— Ничего, что-либо придумаем, — успокаивал Ларионов. — Вот встретимся с партизанскими разведчиками, они ребята боевые, помогут.

Но все сложилось по-другому. Чтобы перерезать железную и шоссейную дороги, идущие от Полоцка к Невелю, в район деревни Замошенье была направлена рота советских воинов. Она успешно миновала ночью передовую и прибыла в заданный район. Здесь с помощью Филата Андреевича Тарасов и встретился с нашими бойцами. Радиосвязи рота не имела. Доложить о выполнении задания за линию фронта уходили двое связных. Сними покинул Замошенье и летчик Тарасов.

Вечером 3 ноября в колхозном сарае, приспособленном под клуб, летчики смотрели кинофильм. Где-то на середине картины открылась дверь и вошел бородатый мужчина. Киномеханик узнал Тарасова и крикнул:

— Ребята, Лешка!

Могучее «ура!» потрясло стены.

— Кончай кино! — крикнул Женя Маслов и заключил своего друга в медвежьи объятия.

Кто-то крикнул:

— Айда в столовую, неси у кого что есть для встречи.

Радостям и расспросам не было конца.

— Вот твоя кожанка, брал на память, — принес командир звена.

— А вот твоя бритва.

— А вот гитара. Не надеялись мы больше услышать твоих песен под нее. Теперь споем…

Полк понес осенью большие потери в технике. В строю осталось лишь несколько машин. Личному составу предстояло вылететь в тыл за получением новых самолетов. А на аэродром уже прибыла другая часть — самолеты-истребители.

Зайдя к хозяйке дома, у которой он квартировал до своего последнего полета, Тарасов встретил там летчиков из новой части. Его внимание привлек невысокого роста, плотно сложенный, круглолицый, с черными волосами молодой человек. Он лежал на полатях и читал газету. А наутро встал раньше всех и вышел на улицу. У Тарасова вызывала интерес походка этого летчика. Поздним вечером удивлению Алексея не было конца: привлекший его внимание товарищ, сидя все на тех же полатях, снимал поочередно протезы с обеих ног.

Так в ноябре 1943 года лейтенант Тарасов встретился с героем книги «Повесть о настоящем человеке» Героем Советского Союза Алексеем Маресьевым.

После трехмесячной переподготовки полк Тарасова участвовал в освобождении Советской Прибалтики, а в начале 1945 года — в налетах на западную часть Берлина, за что ему было присвоено наименование «373-й Берлинский бомбардировочный авиационный полк РГК».

12 мая 1945 года Алексей Тарасов вместе с большой группой боевых товарищей сфотографировался у фашистского рейхстага.

В Брюсселе проходил международный конгресс. На одном из заседаний председатель — немецкий ученый Дитцель — объявил:

— Доктор Калинина. Институт химии силикатов. Академия наук СССР.

На кафедру поднялась невысокая женщина. Она поправила темную прядь густых волос и заговорила спокойно, уверенно. У нее был ровный, приятный голос. «Доктор», а точнее — кандидат технических наук Аргента Матвеевна Калинина сделала на английском языке сообщение «Об особенностях механизма кристаллизации при нагревании некоторых стекол».

Когда Аргента Матвеевна возвращалась на свое место в зал, ее провожали долгими аплодисментами. Кто-то вполголоса по-немецки сказал:

— Такая молодая, кажется просто девочкой, и уже кандидат наук. Видимо, сразу после школы поступила в университет, получила диплом — и в аспирантуру.

Как удивились бы сидящие в зале, если бы знали, что сразу после школы ей пришлось с оружием в руках сражаться с фашистскими захватчиками, защищать свободу и независимость своей Родины…

Поскрипывает снег под окованными полозьями саней. Аргента видит узкую, худущую спину мальчишки-возницы. А справа и слева от саней идут солдаты в шинелях ядовито-зеленого цвета.

Гитлеровцы о чем-то негромко переговариваются. Потом по их приказанию один из полицаев подсаживается в сани. Аргента вздрагивает, — сейчас ее опять будут допрашивать и бить.

— Фамилия? Имя?

— Лена Павлова.

— Врешь! Ты радистка Аргента Хемеляйнен.

Полицай резко поднес к ее лицу руку. На ладони лежал крохотный конденсатор.

Аргента вспомнила: запасные детали для рации она положила в карман гимнастерки перед посадкой в самолет. Значит, гитлеровцы нашли их во время обыска.

Аргента отрицательно покачала головой:

— Я не радистка.

Первый удар пришелся по лицу. Девушка стиснула зубы и уставилась глазами в небо, забитое серыми тучами…

Аргента не сомневалась, что теперь все кончено и этот день — 15 марта 1943 года — последний в ее жизни. И еще думала о том, что он с самого начала был неудачным.

Их группу в составе семи человек ночью выбросили с самолетов. Они приземлились недалеко от хутора Сопотно. Парашют Аргенты зацепился куполом за дерево, и она долго висела над землей, прежде чем освободилась от лямок. Потом вместе с товарищами всю ночь разыскивала грузы, выброшенные для них и партизанской бригады.

Командир спецгруппы Михеев тревожился: что-то долго нет партизан. Откуда он мог знать о том, что накануне фашисты оттеснили их из этого района. А утром группу окружили каратели.

Бой был неожиданный и короткий. Погибли Драбкин и Редькин. Уйти удалось лишь Михееву, Ступакову и Мошкову. Аргента, как только заметила гитлеровцев, бросилась спасать рацию, но что-то сильно толкнуло ее в плечо. На какую-то секунду она увидела, как зашатались деревья, мелькнул кусочек сумрачного неба, затем черная поволока застлала ей глаза…

Сани остановились в заброшенном хуторе. Аргенту внесли в избу и бросили в угол на пол. Потом возле нее поставили радиостанцию. Вскоре в помещение вошел старший из карателей. Из разговора часовых радистка знала: фамилия его Гундлах. Чисто по-русски он сказал:

— Ты будешь работать на радиостанции. Если хочешь жить, передашь своим то, что прикажем, откажешься — тебя повесят. — Гундлах криво усмехнулся: — Вы, русские, очень любите березы. На одной из них тебя и вздернут. Думай десять минут.

И она думала. Нет. Не об угрозе фашиста, а о своем последнем разговоре с начальником отдела связи Ленинградского штаба партизанского движения Шатуновым. Он был против включения Хемеляйнен в группу. Советовал ей: «Оставайтесь при штабе. Здесь тоже работа важная и нужная. А там придется жить под открытым небом, по болотам ползать, смерть будет подкарауливать на каждому шагу. Все это не для семнадцатилетней девушки. Подумайте!»

Но она уже все обдумала давно. Поэтому решительно сказала: «Я полечу на задание. В штабе не хочу оставаться».

Больше Шатунов не отговаривал. Тогда же они условились, какой она должна передать по рации в штаб сигнал, если вдруг ее постигнет неудача. Шатунов предупредил: «Этот сигнал знаете вы, я и начальник штаба Никитин. Больше его никто не должен знать».

Из разговоров карателей между собой девушка поняла, что они захватили и шифры, значит, партизанам грозит большая опасность. Аргента невольно посмотрела на радиостанцию: «Предупредить бы Шатунова. Но как? Согласиться на предложение Гундлаха? Но это же предательство! Почему предательство? Передам то, что прикажут фашисты, и заодно условный сигнал. А если откажусь? Гитлеровцы сами свяжутся со штабом, и тогда…»

Аргента догадывалась, что враги давно бы приняли такое решение, однако остерегаются, как бы их не разоблачили по почерку, — в штабе партизанского движения радисты опытные. Но они могут и рискнуть. Повернувшись к Гундлаху, она сказала:

— Я согласна.

— Ты умная девчонка, — обрадовался тот.

В этот же день Аргента послала в эфир радиограмму. В ней говорилось, что Драбкин и Редькин убиты, где остальные — неизвестно. Просила сообщить координаты бригады. В тексте передала и условный сигнал тревоги.

Вскоре пришел ответ. От нее требовали сообщить подробности гибели товарищей и приказывали ждать партизан. Радиограмма привела Аргенту в смятение. Ей казалось, что в штабе ее не поняли и, очевидно, дополнительно сообщат координаты партизанской бригады. Выходит, каратели получат то, чего они добивались, заставив ее работать на рации.