Если бы сказали Лине до войны, что будет она одна-одинешенька проходить по лесу ночью десятки километров, наверное, только рассмеялась бы весело, не поверила. Бывало, раньше, когда шептались девчонки, пересказывая страшные истории о покойниках, — дрожала от страха. А теперь и расстрелянных видела, и повешенных, и на поле убитых. И ничего — шла дальше. Туда, где ждали ее, куда посылала военная нужда.

Настоящую цену людям узнала. Сколько их, неизвестных по имени, не встреченных потом никогда, выручали ее, спасали, сами рискуя жизнью.

Был и такой случай. Уходила уже Лина из деревни. Только последние избы миновала, вдруг видит — фашисты идут. А за пазухой у нее документы, которые к ним никак попасть не должны. Оглянулась, заметила: у последнего дома старик с топором что-то по хозяйству хлопочет. Бросилась к нему:

— Дяденька, спрячь!

— А ну давай быстро в подпол лезь.

Только хозяин на крышку стол придвинул, вошли гитлеровцы. Спросили, нет ли посторонних. Под кровать заглянули. Обругали старика и ушли, как говорится, не солоно хлебавши. И не знала Лина, как отблагодарить доброго человека.

Старик же только и сказал:

— Все мы тут свои. В другой раз осторожней будь, дочка.

Замечательное это слово — «свои». Прятали ее в церкви, прятали в сене, под одеждой на жаркой печи. К матери в Порхове незнакомые люди заходили, говорили: «Видели дочку твою. Жива».

В дни, когда каратели на Порховщине свирепствовали, получила Строева задание от самого командира партизанского полка. Нужно было обойти как можно больше хуторов, разыскать красноармейцев, бежавших из плена, и привести их к партизанам. Собрала около сорока человек. Радовалась девушка — справилась с ответственным делом. Вон какую армию ведет. Взрослые люди, в боях бывшие, идут за ней, слушаются.

Но радоваться было рано. За поворотом дороги поджидала вражеская засада. Лина, однако, вовремя обнаружила опасность. Скомандовала доверившимся ей людям:

— Быстро в лес!

Успели убежать. Но теперь пробираться нужно по лесному бездорожью. Лина решила: лучше болотом. Ох как обманчива его зеленая бархатистость. То и дело проваливаются ноги в холодную затягивающую трясину. Но страху поддаваться нельзя: и людям не поможешь, и сама растеряешься. Лина Строева нашла в себе силы и про боль в ногах забыть, и других подбодрить.

Тот путь не измерить километрами. Он отсчитан шагами водой по пояс, болью в каждом суставе… Зато сколько радости было, когда добрались до деревни, где был штаб. Вошла в избу и услышала, как кто-то крикнул:

— Лина вернулась!

И — все. Словно провалилась куда-то.

Очнулась от боли, — с распухших, стертых в кровь ног товарищи пытались снять сапоги. Какая-то нелепая мысль промелькнула: «Жаль сапог». Сапогам-то и правда пришел конец, — чтобы снять их, пришлось разрезать голенища…

Однажды Лина отправилась в разведку вместе с Аней Козьяковой. Та шла на задание впервые. Было это в феврале сорок третьего года в Славковском районе.

По сведениям, полученным раньше, в деревне, к которой скоро должны были подойти девушки, фашистов не было. Шли спокойно. За пазухой газеты, сводки. Думали, отогреются сейчас, отдохнут. Да вышло иначе.

Поздно заметила Лина неладное. На снегу лошадь убитая и человек. Аж похолодело все внутри: имени того парня не помнит, а в лицо узнала: свой, партизан. Огляделась, а там еще трупы в снегу, и гитлеровцы что-то кричат, к девушкам бегут. Поворачивать поздно, — заметили. Однако связки с документами Лина сумела выбросить незаметно в канаву. Успела и Ане шепнуть:

— Запомни — за картошкой идем.

Сомнения в виновности задержанных у фашистов оставались недолго. При обыске у Лины нашли письмо, хотя и сугубо личное, однако упоминание о партизанах там было. Допрашивали мало, больше били. И фашист-офицер, и переводчик из полицаев. Измученных Лину и Аню втолкнули в сарай. Офицер крикнул вдогонку:

— Закачаетесь на березах завтра, красные стервы.

Хорошо было только одно — их заперли вместе. Лина убеждала Аню:

— Если поймут, что мы от партизан, все равно расстреляют или повесят. Так что во всех случаях молчи, не проговорись. Умрем честно и других не подведем.

Темно. Душно. Боль туманит мозг. Да эти еще монотонные шаги часового. Туда-сюда, туда-сюда шагает страж. Отмеряет роковые минуты, может быть последние перед казнью.

О смерти Лина старалась не думать. Понимала — нужно взять себя в руки и искать выход из положения. Осмотрелась. Облазила все помещение. И о радость! Под самой крышей обнаружила заваленное сеном оконце. Отверстие небольшое. Сама-то Лина пролезет, а вот Аня…

План складывался такой: отгрести от оконца сено, вылезти, а там уж ползком по снегу до леса. Ни о морозе (девушки остались в платьях, пальто у них отобрали), ни о том, что их могут сразу заметить на белой равнине, Лина не забывала. Но выход был один.

Аня плакала от жуткой боли, протискиваясь в узкое отверстие. Плакала беззвучно, отчаянно… Выбрались. Холодный снег жег нестерпимо колени и локти. В окровавленные лохмотья превратились чулки. Но надо было ползти, не останавливаясь.

И они ползли. От домов по полю, где один хозяин — февральский безжалостный ветер. Но вот зачернела впереди изба. Думали разведчицы, что смогут отдохнуть, обогреться немножко. Да готовила им судьба нерадостный сюрприз. Не в другую деревню попали они, а сделали полукруг по полю и вернулись в ту же самую, откуда бежали.

И снова надо идти. Уже почти замерзших, валившихся с ног от усталости и голода подобрали Лину и Аню крестьяне, ехавшие за сеном. На телегах под теплым пахучим и колким покровом они переправили разведчиц в дом, где хозяева были связаны с партизанами. Оттуда какой-то мальчонка повел их дальше.

После товарищи рассказывали Лине, что идти они уже не могли. Пригнали для них телегу с партизанской лошадью Розкой в упряжке. Сама Лина помнить этого не могла — лежала без памяти. Очнулась в избе от пронзительного крика:

— Умерла!

Это кричала Аня, решившая, что уже не поднимется ее подруга. Но Лина выжила. Хотели отправить ее в тыл на самолете — отказалась.

Выздоравливала быстро: молодость брала свое. Собирались у постели товарищи. Шутили.

— Подожди, — говорили Сергей Загребин и Витя Канаев, — война кончится, мы заметку напишем: «Задание не выполнила».

Задание… Сколько их было — маленьких и больших!

В архиве Института истории партии Ленинградского обкома КПСС хранится донесение, в котором говорится о том, что разведчице Ангелине Строевой поручено собирать сведения о расположении вражеских войск. И рядом два слова:

Бои, походы. Вместе с несколькими другими разведчиками выводила Строева легендарную бригаду Германа в Карамышевский район.

Были и потери, о которых и сейчас вспоминать тяжело. Погибла в гестаповском застенке отважная Женя Петрова. Та, что привела Лину на дорогу борьбы.

Сейчас Ангелина Ивановна Сиваевская живет в Ленинграде. Долгие годы она работала в банке. К ней часто по пенсионным делам обращались ветераны войны. Обращались и не знали, что милая, приветливая женщина — сама участница боев за Ленинград.

В дневнике легендарной девушки из Кашина Ины Константиновой, о котором после войны узнали многие в мире, есть запись о тех, с кем делала разведчица свои первые шаги на партизанских тропах. Ина писала:

— А ведь мать Глинского живет рядом с нами, — вспомнил один из учеников, когда мы на школьной читательской конференции обсуждали книгу «Дневник и письма Ины Константиновой».