Пополудни Люда сидела у окна с шитьём в руках и смотрела на окрестности Днепра. В это время вошла Добромира. Люда взглянула на неё и тотчас заметила волнение.

   — Что с тобою, мамушка?

   — Варяжко был у короля.

Люда положила шитье на колени.

   — Варяжко! Зачем? Ты виделась с ним?

   — Нет, я только видела его на дворе. Он о чём-то советовался с королём...

Она вздохнула и бросила взгляд на Люду.

   — Видно, у них есть о чём советоваться, — отвечала девушка.

Добромира снова вздохнула глубоко.

   — Дай Бог, чтобы мне не пришлось оставить тебя.

Люда удивлённо раскрыла глаза.

   — Зачем?.. Почему? Разве нам здесь плохо?

   — Я не говорю, что нам плохо. Король любит тебя, добр к тебе... но...

   — Да мне больше ничего и не надо, я ничего не хочу. Пусть только любит меня, а я буду верна ему вею жизнь.

Добромира покачала головой, как бы говоря: этого недостаточно.

Но сейчас мысли её были заняты чем-то другим. Подумав немного, она с сдержанным равнодушием сказала:

   — Ко мне присылала Ростислава, чтобы я пришла к ней; но не сказала зачем.

   — Ростислава? — спросила Люда. — И когда же ты пойдёшь?

   — Хочу сегодня... приказала поспешить.

   — Ну, так иди же скорее. Быть может, и впрямь что-нибудь важное...

Добромира ушла.

Прошёл день, другой, а Добромиры всё не было.

«Странно, как долго. Неужели она ещё не наговорилась со своими», — думала Люда.

Ни Люда, ни Добромира не догадывались о причине, ради которой Ростислава прислала нарочного из Киева. А действовала она по поручению Изяслава. Он считал Ростиславу более всех способной переговорить с Добромирой, чтобы та уговорила Люду вернуться домой и выйти замуж за Вышатича.

Ростислава два дня убеждала мамку согласиться с волей Изяслава.

Добромира слушала её, обещала поговорить с Людой, но, уйдя из Киева, тут же позабыла о своих обещаниях. Видно, осенний ветер навеял ей другие мысли.

«Пусть живёт с тем, кого любит, — думала она по дороге, — от этого её не убудет, а что Господь предназначил, то должно случиться...»

Вернувшись домой, Добромира не сказала ни слова, зачем призывала её Ростислава. А на вопрос Люды нехотя ответила:

   — Да боялась, как бы её не обокрали.

   — Не обокрали? — холодно спросила девушка и, помолчав, несколько веселее прибавила: — Ну, что там слышно в Киеве?

   — Мало ли что говорят! Бают, мол, что ляхи скоро уйдут, — думая о чём-то другом, сказала Добромира.

Удивление и страх отразились на лице девушки.

   — Уйдут?! Куда?

Руки Люды повисли плетями. Добромира уставила на неё свои неподвижные глаза.

   — А он? — спросила Люда.

   — Ну, видно, и он уйдёт.

Обе женщины долго и молча смотрели друг на друга.

Добромире было жаль бедную Люду. Она подошла к ней и поцеловала в лоб.

   — Успокойся, дитя моё, — сказала она.

Вдруг во дворе послышался шум, лязг оружия и топот копыт. Люда взглянула в окошечко.

   — Король приехал! — радостно воскликнула она.

Болеслав возвратился с объезда обоза, расположенного на холмах за Красным двором. Ещё отроки не успели отвести лошадей в конюшню, как привратник доложил, что какой-то старик желает видеть короля. Стоя посреди двора, Болеслав приказал привести его.

Это был Добрыня. Король сразу узнал его.

   — Ты пришёл в самый раз, — весело сказал король. — Сейчас у меня много свободного времени и я охотно поболтаю с тобой...

Они пошли под навес. Болеслав шёл впереди, за ним следовал Добрыня, а позади — свита короля, отроки и слуги.

Присутствовавшие с любопытством смотрели на Добрыню. Они знали, что Добрыня колдун, и были заинтересованы.

В свою очередь и Добрыня осматривал поляков.

   — Господи, сколько богатства, сколько славы, — сказал он, качая головой, — а между тем я хорошо знаю, милостивый король, что ты несчастлив.

Болеслав улыбнулся. Он догадывался, кем прислан колдун и с какой ролью.

   — Посмотри на меня хорошенько, — отозвался король, — быть может, ты скажешь что-нибудь лучшее.

Добрыня внимательно посмотрел на короля и вдруг отвернулся и бросил взгляд вокруг.

   — Нужно ли, милостивый король, знать всем то, что я хочу тебе сказать? — спросил он. — Удали слуг и дружину.

Большая часть слуг и свиты удалилась, и остались только Болеслав и его приближённые.

Добрыня поднял глаза и долго и внимательно всматривался в лицо короля.

   — Ах, милостивый король, не знаю... не лучше ли мне помолчать...

Болеслав нахмурил брови.

   — Говори, — решительно сказал он, — ты пришёл затем, чтобы сказать мне всю правду.

Решительный и строгий тон короля не понравился Добрыне, но он подчинился:

   — Если ты приказываешь...

Люда, заметив, что король пошёл под навес, сошла вниз повидаться с ним, но, увидав Добрыню, остановилась у окна королевской гридницы и начала прислушиваться к их разговору.

   — Ты по собственной воле, — продолжал Добрыня, — отдал своё счастье в руки нечестивых, и эти руки не пожалеют тебя...

Болеслав слушал с видимым неудовольствием.

   — Говори яснее... я шуток не люблю. Скажи, чьи это руки, или я подумаю, что ты лжёшь.

Добрыня не ожидал такого оборота. Взглянув случайно в окно гридницы, он заметил стоящую там Люду, и у него блеснула мысль, как можно вывернуться из неловкого положения. Протянув руку, которая дрожала от страха, он указал на молодую девушку:

   — Милостивый король! Твоё счастье в её руках. Это колдунья.

Глаза всех обратились к окну. Люда, услышав эти слова, сделалась белее полотна. Глаза её заискрились гневом, но она, поняв, кто её обвиняет, ни слова не сказала в свою защиту.

   — Немудрено, что голод на Руси, — прибавил колдун, — ведь она весь урожай скрывает в себе. Прикажи ей распороть кожу под сердцем, и ты увидишь, что оно переполнено рожью и пшеницей.

Наступило глухое молчание. Болеслав сидел опустив голову, а Добрыня придумывал, что ещё сказать.

   — Эта блудница опутала тебя своими чарами, да и тебя ли одного?!

Эти слова, по-видимому, укололи Люду в самое сердце. Она вышла из дома и встала между королём и Добрыней.

   — Послушай, Добрыня, — сказала она, сдерживая гнев и слёзы, — так ли следует благодарить дочь Коснячки за хлеб, который ты ел у старого воеводы? Чем же я провинилась перед тобой, что ты так жестоко оскорбляешь меня? Я люблю его, — она кивнула на короля, — это правда; но неужели ты за это осмеливаешься оскорблять меня? — Она упала на колени пред королём. — Милостивый король! — воскликнула она. — Вскрой же моё сердце и убедись, есть ли там что-нибудь другое, кроме любви к тебе! Бойся этого колдуна! Он зол на тебя, если позволил себе оклеветать меня в твоих глазах.

Болеслав поднял расплакавшуюся Люду:

   — Успокойся, дитя моё!

Сенные девушки отвели её в светлицу.

По уходе Люды король обратился к Добрыне:

   — Скажи мне, Добрыня, вернётся ли ко мне моё счастье, если я отошлю домой эту девушку.

Добрыня с недоверием посмотрел на короля, словно боялся попасть впросак.

   — Конечно, конечно, милостивый король! Дома ожидает тебя слава.

Болеслав с сомнением покачал головой.

   — Хорошо. Скажи мне, Добрынюшка, а что меня ожидает, если я не отпущу от себя этой девушки?

   — Сказать правду?

   — Да, одну только правду.

   — Если ты желаешь, я всё скажу... Знай же, что, прежде чем новая луна заблестит на небе, ты умрёшь!

Болеслав смерил его презрительным взглядом.

   — Н-да... — сказал он, помолчав. — Теперь скажи мне, можешь ли ты угадать будущее каждого из присутствующих.

   — Могу, Господь дал мне силу прорицательства.

Болеслав ещё раз презрительно посмотрел на него.

   — В таком случае скажи мне, Добрынюшка, что тебя ожидает?

Старик не ожидал этого вопроса. Он вздрогнул, но не потерял присутствия духа. Надо было как-то выкручиваться.