Мир не трогай – свершенья из мира ушли,

От больных продавцы эликсира ушли,

Лавку жизни закрой и сверни свой ковер –

Ведь давно знатоки кашемира ушли.

Нет под масками верных; открывшие лик

Дали верности знак – и с турнира ушли.

Пробудиться не в силах рассудок хмельной, 

И кто трезв и разумен, те с пира ушли.

Если ты остаешься – страдай и терпи,

Те, кто больше страдал, под секиры ушли.

Нет согбенных, отмеченных силой ума,-

Всех осмысленных слов ювелиры ушли.

Лью на сердце бальзам утешений, молюсь,

Чтобы слов драгоценных транжиры ушли.

Из-за змей недомолвок, Заххаковых змей

Кости слов, а не только сапфиры ушли.

Тщетно, праведник, молишь о правде,- беги!

Все живые от гнета кумира ушли.

Замолчи, попугай. Времена мудрецов,

Разговоров часы в тьму эфира ушли.

Нож напрасно ищу я – на этой земле

Все ножи, как по знаку факира, ушли!

Сад любви – в нем святыни цветка не найти,

Жизни жар – в нем души огонька не найти

Не найти содержанья и смысла в словах,

Как в пустыне нагой ветерка не найти.

В битве жизни цари стали прахом – и вот

Животворной воды пи глотка не найти.

Алчность кружит умы, и лекарства ни в чем,

Кроме слова мессии, пока не найти.

Перлы светлые есть на шнурке бытия,

Но цены им – она высока! – не найти.

Блеска многие ищут владыке вослед,

Но в пустыне тоски вожака не найти.

Мир в узлах наставлений благих, но того,

Кто разведал секрет узелка не найти.

Ищем келью себе, только время не то:

Для раздумий нигде уголка не найти.

Не ищите защиты от гнева небес -

Ласки в битве со львом у клыка не найти;

Не ищите защиты от чар колдуна -

Ведь от яда гюрзы молока не найти.

Если правды в суде ты искать захотел,

То свидетеля наверняка не найти.

От отравы в крови без вина для души

Нам спасенья – порукой века! – не найти.

Я сгорел на огне устремлений своих,

Опечатал я дверь размышлении своих,

М глядел на укрытый от мира приют

Я в начале дороги сомнений своих.

Миновала весна моей жизни, и я

Отошел от жилья наслаждений своих;

В непогоду, без друга, влачусь я один,

Как свеча, среди ночи мучений своих.

Прожил годы, не зная ночной темноты,-

Жил при свете луны озарений своих.

Туча жемчуг роняет, старея, а я

Перлы смысла сбираю для бдений своих.

Был я светом, открывшим предметов черты,

Изобильным – в награду молений своих;

Был горящим в тумане светильником я,

Сокращающим масло мгновений своих;

Но стихами и прозой – трудами годов

Я умножил года поколений своих,

И друзья, облегчив мою душу, меня

Оплатили ценой восхвалений своих.

А когда я возжаждал следов правоты,

В безъязыкое время томлений своих,-

То влюбленные дали мне дружбы вино -

С ним я смешивал мед песнопений своих.

Мой калам музыкантов «хосровский напев»

Подарил из ларца сочинений своих.

Так довольна ли тень твоя, о Утарид,

Благосклонна ль к итогу свершений своих?

Пью я воду живую из моря стихов,

Равный Хызру, спасаю ее от оков;

Я, по воле небес,- справедливый судья

Там, где птицы, стихи и полет облаков;

Постигаю рассудком явленья, и мне

Воля неба видна, как узоры горшков;

Я – как птица: чем более я устаю,

Тем я выше парю – мой обычай таков;

И пока для людей я – посев, хлопочу,

Чтоб вода увлажняла дороги ростков;

Мое сердце – как страж, сон страны стерегу,

Чтоб врасплох не застал нас налет степняков;

Рядом с Ноем-отцом я блаженство вкушу,

Если будет близка добродетель веков;

Саблю памяти в пламя вложу, чтоб душа

Обрела бы закалку дамасских клинков;

Где бы тени красавиц ни вычертил свет,

Я, увидев, запомню душою зрачков;

Никогда меня с места не сдвинет молва,

Как солому гнилую – толчки каблуков.

Я в союзе с любовью, всегда молодой,

Потому что рожден под счастливой звездой;

Взор духовный проник в потаенность души,

Знаньем полон тростник, как источник – водой;

В долгой жизни моей милость неба на мне,

Как владыка, блюду башни веры святой.

Пробным камнем живу: я могу отличить

Драгоценный металл от породы пустой;

А звезда Утарид от печалей хранит,

Чудо женских одежд не грозит мне бедой;

Двуязычность людей – словно жало у змей,-

Я, как рыба, от них защищен глухотой.

Для скитальцев, бредущих у чванных домов,

Я – вожак, ибо я обручен с беднотой;

Для невежд – я осел, а для сведущих – царь,

Потому что стихи поверял красотой.

Я довольствуюсь костью во время нужды –

Птица счастья Хума одаряет едой;

Но нетленность порой отдаю за тщету -

За серебряный грош отдаю золотой.

С духом праведных не было б речи одной,

Если б вера в Али не сдружилась со мной;

Ветер веры знаком, славословил его

На просторах несчастий скитавшийся Ной.

Розы радости топчут ослы – из-за них

Я скорблю, как дитя на земле неродной.

Много ль проку ишака с поэтом равнять?

Я подобен воде, умаляющей зной.

Есть стихи, словно лодки на высохшем дне,-

А меня в океане качает волной;

Вот стихов эликсир! Но случается так,

Что проходят стихи от людей стороной…

Над останками брата я горько рыдал,

Он в груди, этот прах, как за дверью стальной

И от крови моей, что течет из очей,

Над могилой тюльпаны восстанут стеной.

Утарида сиянье легло на стихи,

Я – глаза Наблюдателя жизни земной,

А для мира всего, чтобы копии снять,

У поэта хватило бы скорби дневной…

Лозы праведных душ возлелей, о поэт!

Ты во все времена – плод лозы под луной.