Вернулся из армии и второй Климович.

Погоревав по сыну-вахмистру, старый Лаврен выбрал младшему наследнику работящую тихую невесту и вскоре умер.

Одинокая Юзефина вспомнила вдруг, кем была до замужества, извлекла из сундука икону Ченстоховской божьей матери и целыми днями просила матку боску простить измену и не карать ее на том свете.

Альяш, тем временем женившись, стал хозяйствовать на своем и братнином наделах, а дети на селе стали и его величать дядькой.

Альяш был упрямый и властолюбивый, всегда недовольный чем-то. Спиртного в рот не брал, к людям его не тянуло. Но и дома от него было не много пользы. Детей он не любил, с женой жил плохо.

В армии Альяш служил денщиком у офицера и пристрастился к чтению. Монах из Супрасльского монастыря натаскал ему церковных книг и, перефразировав Франциска Скорину, сказал:

— Читай, брат Илья. В сих книгах сокрыта мудрость, яко в драгом камне и яко злато в земли и ядро в орехе!

Верка его попрекнула мужа, что все сидит над книгами и даже воды никогда не принесет. Альяш схватил ведра, приволок полные и — плюх! — через порог. Притащил другой раз и — снова!.. Восемь раз ходил, пока жена не догадалась подпереть дверь изнутри.

Альяш твердо знал: брата его Максима погубили городские ораторы и бунтовщики, которые мутят воду. А распутный офицер, у которого он служил, подорвал у Альяша веру в образованных людей.

Все новое для него было порождением дьявола, заставляло противиться черным силам. Над церковными фолиантами он стал проводить все воскресенья. Читал их рьяно, воспринимая древние старославянские тексты и всю систему религиозных догм буквально, и поверил им по-мужицки основательно, раз и навсегда. У односельчан, которые не могли самостоятельно читать священное писание, мало-помалу пробудилось к Альяшу уважение.

— Альяш, скажи, а как там на небе? — обращался к нему с вопросом старый Русель. — Тоже стены есть? А иконы на чем висят? На гвоздях? Там же, холера, дожди собираются, перержавеют…

Альяш любил ломать голову над непонятными текстами Библии, толковать их вкривь и вкось, проникаться мудрой, как ему казалось, их глубиной.

— Есть семь слоев неба, — ворчал он недовольно. — По первому малые тучи носятся, по второму — дожди, на третьем звезды висят, на четвертом — луна…

— А-а!..

Только успевал прийти в себя от удивления старый Русель, как ровесник Альяша, любивший читать священное писание тоже, Петрук Майсак, сыпал новый вопрос:

— Илья, как по-твоему, был Иуда шпионом, подосланным римлянами, или он — обыкновенный предатель?

— В Библии же сказано, что Иисус Навин, отправляясь в Иерихон, заранее послал двух лазутчиков, почему же не мог быть им и Иуда?

Но любознательного Петрука интересовало буквально все.

— А как ты думаешь, — не отставал он, — что теперь в той башне Вавилонской, которую люди не достроили? Не может же стоять без дела такая махина, одного кирпича сколько вбухали! А дерева на перекрытия?! А петли для дверей, косяки — они же из чистого золота и слоновой кости. Шутка ли?!. И вот скажи — Америка, в которую от нас так прутся, подчиняется нашему царю или там у них имеется свой?

Юзефину распирала гордость, когда она видела внимание мужиков к сыну и слушала его ответы. Не давая невестке слова сказать, она стала нахваливать Альяша и тем еще больше поощряла его к чтению Библии, пока нелюдимый сын ее и не создал легенду, которая потом вызвала такие роковые последствия.

Вскоре Альяш стал говорить, что когда пас в ночном коней, его внезапно осенил неземной свет, в небе появилась богородица и объявила, что бог повелевает на том взгорке, где он родился, построить церковь. Еще богородица сказала, что место это будет святым, а он станет пророком-чудотворцем. Утром на дереве Альяш увидел якобы иконку Ченстоховской божьей матери. Испугавшись, он ее закопал, но в следующий день иконка оказалась на той же ветке.

Люди слышали об этом не только от Альяша. Подобные истории тогда были очень распространены.

Страшевский Клемус совершенно серьезно рассказывал нам: когда он пас в ночном волов, у него вдруг заныла спина, зачесались ступни. Через минуту земля разверзлась, и в яме с огнем он увидел сундук, полный золота. Не обращая внимания на жар углей, дядька начал выгребать золото в подол рубахи. И так увлекся, что пропустил роковой момент — вернулся черт, пропел петухом, и богатство исчезло.

— Следы от огня, видишь? — протягивал мне дядька заскорузлые руки с розовыми пятнами, на которых лучистыми сборочками наросла молодая кожа. — Эх, успеть бы мне до того петуха, холера его возьми, вынести золото из ямы, разве, сынок, так бы я жил сейчас?!

До сих пор жалко мне дядьку. Самовнушение, видно, было таким сильным, что даже руки у человека покрылись волдырями.

Как задержанной в Журовичах Анастасии Грабцевич Иисус Христос, как Клемусу яма с золотом и черт, поющий петухом, так и Альяшу с его болезненным воображением могло явиться чудо. А скорее всего он все это выдумал и столько раз потом повторял свой рассказ о божьей матери, что и сам поверил в него.

Как бы то ни было, а страшевцы точно помнили, когда начал Альяш рассказывать свою легенду. Над ним исподтишка посмеивались, как и над Клемусом.

Похоронив мать, а с ней и веру в свою избранность, Альяш рук не опускал — начал зигзагообразный путь своего самоутверждения. Первым делом, на взгорке под лесом стал копать траншею под фундамент и возить туда камни.

Но людей поразило не это.

Каждый мужик, имеющий деньги, приобретал землю, луга и пускал их в другое полезное для себя дело. А грибовщинец Альяш на все пять тысяч рублей, которые ему достались от брата Максима, накупил досок, извести и решил строить церковь.

Странно порой ведут себя люди.

Один и тот же анекдот вы услышите, как далеко бы ни заехали, даже за границей. Стоит в переполненном зале одному вздохнуть или кашлянуть, то же самое начинают делать и другие. Это не выдумка, что за границей в театрах нанимают специальных аплодисментщиков или хохотунов.

Ученью такому явлению дали название «психологическое эхо».

Таким же эхом вскоре прокатилась по окрестным селам весть о явлении Альяшу божьей матери и о его работе на взгорке. Прокатилась, обрастая подробностями и дополнениями, превращаясь в такую же легенду, как и слухи о геройских подвигах Полторака.

— Вот чудеса-то! — взволнованно говорила одна тетка другой. — Поглядишь издали — восемь человек копают фундамент, а взойдешь на горку — один! Вернешься в село, обернешься — снова восемь! Протрешь глаза, пересчитаешь третий раз — снова восемь!..

— Святая сила помогает!

— Аж страх берет!

— Взяла Альяша божья сила под свою опеку. Такое только в старину бывало!

— Пожилые люди часто говорили, а мы и не верили!

Однажды на взгорке собрались бабы из Нетупы, Гуран Острова и Лещинной — все, кто так нуждался в обмане и утешении. Пророк как раз уехал за камнями. Его взгорок был перекопан вдоль и поперек, завален тесом и ящиками с разведенной известью. Удивленные женщины замерли охваченные суеверием[3].

Под навесом матово блестел серебряный оклад иконки Ченстоховской божьей матери. Православный Альяш был сыном бывшей католички, и польская иконка православных бабок не шокировала.

— Вот она и показывает Альяшу, как строить! — прошептала Пилипиха из Праздников.

— Да! — поддержала ее старая Руселиха. — Через нее Юзефина с того света с сыном разговаривает!..

Женщина минуту помолчала, вспоминая.

— Боже, боже, давно ли она тут рожала?! Как раз овсы дожинали, я со своими была в той вон лощине Прибегает весь мокрый Лаврен, такой подобревший, виноватый, растерянный и просит: «Тетка Марыся, моя вздумала как раз рожать, будто времени у нее не было получше… Идите туда в снопы! Уже началось, а я не знаю, что и делать!..» Мигом прилетаю — у нее уже и воды отошли! А стонет, а кричит!.. Коровы, лихо на них, морды подняли и настороженно смотрят. Прогнала скотину, вытянула льняную нитку из юбки и взялась за дело!.. Над Юзефиной когда-то парни на вечеринке надругались. Теперь смотри, какой ей почет — у самой богородицы в помощницах на небесах!