Но противник быстро оправился от первых неудач и перенес направление своего удара в обход двух эскадронов 37-го полка, в сторону озера Джигуджи, чтобы выйти в тыл нашим частям и прижать их к Ильменю-Глухому.
Контратаковать противника взялся сам Боронин. От исхода этой операции зависела судьба Астрахани. В бой были брошены все войска.
Когда в горячей рубке, в кровавой круговерти сошлись конники с двух сторон - в степи раздалась песня:
Наш отряд идет на фронт,
В Батуме остановка…
Это на помощь Боронину шел Сводный Коммунистический отряд. С ним была батарея Василия Корнеева и двести пятьдесят добровольцев: моряки, водолазы, инвалиды войны, актеры, студенты, почти все, кто в этот день был в зимнем театре на спектакле «Враги».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Анастасия Федорова приехала в штаб кавалерийской дивизии, когда командиры и комиссары полков и приданных отрядов закончили разбор боевых операций. Гремя шпорами и саблями, бронзовые от загара, с седыми от пыли бровями и усами, они выходили из палатки, садились на коней и мчались в разные концы степи.
Последними из палатки вышли Киров и Боронин.
- Прохор! - крикнул Боронин. - Давай самовар! Будем чаевничать!
Киров взял Федорову под руку, отвел в сторону. Спросил с тревогой:
- Что-нибудь стряслось в Астрахани, Анастасия Павловна?
- Да нет, Сергей Миронович, - ответила она уклончиво. - Просто решила вас проведать, узнать, как воюют бойцы Коммунистического отряда.
Киров вопросительно посмотрел на нее.
- К тому же нет толковой сводки. Как здесь дела?
- По-моему, хорошо. Сегодня отличился тридцать седьмой полк. Кочубеевцы! Отбили все атаки. Деникинцы пытались нанести фланговый удар через пески, но там их встретил отряд Аристова. Теперь у противника один выход - фронтальные атаки. Но мы уже приняли некоторые меры предосторожности… Только о фронтовых делах мы поговорим потом, Анастасия Павловна. Скажите лучше, что слышно в Астрахани? Вы меня не огорчите…
- Нет, огорчу! Да еще как!..
Киров сразу изменился в лице.
- Да, Сергей Миронович… - Губы у Федоровой были плотно сжаты, и вся она была собранная, суровая. - Ну, прежде всего - уезжает Мехоношин. Он получил новое назначение.
- Жалко! Мы так хорошо сработались!..
- Очень!.. Уезжает и командующий, невзирая на болезнь… Ну а вас переводят из Одиннадцатой в Девятую армию…
- Чушь какая-то! - Киров махнул рукой. - Кому все это могло прийти в голову?
- Но и это еще не все… В Реввоенсовете получена телеграмма из штаба Южного фронта. Вернее, это копия телеграммы из Ставки. Подписана Троцким…
- Ну?..
- Ставка предлагает, мотивируя недостатком сил, разбросанностью боевых участков и в целях выравнивания фронта…
- И что предлагает?..
- Эвакуировать Астрахань, считая оборону города бессмысленной.
- Сдать Астрахань Деникину?.. - Киров был ошеломлен. - Как же тогда Кавказ?.. Как наше большевистское подполье в тылу Деникина?.. В какое положение мы ставим горцев?.. Какова тогда судьба нашего флота?..
- Сергей Миронович! Мы читали телеграмму и тоже не верили своим глазам. Решили, что это провокация. Мехоношин позвонил в штаб Южного фронта - и там все подтвердили!.. Есть такой приказ!
- Нет, не может быть такой телеграммы!.. Не верю!..
- Но она есть, я сама видела своими собственными глазами, держала в руках…
- Если про эту телеграмму никто не знает, будем считать, что ее не было и в помине. Надеюсь… она была строго секретной?
- Видите ли, Сергей Миронович… Аналогичные телеграммы через голову Реввоенсовета пришли и в ряд военных и гражданских ведомств. К вечеру о телеграмме уже знали многие в городе. Нашлись люди, которые решили проявить инициативу в эвакуации населения. Поднялась паника, некоторые бросились к пристаням, надеясь уехать из Астрахани. Кое-какой порядок мы уже навели, но это вряд ли успокоит народ. Неважны дела и под Царицыном.
- Какая последняя сводка?
- Бои идут в пригороде. Положение тяжелое.
Киров задумчиво глядел в степь… Потом сказал:
- Если наш фронт под Царицыном поколеблется и противнику удастся перерезать Волгу, то положение наше будет более критическим, чем сейчас. Тогда для связи с Центром у нас останется только железнодорожная ветка Астрахань - Саратов. Но это всего-навсего ниточка, которую так легко отрезать!
- К сожалению, и эту ниточку стали уже беспокоить. Сегодня утром было нападение в районе станции Чапчачи. Туда при мне направился поезд с железнодорожниками.
- В любом случае, - категорически сказал Киров, - приказ о сдаче Астрахани мы выполнять не будем. Он отдан без ведома ЦК и Ленина. А вообще - все хитро устроено! Сперва Ставка отобрала у нас тридцать третью дивизию, а сейчас хотят вынудить к эвакуации!.. Нет, на этот раз нас не проведут.
- Я думаю, Сергей Миронович, что ваше присутствие в городе сейчас крайне необходимо. К тому же… к вам пришли посланцы.
- Кто?
- Снова Петров от камышан, и на лодке из Петровска пробрался Темир Искандеров.
- Вот это мне кажется более важной вестью! Вы сами-то разговаривали с ними?
- Так, кое о чем… Но все это пустячные разговоры… Они хотят говорить с вами, - уклончиво ответила Федорова…
Над затихшей после дневного боя степью садилось багряное, раскаленное солнце, когда Киров и Федорова в открытой машине выехали в Астрахань. Степь была подернута легкой дымкой еле видимой пыли. То здесь, то там жарко пылали костры из перекати-поля. На взмыленных конях, пригнувшись к гриве, в разные концы степи скакали вестовые и связисты, и за каждым из них стлалось пыльное облачко.
Впереди двигался обоз с ранеными. Тянулись телеги с боеприпасами и провиантом, водовозные бочки, походные кухни.
И поразительно: не слышно было стонов раненых, ругани возчиков. Обоз двигался в безмолвной тишине, утомленный жарой, тоскливым видом голой песчаной степи и пылью, пылью, пылью, от которой нигде не было спасения.
Сидя на диване, комкая в руках кубанку, Петров спросил:
- Рассказывать с начала или с конца?
- Давай с конца. Бой был?
- Был, товарищ Киров. Ударили мы по деникинцам, как в пасхальную ночь. Значит, эскадрон Завгородного, мой отряд, ну, и Мусенко…
Петров стал в самых мельчайших подробностях рассказывать про этот бой: и как они вышли из камышей, и как разведчики сняли на селе караулы, и как умно пулеметчики расставили свои «максимы», под огонь которых потом попала конница врага.
Киров спросил:
- Каковы потери противника?
- Порубали мы беляков на славу! - ответил Петров. - Как в пасхальную ночь. Убитых - триста двадцать солдат и четыре офицера.
- А наши?
Петров опустил голову:
- Убитых - трое…
- Вынесли их?
- Вынесли, товарищ Киров, преспокойно вынесли, село целый день было в наших руках.
- Кто убит?
- Двое - наши камышане, а третий… третий… вы его знаете. - Голос у Петрова дрогнул, и он отвернулся.
- Кто третий?
- Иван Завгородный, командир эскадрона.
- Завгородный?..
- Да, товарищ Киров. Я как вышел из камышей на Астрахань, так все места себе не нахожу… Все думаю: как посмотрю вам в глаза?
Кирову вдруг стало душно. Он расстегнул ворот гимнастерки. Слышать о смерти даже незнакомого человека было тяжело. А Ивана Завгородного он знал, и знал хорошо. Это был преданный коммунист, с неукротимой ненавистью к белогвардейцам.
Петров вытер рукавом набежавшую слезу, сказал:
- Отомстил за Кочубея, но и сам погиб! Храбрейший был человек! Рубились мы рядом, я видел, какой это рубака. Кадюкам двадцати уж наверняка снес голову.
- Как свалили такого богатыря? Пулей? Саблей?
- Пулей, товарищ Киров. Такой под саблю не дастся. Выстрелили из дома кулака Ватажного, пулей и свалили. Таким же подлым манером из дома кулака Герасименко убили боевого партизана Софрона Сербинова.