С холодным вздохом почему спускается по склону утро?

Быть может, ранено, как я, любовью затаенной утро?

А если страстью не горит, подобно мне, так почему же

Свои одежды, как Меджнун, порвало исступленно утро?

Но говори что облака – крапленный киноварью хлопок;

Быть может, кровь свою, как я, из раны льет бездонной утро?

Но вихрем солнечных лучей моих очей прорезан сумрак.

То расцарапало лицо зубцом звезды спаленной утро.

Полнеба охватил в ту ночь пожар от искр моих стенаний,

 Вращающийся небосвод назвал его влюбленно – утро.

Встань, виночерпий, подними, ликуя, утреннюю чашу!

Когда уйдем, взойдет не раз из пьяного притона утро.

О Навои, захочешь ты – и сад исполнится напевов.

Как роза, никнет ночь. Поет, как соловей бессонный, утро.

Весна без тебя – палача жгут, смертные муки, ад!

В нем красные розы меня жгут, белые – леденят.

Весна без тебя для меня – ад, ад ночи и ад дня.

Но в том раю, где ты без меня,- нет ни льда, пи огня.

Если захочешь меня найти, стать под моим окном,

По лицу моему иди, по бороздам слез на нем.

Как в сладких плодах горькая кость не удивит меня.

Так в сладких устах твоих слов злость не удивит меня.

Не лги про меня, что там в аду гол и бос Навои.

Я одет, обут в печаль и беду – в подарки твои.

Не боюсь лжи и угроз, хотя вижу над головой,

Как секиру в небе занес юный месяц – гонец твой!

Пользы мира ты не жаждай, ибо в нем лишь вред,- не больше.

Жизнью пользуйся – на время входим в этот свет,- не больше.

Странно, что жилье воздвигший приглашает смертных в гости,

Ведь и сам он в этом доме – гость недолгих лет,- не больше.

Не считай себя могучим, смертен ты – ведь слои громадный

Перед комариным жалом – лишь отваги след,- не больше.

В бренную войди обитель – шейх там наторел в торговле!

Пусть зовется ханакою – это лавка бед,- не больше.

Тот, кто в платье златотканом,- пусть кичится неразумно:

Знает мыслящий, что в злато жалкий шут одет,- не больше.

На престол воспев небесный, все равно не будь беспечен,-

В небе ласки ты не встретишь, встретишь лишь рассвет,- не больше.

Повелитель справедливый должен думать о народе,

Ведь блюсти пасомых благо пастырь дал обет,- не больше.

Если нынче стал скитальцем Навои по доброй воле,

Не горюй, благоразумный,- глянь безумцу вслед,- не больше!

Лик твой, зеркалом сверкая, в мир бросает сто лучей.

Даже солнца свет слепящий превзойден красой твоей.

В жажде жизни дышит солнце ветром улицы твоей -

Ведь в дыхании мессии излеченье всех скорбей.

Из предельного рождаясь, входит в вечность бытие,

И начала нет у жизни, и конца не видно ей.

Образ твой – свеча и роза, с мотыльком и соловьем:

Мотылька свеча сжигает, розой ранен соловей.

Есть в Лейли, в Ширин твой облик: без Ширин погиб Фархад,

Потерял Меджнун рассудок от любви к Лейли своей.

В этих именах явила ты любовь и красоту,

Стала ты хирманом муки и грозою для страстей.

Только тот тебя достоин, кто пройдет пустыню «я»,

Ибо – кто взыскует жизни, смысл найти обязан в ней.

Говорить о нуждах сердца моего мне нужды нет,-

Что в стране сердец таится, мыслью видишь ты своей.

Ливнем милости пролейся в сад засохший Навои:

Роза в нем не распустилась и не свищет соловей.

Твоей неверностью, увы, терзаюсь постоянно,

Верна другому ты,- увы, терзаюсь постоянно.

Кому-то верности обет, а мне одни мученья.

Я не желаю знать других. О, будь же постоянна!

Ты казнь пообещала мне, но я окреп внезапно,

Целительней твои слова иных стихов Корана.

То – солнце ль твоего лица, а это – тень от стана,

Волос ли, павших до земли, струя благоуханна?

И утонченный бы не смог понять твои реченья:

Остроты, колкости и смех звучат весьма туманно.

Дела мирские – ночи тьма, вино – источник света.

Слей, кравчий, муть и напои из чистого стакана.

Отнимет душу, Навои, любимая – не сетуй,

Благодари за то, что ей одна душа желанна.

Двух резвых своих газелей, которые нежно спят,

Ты сон развей поскорее, пусти их резвиться в сад.

Ты держишь зубами косы, пусти их и растрепли,-

Пускай разнесут по миру души твоей аромат.

Приди в мой дом утомленной, с растрепанною косой,-

Покорны тебе все звезды, народы у ног лежат.

Открой ланиты, как солнце! Меня заставляла ты

Лить слезы в разлуке – пусть же при встрече они горят!

Желанное обретая, от вздохов я пеплом стал,

Учи, как любить,- внимают тебе Меджнун и Фархад.

Когда сто лет под скалою напрасно ты пролежал,

На синем атласе тело ты вытянуть будешь рад.

Увидев, как горько плачет за чашею Навои,

Подлей ему, виночерпий, забвенья сладчайший яд!

Осрамился я – но пьяный сок земной тому причиной.

Пью вино, но несравненной стан прямой тому причиной.

Если друга мучит пери, не она, а он виновен.

Коль в шального камень кинут, сам шальной тому причиной.

Если кто от скорби сохнет, небо в том не виновато,

Но, что скорбь в скорбящем чует, дух родной тому причиной.

Я ношусь бездомным вихрем по земле, но то не диво,-

Значит, сам пылю я небо, ропот мой тому причиной.

Про луну лепечет глупый, привораживая пери,-

Люди верят в заклинанья: ум пустой тому причиной.

Жизнь дарующий убийца! Я умру, в том нет позора.

Если смерть милей мне жизни, холод твой тому причиной.

Хоть тебя я проклинаю, льешь ты кровь мою жестоко,

Проклинающий отступник сам собой тому причиной.

Навои, вина не пьешь ты, ждет напрасно виночерпий,-

Образ грозный, голос нежный – роковой тому причиной.