- Гражданское?.. Федорова - руководитель губернской партийной организации и не менее ответственна за судьбу армии, чем мы с вами, - не без усмешки ответил Киров. - Пожалуй, будет удобнее, чтобы я сам ей позвонил.
- Да, да, сделайте милость! - обрадовался начштаба. - Я человек сугубо военный, мне трудно разговаривать об армейских делах… с женщинами.
- Скажите… когда уезжает Шляпников? - Кирову неприятен был весь этот разговор.
- Он ждет своего преемника. Как сдаст дела - сразу же уедет.
- Когда приблизительно товарищ Мехоношин может быть в Астрахани?
- Я думаю, не раньше чем через неделю. Александр Гаврилович, конечно, больше в курсе дела, он вчера разговаривал по прямому проводу. - Евстигнеев наклонился к Сергею Мироновичу. - Почему бы вам не поговорить с ним, не уладить все ваши споры? Александр Гаврилович очень удручен всеми этими событиями, сильно переживает развал армии.
- Мне не о чем с ним разговаривать! - Киров отошел к окну, снова углубился в чтение телеграммы Свердлова.
Киров созвонился с Федоровой и встретил ее у кремлевских ворот.
- А вы знаете, Сергей Миронович, вслед за вами в степь выехала «дагестанская экспедиция». Не встречали ее? Буйнакский думал нагнать вас где-нибудь в районе Кизляра.
- Не в обход ли через Ставрополь думает он пробираться в Дагестан?
- Нет, Буйнакский поехал на Кизляр. Это я хорошо знаю. Я помогала ему доставать верблюдов - машин у них не было.
- Тогда, надо думать, он вернется обратно в Астрахань. На верблюдах далеко не уедешь. К тому же в Дагестан через Кизляр не попасть. Туда дорога теперь лежит только через Каспий.
Они прошлись по кремлевскому двору.
Киров сообщил Федоровой о телеграмме Свердлова, о назначении Мехоношина, об отозвании Шляпникова из Астрахани.
В свою очередь Анастасия Павловна поведала о созыве VIII съезда партии, о вопросах, которые будут стоять на его повестке.
- Когда намечается съезд?
- В середине марта, скоро.
- Нам надо будет, Анастасия Павловна, проявить инициативу и поставить перед губернской конференцией, а потом и перед съездом один из важных вопросов…
- Какой, Сергей Миронович?
- Вопрос о чистке партии и о перерегистрации всех коммунистов. На примере Астраханской партийной организации видно, как засорены наши ряды. Мы увлеклись численным составом партии и забыли о качестве. В партию проникли люди, ничего общего не имеющие с коммунизмом. Они дискредитируют славное имя партии, используют ее авторитет в своих корыстных интересах. Этим во многом объясняются и наши неудачи в военной, партийной, хозяйственной работе. Но подробнее об этом - потом!..
На заседании Реввоенсовета фронта Киров рассказал о мучительно тяжелом переходе «кавказской экспедиции» через калмыцкую степь, о необычайных трудностях, какие испытывают больные и раненые бойцы 11-й армии на пути в Астрахань.
Правда, рассказанная Кировым, была страшна. Долго все сидели молча. Многим стыдно было смотреть Кирову в глаза. Каждый чувствовал долю своей вины в развале армии.
- Я думаю, что мы сегодня обойдемся без покаянных речей и без прений, - сказал Киров. - Вопрос ясен, и нам незачем здесь устраивать дебаты. Нам важней сейчас знать, что завтра с утра мы пошлем в калмыцкую степь? Сколько продовольствия? Сколько пар теплого белья, сапог и шинелей? Сколько медицинских отрядов? Сколько кубов для кипячения воды и походных кухонь для варки пищи? Нам важно знать, кто именно поедет от каждого отдела в степь? Кто возглавит всю эту огромную и ответственную работу?
Киров прошел к столу, сел рядом с Евстигнеевым и повел заседание. Слушая выступавших, он записывал, сколько хлеба, мяса, круп, махорки, сапог, белья, автомашин и медицинских отрядов с утра должны отправить в калмыцкую степь отделы Реввоенсовета…
Был уже поздний час, когда они вышли из кремлевских ворот.
На этот раз Киров и Атарбеков покидали кремль с другим чувством, преисполненные решимости поднять Астрахань на ноги. Одно омрачало: потонувшая машина с пятью миллионами…
Пошли по Московской, в губком партии. Залитая светом улица была полна нарядной, гуляющей публики. Толпы зевак фланировали у иллюминированных кинотеатров. Проносились лихачи, обдавая прохожих снежной пылью.
Киров с удивлением озирался по сторонам.
- Недели две назад Московская как будто выглядела несколько иначе.
- Похоже на то, что контрреволюция радуется нашим неуспехам на Северном Кавказе, празднует победу, - предположил Атарбеков.
Анастасия Павловна молча подвела их к афишной будке, и тогда многое стало понятно.
От имени Реввоенсовета фронта анонсировалась большая программа концертов, балов и маскарадов с выступлениями московских и петроградских знаменитостей, цыган и цирковых артистов. Балы и маскарады устраивались в зале Народной аудитории, в зале бывшего Офицерского собрания, в зале Труда, в школах, в театрах и даже в красноармейских казармах. Судя по афишам, половина сбора с этих «увеселительных мероприятий» должна была поступить в фонд «покупки подарков для больных и раненых воинов Красной Армии…». А фондом распоряжались секретарша Шляпникова княгиня Туманова и ее помощницы, дамы-патронессы, жены именитых рыбопромышленников-миллионеров, главарей астраханской контрреволюции…
Утром начались поиски утонувшей машины. Рядом с полыньей проходила ледовая дорога. По ней тянулись колонны бойцов, обозы с беженцами, сани с больными и ранеными.
Первым на дно опустился Костя Большой.
Старшина то и дело дергал за сигнальную веревку, переговариваясь с водолазом, и на вопрос Кирова или Лещинского: «Как там дела?» - хмуро отвечал:
- Ищет!
Наконец Костю Большого подняли наверх.
Остановились маховики воздушной помпы.
Все встали вокруг водолаза в ожидании: что он скажет?
- Ну что ты, точно воды наглотался? - сердито спросил старшина.
- Никакой там машины нет, - нехотя ответил Костя Большой.
- Куда же она могла деться? Не рыбы же ее съели? Плохо искал! - закричал старшина.
- А может, и рыбы… Нет машины!
- Ну, не может этого быть, тезка, - примирительно сказал Костя Маленький. - Если рыбы съели, то хоть колеса должны остаться. Резину же не разжевать…
- А ну-ка ты попытай счастья. Надевай скафандр! - приказал старшина.
Костя Маленький ушел в палатку и стал готовиться к спуску на дно реки. Ему помогли надеть водолазную рубаху, пудовые калоши, нацепили тяжелые свинцовые плиты. Старшина надел ему на голову медный шлем.
У полыньи Костя Большой завернул гайки на шлеме, ударил тезку по плечу:
- Пошел!..
Забулькала вода в полынье, покрылась пузырьками. Исчез медный шлем.
Забегала стрелка на циферблате манометра, показывая давление и глубину. Вот и грунт. Стрелка остановилась. Потянулись минуты томительного ожидания…
- У вас что, машина была пустая? - спросил у Лещинского Костя Большой. - Прямо-таки удивительная история!
- Нет, зачем же, - сказал Лещинский. - В машине были чемодан с бельем, три ящика с бумагами, два ящика махорки и всякая другая мелочь.
Водолаз пожал плечами:
- Хоть что-нибудь да должно было выпасть из кузова!
Киров переглянулся с Атарбековым. Они подумали об одном и том же: «А не узнали ли водолазы про содержимое ящиков? Уж очень долго они ходят по дну реки!»
В это время засигналил Костя Маленький. Его подняли на поверхность. Отвинтили шлем.
- Ну что, нашел? - не без ехидства спросил Костя Большой.
- Да, ты прав, тезка, - сказал водолаз, - машины нет.
Старшина набил трубку и, задумчиво глядя на полынью, спросил:
- А не темновато ли, ребята, на грунте?
- Если б машина была, так я ее и в темноте бы нашел. Но полынью, конечно стоит немного раздать. Тогда на грунте станет светлее.
- Н-да, - сказал старшина. - Что ж, начнем рубить лед, раздадим полынью.