже до того невыносимой, что я решился просить, чтобы отвели в больницу или вызвали оттуда кого–то сюда. Тем более, что это уже был понедельник, и время уже больше 10 утра, в больнице начался прием, а первые 2 дня были выходные.
Вопреки моим ожиданиям, по звонку свиданщицы “мусор” с вахты явился очень быстро и повел без всяких шмонов. Завел без очереди на прием к тому новому, молодому врачу. Тот послушал (в это время у него еще кто–то сидел), хотел было сперва дать лекарства с собой, а если не помогут – завтра на промывание. Но потом сестра, выдавая лекарство (горький раствор, который я выпил прямо здесь же), сказала, что и промывание он назначил тоже сейчас. Что ж пошли на 2–й этаж, в процедурную – вместе с ожидающим меня “мусором”.
