В это время с первого этажа донесся сильный и требовательный стук в дверь. Песни, крики, патефон — сразу все затихло..
— Ой, кто там?! — насторожилась Тэкля. — Подождите, отец Николай, я только взгляну, кого там несет так поздно. Это чужой, свои заходят сразу…
3
Тэкля заторопилась из комнаты. За ней вышел и Регис. Из дверей высовывались головы любопытных. Дьякон постоял, прислушался.
— Опять приперся, паршивец?! — ругала кого-то внизу Тэкля.
— Выйди, поговорим! — попросил мужской голос.
Тэкля молчала.
— Выйди на переговоры!
— Не о чем нам разговаривать!
— Выйди, говорю!..
— …
— Ладно, я тебе все прощаю!
— Ах, проща-аешь?! — помолчав, язвительно отозвалась Тэкля. — А ты спросил: простила ли я тебя?!
— Перестань и выслушай меня! — твердил свое мужчина. — Хату ставлю в Берестовице…
Молчание.
— Осталось только печь сложить…
— …
— Иди ко мне, жить будем вместе! Кафели белой купим!
— А потом станешь зубы мне считать, как в Праздниках?!
— Пусть рука отсохнет, если опять подниму ее на тебя!..
— Знаю я тебя! Говоришь так потому, что еще трезвый! А как напьешься, как забубнят тебе в уши, что с проституткой живешь, опять скотиной станешь!
Голос мужчины стал категорическим:
— Так нет? Жена ты мне или кто?! А ну, собирайся, иди за манатками, а то могу и полицию позвать!
— Ах ты гнида! — взорвалась Тэкля. — Хоть самого Пилсудского зови, беги в Варшаву, я все равно к тебе не вернусь! Не люблю, слышишь?.. Ненавижу!.. Бегал по селу, последними словами поносил, позорил, а теперь смотрите, одумался!.. Жить буду с тем, кто нравится, я свободная!
— Но-но, полегче!
— Не пугай, не боюсь! Начальник надо мной нашелся! Сказала уже тебе: чтобы и ноги твоей больше здесь не было, запомни навсегда!.. А теперь марш отсюда! Беги без оглядки, а то скажу Илье — он тебя вмиг отвадит!
— Нашла кем пугать!
Регис слышал, как Тэкля заложила дверь деревянными запорами. Когда через минуту, уже не глядя на него, забирала из комнаты ведро, вся дрожа от злости, Регис смотрел на нее так, будто видел впервые.
НЕУДАЧНИК
Уйдя из гостиницы не солоно хлебавши, Юзик для храбрости выпил у Банадика Чернецкого и теперь бахвалился перед хозяйкой:
— Услышите, тетка, как он в моих руках запищит! Красную юшку ему из носа пущу! В тюрьму сяду, но он попомнит меня!..
Старика Чернецкого не было дома, и Банадычиха перепугалась — много водки поставила гостю.
— Ой, Юзичек, золотце, может, не стоит так со старым человеком поступать? Попроси его по-хорошему… Конечно, она твоя жена, ты имеешь на нее право, но добром все на свете уладить можно!
Юзик не слушал старуху.
— Что там, на дворе? — Юзик выглянул в окно. — Холера, темень, даст кто в морду, и не будешь знать, с кем ругаться! Но это хорошо!.. Не-ет, тетка Банадычиха, Тэклю он мне так не отдаст, дурак он, что ли? Она баба хозяйственная, чистая, на деньги скупа, а работа у нее любая в руках горит — кто же такую добровольно отдаст?! Когда ему бороденку по волоску выщиплю, закается глядеть на мою жинку! Погодите, я ж его, сыча старого, фа-айно разделаю!..
Раззадорив себя таким образом, соломенный вдовец вышел под дождь и затаился во тьме за деревом.
У пророка была привычка ходить в одиночку. Юзик дождался, когда Альяш возвращался из церкви, узнав его по белой бороде.
— Альяш, это ты?
Встреча была столь неожиданной для старика, что он как бы потерял дар речи.
Юзик и вправду начал просить по-хорошему:
— Это я, Юзик из Праздников!.. Отпусти мою бабу!
— …
— Чуешь?! Отпусти, говорю, Альяш, по-хорошему!.. Послушай, я проберусь в Супрасльский монастырь и за Тэклю тебе любую икону утащу, хочешь?
Старик продолжал молчать. Он хотел обойти соперника, но Юзик загородил дорогу.
— Или денег соберу, сколько назначишь! Ты же любишь их, дед, а?! Говорят, и по гумнам прячешь, и в лесочке у церкви закапываешь…
— …
— Сколько тебе? Горшок? Кастрюлю?.. Соберу, ей-богу, только отпусти ее! — болтал легкий на язык соломенный вдовец. — А то раскопаю клад Полторака!.. Я знаю точно, где искать его!
Альяш молчал — то ли из-за упрямства, то ли потому, что уже не представлял себе жизни без Тэкли.
— Зачем тебе, старику, молодая? — теснил его к забору Юзик, закипая. — И слушай: если ты по правде в бога веришь, то он тебя на том свете по головке не погладит, будь уверен! В котле со смолой на самое дно упекут тебя черти!
Молчание Альяша поощряло Юзика, а выпитая водка придавала уверенности. Он решил, что старик полностью в его руках.
— Да ведь ты сам ни в бога, ни в черта не веришь, только глупых баб обманываешь!
И, схватив пророка за бороду, стал дергать ее.
— Ну, признайся: ведь не веришь?!. Говори, дед, нас никто не услышит!
— Пусти-и, бандит! — простонал наконец пророк.
Он уперся спиной в забор, оторвал Юзикову руку, отпихнул его коленом и взвизгнул:
— Иди отсюда, цацалист!
— А-а, по-хорошему, значит, не хочешь?!
Подмять под себя хлипкого старика и положить его в лужу не составило Юзику большого труда. Но дальше дело обернулось по-иному. Лежа в грязи, Альяш торопливо выхватил из-за голенища килограммовый ключ от церкви и оглушил им соперника. Юзик упал.
Встав на ноги и увидев неподвижное тело, Альяш вспомнил пережитый страх и пришел в ярость. Пророк выхватил еловый чурбан из поленницы у забора и долго бил им Юзика по голове. Отбросив чурбан, он постоял, тяжело дыша, и медленно побрел домой. На полдороге остановился и повернул обратно.
Оказалось, что Юзик еще дышит. Из груди его вырывался хрип, словно накачивали кузнечный мех.
С усилием подняв обмякшее тело Юзика, Климович оттащил его к церковке и свалил в яму, откуда бабы брали святой песок, и старательно закопал трясущимися руками. Отдышавшись, Альяш прислушался. Везде было тихо. В селе изредка взлаивали собаки…
Он ополоснул в луже руки, вымыл ключ, сунул его за голенище и побрел домой, где его ждала встревоженная Тэкля.
— А чего он лез? — плаксиво, будто оправдываясь перед Тэклей, глухим голосом буркнул пророк.
Тэклю охватило дурное предчувствие.
— Не-ет! Только не э-это!.. Не может быть, Илья Лаврентьевич! — в ужасе прошептала женщина.
От ее голоса старик озверел и заметался по комнате.
— А-а, жалеешь?!. То иди и поцелуй его!.. В яме он там, червей кормит!.. Из-за тебя, сука, такой грех взял на душу! Убью, паскуда! На колени!.. Дьявол послал тебя на мою голову, нечистый попутал!.. Но я господу еще нужен, раз он меня защитил!
Старик вдруг обессиленно упал на лавку и заплакал.
АРЕСТ ПРОРОКА
Ночью грибовщинские Бобики и Рексы, не признававшие святых мест, откопали труп. Утром люди увидели убитого и в страхе побежали к солтысу. Степан Курза без седла верхом помчался в гмину.
К обеду приехали из Соколки следователи, а из Кринок на велосипедах прикатила полиция. Чиновники сразу нашли еловый круглячок со следами запекшейся крови: когда выгоняли на пастбище коров, они настороженно тянулись к кругляку мордами, тревожно мычали, и пастухи еле сумели их отогнать.
Вскоре нашлась тетка, у которой выпивал Юзик, хвалившийся по волоску выщипать бороду у пророка. «Святые девицы» рассказывали следователю о ссоре Тэкли с мужем. А часа через два по приезде следователи нашли и свидетелей убийства — пророк долго не мог справиться с молодым телом и, пока волок в яму, провозился с ним, люди его видели.
Под вечер Альяша арестовали и привели к солтысу. Комендант постерунка, сам пан Клеманский, поднес к рукам старика никелированные наручники, с профессиональным шиком щелкнул ими и, растянув в улыбке розовощекое лицо, развязно объявил пророку.
— У меня уши краснели, когда я глядел на твое мракобесье! Но ты, старая псина, для меня был недосягаем!.. Теперь видишь? И медведю кольцо в губу вдевают! Прощайся! Низко поклонись всем в последний раз, проси прощения, потому что идешь туда, откуда сюда больше не вернешься. Похоронят за казенный счет под номером на тюремном кладбище!
