Около 1260 года татарские ханы для увеличения своих доходов изменили порядок взимания дани. Они отдали её на откуп восточным «бесерменским» купцам. Взимание дани сделалось источником дохода. Раньше татарские баскаки проявляли алчность, но теперь эта алчность и жажда личной наживы вошли в систему. Чувствуя за собой власть ханов и зная, что отказ им будет сопротивлением ханской воле, бесермены не знали сожаления. Они были случайными гостями в этой далёкой и чуждой им земле и стремились только к наживе.

Поборы бесерменов разоряли страну, с трудом оправлявшуюся от разрушения. Все скудные доходы уходили на выплату дани. Задолжавшие бесерменам крестьяне и горожане, выплачивавшие им непомерные «резы»[26], запутывались в долгах. Разорив их окончательно, бесермены продавали их с семьями в рабство, увозя из Руси в Орду. На базарах восточных городов увеличивалось количество русских рабов. В народе постоянно нарастало чувство отчаяния, невозможности оправиться и стать на ноги, а это чувство заставляло забывать и ханский гнев, и возможность полного разорения страны.

В 1261 или 1262 году на Русь приехал послом хана бесермен Котлубей — «зол сый... творяше людем великую досаду, кресту и святымь церквам поругася». Но особенную ненависть народа возбуждали русские отступники, переходившие к бесерменам. Среди них был — «пьяница и студословец, празднословец, кощунник» — монах Зосима, который перешёл в магометанство и особенно отличался алчностью, незаконными поборами и глумлением над христианской верой. Эти притеснения переполнили чашу народного терпения.

В 1262 году, по словам летописи, «избави Бог от лютаго томлениа бесерменскаго люди Ростовскиа земля», «вложи ярость в сердца Христианом не тръпеше насилиа поганых, и созвониша вече, выгнаша из городов: из Ростова, из Володимера, из Суздаля, из Ярославля».

Это было стихийным восстанием всей земли. Русь вышла из-под власти великого князя. Под звоны вечевых колоколов толпы народа бросились на дома бесерменов и татар. Ярость народа прежде всего обрушилась на отступников. В Ярославле восставшие толпы убили Зосиму, влачили его тело по городу и бросили на съедение псам. Многие из бесерменов и татар спасались от смерти только переходом в христианство.

По проложенным татарами дорогам вести о восстании Руси быстро долетели до хана. Берке стал собирать орду для карательного нашествия на восставшую страну.

Перед началом восстания, неожиданного и быстрого, Св. Александр собирал рать для похода на ливонских рыцарей. Мятеж помешал его выступлению. Над страной нависла гроза ханского гнева. Все долголетние труды по воссозданию Руси шли прахом. Впереди было нашествие и разрушение. Вслед за вестью о готовящемся нашествии пришла и другая, не менее горькая. Хан в это время вёл войну в Персии. Все улусы ханства, между ними и Русь, должны были выставить войско для участия в войне.

Перед лицом этой опасности Св. Александр отправил своё войско на Ливонию под начальством брата Ярослава Тверского и сына Димитрия[27], сам же поехал в Кипчакскую Орду к хану «отмаливать людей от беды». Из всех поездок эта была самая трудная. Св. Александр явился к хану ходатаем за опальный, восставший против ханской власти народ. Во всей своей политике Св. Александр пытался обещаниями повиновения выговорить для Руси возможно более льгот; беря на себя такую поруку за страну, он должен был просить не только о помиловании, но и о сохранении прежних льгот и даже о новой льготе — избавлении от повинности в персидской войне, ложившейся на все улусы.

Св. Александр провёл в Орде целый год, умилостивляя хана и его воевод и чиновников просьбами и богатыми подарками. Мы не знаем подробностей того, как ему удалось смягчить гнев Барке и выхлопотать не только прощение, но и избавление от повинности. Но этот год окончательно сломил его силы.

Осенью 1263 года Св. Александр, уже больной, поехал на Русь. Остановившись недолго в Нижнем Новгороде, он направился дальше, к Владимиру. Но, дойдя до Городца, он тяжко занемог. Стояла половина ноября — время глубокой осени, с её дождями и распутицами.

Остановившись в монастыре, Св. Александр почувствовал приближение кончины. Призвав игумена, он стал просить о пострижении в иночество, говоря: «Отче, се болен вельми... Не чаю себе живота и прошу пострижения». Эта просьба вызвала отчаяние бывших с ним бояр и слуг. «Ужасно бе видети, яко в то лице множестве народа не обрести человека, не испустивша слёз, но вси с восклицанием рыдающе глаголаху: «Увы нам, драгий господине наш! Уже к тому не имамы видети красоты лица твоего, ни сладких твоих словес насладитися. Кому прибегнем и кто ны ущедрит? Не имуть бо чада от родителя такого блага прияти, якоже мы от тебе приимахом, сладчайший наю господине». Услышав эти вопли и причитания, Св. Александр «зело стужився». Он приказал оставить его одного и не смущать спокойствия души, отрешающейся от земного, сказав: «Удалитеся и не сокрушайте души моей жалостью». Начался обряд пострижения. Св. Александр был пострижен в схиму с именем Алексия. На него был возложен куколь и иноческое одеяние. Тогда он снова позвал к себе своих бояр и слуг и стал прощаться с ними, прося у каждого прощения. Потом он причастился Св. Таин и тихо преставился. Это было 14 ноября 1263 года.

Митрополит Кирилл служил обедню в Успенском соборе во Владимире, когда вошедший в алтарь гонец сообщил ему о кончине князя. Выйдя к народу, митрополит сказал: «Чада моя! Разумейте, яко уже зайде солнце Суздальской земли». И весь собор — бояре, иереи, дьяконы, черноризцы и нищии ответили рыданием и воплем: «Уже погибаем».

Тело Св. Александра из Городца везли к Владимиру. Стоял сильный мороз. Митрополит со всем духовенством, с горящими свечами и кадильницами, со всеми боярами и толпами владимирцев вышел встречать тело к Боголюбову. Вдали показался великокняжеский стяг, который несли перед гробом. Тогда среди народа поднялся плач и стон, «яко и земли трястися». Огромные толпы теснились у гроба, чтобы прикоснуться к телу.

Погребение было совершено в церкви Св. Богородицы во Владимире 23 ноября.

Житие повествует, что когда митрополичий эконом Севастьян подошёл ко гробу, чтобы вложить в руку усопшего разрешительную грамоту, рука Св. князя, распростёршись, взяла сама грамоту и снова сжалась.

«И тако объят ужас, — говорит летопись, — видевших то, и проповедано бысть всем се от Корила-митрополита и от иконома Севастяна. Се же слышавше, братие, кто не подивится, яко телу бездушну сущу, привезенну от далних мест во время зимы? Тако бо прослави угодника своего, иже много тружеся за землю Русскую живот свой полагаа за православное христианство».