Тяжелое недоумение отразилось на лицах их.

— Какой прибор?

Приказчик вытащил запонки. Они примеряли и вынимали.

— А задняя запонка? — всполошился продавец.

Стали выбирать заднюю и выбрали красную. Продавец писал, упаренно вытирая пот, чек, они направились в кассу. Архитектор восхитился:

— Видите, начали с запонки, но красной, обратите внимание, — красной, а кончат красными автомобилями и двухэтажным домком с черепичной красной крышей.

Спор и восхищения С. П. Мезенцева, рассказавшего свое замечательное происшествие со шмелем, отвлекали внимание Вавилова, в клубе было неимоверно холодно по вечерам, ремонт производился зря — высыпали сто одиннадцать пудов песку в подвалы, а ручейки все стремились, и ничего: по подвалам можно было только разъезжать на плоту, начались дожди.

— Как же вы раньше сидели? — спросил Вавилов у сторожа.

— А так и сидели, что в шубах, — ответил тот меланхолически.

— Пришли парни — те, которых Вавилов тщетно желал привлечь в спортивный кружок. Вавилов уговаривал и прельщал их многим; на фабрике процветал только один футбол, и потому что это превратилось в азартную игру. Вавилов не хотел их упрекать и притворился спящим.

Они говорили, что скоро упадет снег, так как есть уже холодные росы и предвидятся заморозки, и они попробовали купаться, но вода дико холодная. С. П. Мезенцев подтвердил, что вода холодна. М. Колесников понимал, зачем они пришли, и ломался. Один из парней сказал:

— Мы тебя ждали семь лет, Милитон, а ты ломаешься.

— Вот покажите, как вы в мое отсутствие научились играть, кроме как на кулачки и футбол, и тогда я пойду драться.

Один из парней сказал:

— Бей в грудь, вот моя новая игра, а затем я тебя ударю, ты думаешь, у нас грудь слаба и на тебе одном поедем. Нам надо начинать.

М. Колесников привстал, но С. П. Мезенцев прервал их:

— Нет, плохая игра, давайте лучше сыграем в двадцать одно.

С. П. Мезенцев сказал, что так как нет ни у кого денег, то будут играть так: вы пойдете за мной целый день и будете отвечать на те вопросы, которые вам будет задавать М. Колесников. Он знал, что никаких вопросов задавать Милитон не может. Он был доволен своей силой и мог спрашивать:

— Отчего это у меня в животе бурчит сегодня и отчего это я такой ленивый?

С. П. Мезенцев рассчитывал их обыграть и так провести по поселку, чтобы вознаградить себя за поражение от Измаила.

Милитон Колесников положил ножницы в карман и так заинтересовался и даже ногтей не остриг.

Они начали играть, все это раздражало Вавилова, но он понимал, что сделать он ничего не может, и бессилие это угнетало его. С. П. Мезенцев сиял, у него были какие-то планы. Вавилов увлекся и стал смотреть на игру, забыв и учение.

Парни начали проигрывать.

С. П. Мезенцев несомненно был шулером, но Вавилов понимал, что ему его не поймать, и С. П. Мезенцев, понимая, что он следит, играл ловко. Карты мелькали у него в руках. Вавилов боялся, что здесь опять будет глупая история, вроде той, которую так удачно распутала Зинаида, а эту он распутает сам. Он привстал.

Он следил за концом игры и за тем, что же придумает С. П. Мезенцев, самый хитрый и ловкий из всех «четырех думающих» и самый ехидный его враг. Он желал также защитить парней. Они покраснели, хорошие парни. Один из них сказал М. Колесникову:

— А мы тут думали, что умер ты, Милитон.

— Умерли мы с ним в один день! — воскликнул С. П. Мезенцев. — Умерли и вспомнили мы с ним, что не побывали на родине, и попросились мы обратно, но бог и говорит: «Как же вас пустить, тогда все покойники попросятся». А я ему и говорю: «Не попросятся». Бог мне и отвечает: «Изобретай такой способ». Вот мы и подковали своих коней подковами, в обратную, чем обычно, сторону и поскакали. Слышат покойнички топот и восклицают: «Так, значит, с этого места выпускают», — и кинулись они к воротам, а там видят: «Нет, это к нам».

Парни были обыграны. М. Колесников встал. Вавилов устремился за ними.

— Работай, пиши, — сказал ему С. П. Мезенцев, — мы твоего счастья разрушать не будем.

Но пока они играли, новая мысль блеснула у Вавилова, и он молча пошел за ними. С. П. Мезенцев, видимо, был сконфужен его присутствием и озадаченно не знал и не исполнял того плана, для которого он приготовлял и обыгрывал парней.

— К Ужге, к Ужге! — закричал С. П. Мезенцев.

М. Колесников послушно шел.

С. П. Мезенцев остановился на берегу и воскликнул:

— А вот, Милитон, не был ты еще с ними в реке и не спрашивал там.

Он сам рассчитывал, зная, что Вавилов боится воды и ненавидит его, но не рассчитывал своего сегодняшнего обстоятельства и того, что он боится воды, и ему действительно трудно было лезть в воду. М. Колесников уже шагнул, новая мысль осенила С. П. Мезенцева, он воскликнул:

— Да ты их спроси, Милитон, насчет ножниц.

М. Колесников вытащил ножницы и, тупо смотря на них, спросил парней:

— Когда мне, ребята, удобно обрезать ногти?

Они ответили со смехом, что когда угодно. Он раскрыл ножницы и стал медленно остригать ногти. Вода была холодная.

С. П. Мезенцев, очевидно, зная отлично все броды, вывел парней и Милитона к родникам.

Они были ниже его ростом значительно и быстро замерзли. Они посинели. Они стояли бодро. Пицкус и П. Лясных заливались смехом. Парни вначале стояли поодиночке, а затем стали смыкаться друг с другом. Лица их приобрели грифельный цвет. Один из них наконец не выдержал и упал. М. Колесников сказал:

— А еще драться при мне хотел!

Он вышел на берег и пошел быстро. Все торопились за ним. Парень упавший и тот опешил. М. Колесников чувствовал себя героем.

Они шли по шоссе. Вавилов тоже шел. Они увидали угольные ямы и избушки, мимо которых он гнал волка. Они пересекли шоссе.

У кузнецов было много работы, так как мужики везли хлеб с возвышенности на мельницу при Мануфактурах и при проезде сделали кузнецам работы. Скрипели телеги. Великаны-кузнецы и угольщики рады были посмеяться. Они смотрели на дорогу.

М. Колесников пришел к ним, потому что рассчитывал встретить здесь Е. Бурундука. Измаил их остановил и сказал, что едет с ними к кузнецам, где, по слухам, как ему сказали мужики, Е. Бурундук покупал в слободе водку и мед для кузнецов. Он всем рассказывает, что сегодня он все-таки добился у сына, кто же его запорол, и тот сказал по секрету, так как не желает это дело выводить на суд, иначе плохо отразится на его карьере. Дымящиеся кучи угольщиков похожи на вулканы. М. Колесников который день искал свою жену Зинаиду, чтобы сказать ей слова, но не заставал. Он желал прославиться. Он шагал быстро. К нему присоединялись. Пар шел от шагавших. Великаны размахивали молотами и кричали:

— Дешево куем, дешево!

Они увидали водку и мед на столе. Измаил спросил, где же принесший мед. Кузнецы сказали, что убежал в лес за странной птицей, удода решил убить, — красивое, видишь ли, оперение. Е. Бурундук сошел с ума. Один из парней, тот, который упал, показал финку и сказал, что если не дадут выпить, плохо будет. Один из великанов пригласил их пить чай. Все было сильно красиво. В избушке-землянке было темно. Великан поставил мед на горн и принес ковш. Он вытащил скамейку.

Вавилов сидел и не пошел пить чай, и ему было странно, что великаны его так уговаривают. Он уставил для гостей скамейку и выплеснул на нее мед, они сели истово, сразу. Великаны хохотали, бежали угольщики, и великан сказал:

— Он мне хотел, видишь ли, финкой грозить.

Они пытались оторваться, но на всех были праздничные штаны. М. Колесников и опрятный С. П. Мезенцев были встревожены. Великаны ушли. Опять загрохотали их молоты. Парни кричали, что кузнецы здорово научились играть, не в пример С. П. Мезенцеву. Они все перессорились. Вавилов взял тот же ковш, набрал в него кипятку и плеснул на лавку. Он некоторых ошпарил, но парни готовы были терпеть, они требовали сразу. Вавилов плеснул, он понял, что ему сразу же лучше убраться, пока на него не успели обидеться. Он убежал. М. Колесников выбежал за ним. Стояли у дверей избушки кузнецы и великаны-угольщики и хохотали. С. П. Мезенцев остановился и сказал: