Жив доколь я, джан,- милой в жертву дан. Как избыть дурман?

Слез я лью фонтан, пусть умру от ран,- ты лишь здравствуй, джан!

Молвишь: «Я – джейран!»-и, любовью пьян, вижу стройный стан.

Выйди в сад со мной! Жду тебя с хвалой, сазом и мольбой.

Косы милой – мед, что фисташка – рот, все любви игра!

Близко от ворот до озерных вод,- рог трубит с утра.

Роза к ветке льнет, соловей поет,- всем гулять пора.

Выйди в сад со мной! Жду тебя с хвалой, сазом и мольбой.

Свой оставим дом и уйдем вдвоем! В ветках капли рос.

В рифму запоем! С ярым лепестком мак цветы вознес.

А в саду немом – роза с соловьем; лилии – меж роз.

Выйди в сад со мной! Жду тебя с хвалой, сазом и мольбой.

Сроду ты была, милая, мила, словно та Лейла!

Я сожжен дотла! Прядь волос легка, где шипов игла.

Роза зацвела, и в дремоту мгла соловья ввела.

Выйди в сад со мной! Жду тебя с хвалой, сазом и мольбой.

На тебе богат дорогой наряд, шелк, парча горят.

Кубок твой подъят, лей вино услад! Жертвы не щадят.

Только выйди в сад! Режь,- Саят-Нова будет только рад.

Выйди в сад со мной! Жду тебя с хвалой, сазом и мольбой.

Ах, почему мой влажен глаз и кровь на сердце? Жжет она!

Болезнь – любовь и этот раз, лекарство в свой черед,- она!

Я слег, но взор мой каждый час опять к себе влечет - она!

Мне надо умереть, ко мне – ах! – лишь тогда придет она!

Весна настала, и манят зазеленевшие края;

Фиалковые горы в сад давно послали соловья.

Но песни ночью не звучат. Чинара, это месть твоя?

Пусть ищет роза соловья: его – ах! – не найдет она!

Мак, ярко-красный, дал совет: «Скиталец-соловей влюблен.

И, верно, вспомнит про букет, что базиликой оплетен,

Но ты солги, что розы нет и что цветок был унесен!»

Вот – изгородь, ах, соловей! Твой бедный труп несет она.

Сладки, сладки твои слова! Язык твой сахар и набат,

И твой шербет, гласит молва, хорош, как спелый виноград.

Семь дней твердил я, ты ж, резва, семь платьев мерила подряд,

Бязь и кумач, но где же ткань, что всех достойней? Ждет она!

Язык ашуга – соловей: он славит, не клянет сплеча!

Пред шахом он поет смелей, и для него нет палача,

Нет правил, судей и царей, он сам спасает всех, звуча,

Лишь ты, Саят-Нова, в беде, пришла, не отойдет она!

Чужбина – мука соловья: год – сада он родного ждет!

Чтоб подала рука твоя вина мне, сердце снова ждет!

С другими ты, и мучусь я: так раб царя земного ждет!

Созрел грудей твоих шамам – сосуда золотого ждет!

Слова бессильны пред тобой! Как алый лик твой описать?

Как бровь изобразить сурьмой? И золота тут мало взять!

И только стан прекрасный твой овалу плеч твоих под стать!

А золото твоих волос давно луча дневного ждет!

Ты с детства слышишь голос хвал: но славить красоту я рад.

Ковчег – твоих грудей овал, чтоб ставить амбру и мускат!

Не может, кто тебя встречал, представить лучший миг услад!

Рука – самшит, а пальцы – воск: хрустальных спиц он снова ждет.

Нет, я не полюблю другой! Сдается: ты мне суждена!

Лишь я неделю не с тобой, как рвется каманчи струна!

Сам царь иль врач-Лукман со мной, а мне поется: «Где она?»

Им раны не понять моей: она клинка стального ждет!

Красавица! В тоске души один брожу, сожжен тобой!

Красавица! О, не спеши! Дай погляжу, пленен тобой!

Красавица! Мир чей, реши: сужу, что отнят он – тобой!

Доколе жив Саят-Нова, тебе ль певца иного ждать!

Я был в Абаше, я весь мир прошел до края, нежная,

Тебе подобной нет нигде, ты отблеск рая, нежная,

Ведь на тебе и холст простой – ткань парчовая, нежная,

Недаром все творят хвалу, тебя встречая, нежная.

Ты – дивный жемчуг. Счастлив тот, кому судьба купить тебя.

Не пожалеет, кто найдет, но горе – обронить тебя.

Увы, в блаженном свете та, чей жребий был родить тебя;

Живи она, была б у ней, как ты,- вторая, нежная.

Ты драгоценна вся насквозь, твоя сверкает красота,

Волна твоих густых волос янтарной нитью повита.

Глаза – два кубка золотых, граненых чашечек чета,

Ресницы – строем острых стрел разят, пронзая, нежная.

Лицо твое,- сказал бы перс,- второе солнце и луна.

Окутав шалью тонкий стан, ты золотом оплетена.

Художник выронил перо, рука виденьем сражена.

Встав, ты – как Рахш, а сев – затмишь блеск попугая, нежная.

Но не таков Саят-Нова, чтоб на песке воздвигнуть дом.

Чего ты хочешь от мепя,- как в сердце вычитать твоем?

Ты вся – огонь, твой плащ – огонь, как воевать с таким огнем?

На ткань индийскую твою легла другая, нежная.

Угодливо, народный раб, Служить ступай, Саят-Нова!

Стяжать отличие царя не всяк мечтай, Саят-Нова!

И пусть подносят желчь тебе, ты сахар дай, Саят-Нова!

Но от камней свое стекло оберегай, Саят-Нова!

Тупицу в школу помести,- от розг не поумнеет он,

Покуда из него злой дух покорно не отвеет вон;

Кто черен, будет век таким, от мыла не белеет он;

Безродный в знать не лезь, кривуль не выпрямляй, Саят-Нова!

Когда б ты звезды сосчитал и знал число очей ночных,

Погубит злое дело – все: чти жития людей святых!

Слова спасителя – жемчуг, прекраснее лилей лесных,

И свиньям лал и жемчуга ты не бросай, Саят-Нова!

Там – радость свадьбы, там – печаль, там – пир и песнопенье - там,

Там – двое любящих в саду, в церквах богослуженье – там;

Коль волю духа ты творишь, не может быть и тленья – там:

Водой шумящей унесен, не унывай, Саят-Нова!