Когда Халтурин принял решение выступить в роли цареубийцы, он и понятия не имел о том сценарии, по которому в конце 1879 г. будут развиваться события. Он планировал совершить убийство, находясь с императором лицом к лицу, как это пытались сделать его знаменитые предшественники — Каракозов или Вера Засулич[126], и даже сделать это ударом топора. Непредвиденная встреча с императором, произошедшая во время непрестанных перемещений Халтурина по дворцу, укрепила его намерения, однако Исполнительный комитет, наученный горьким опытом ряда неудавшихся покушений, отверг этот героический план убийства, отдав предпочтение надежности взрывчатки. Все было готово к моменту возвращения царя из Ливадии — на тот случай, если бы смерть не настигла его в поезде.

Практически в то самое время, когда окончились неудачей покушения, организованные на железной дороге, в столице неожиданно произошел инцидент, который должен был бы обречь план Халтурина на провал. Квятковский, через которого осуществлялась связь Халтурина с «Народной волей» и который поставлял ему динамит, был арестован. Полиция, проведя обыск в доме задержанного, обнаружила составленный Халтуриным план внутреннего устройства Зимнего дворца, который ее заинтересовал, но, по-видимому, не побудил к тому, чтобы установить наблюдение за дворцом и теми, кто в нем работал. Единственным изменением плана стало то, что Исполнительный комитет поручил Желябову оказать помощь Халтурину, передать ему взрывчатку и вместе с ним определить точную дату покушения.

После длительной задержки и нескольких переносов, 5 февраля 1880 г. покушение, наконец, состоялось. Был найден подходящий момент: Александр II вместе с цесаревичем и великим князем Владимиром во время семейного обеда принимали шурина императора Александра Гессенского с сыновьями. Вернувшись в столицу в крайне утомленном состоянии, императрица не покидала своей спальни и не собиралась присутствовать на обеде. Обеденный зал — «желтый», получивший название из-за цвета стен, — располагался над сводчатым залом, в котором была заложена взрывчатка. Взрыв произошел в тот момент, когда император только собирался войти в обеденный зал, разнеся все, что там находилось, но особенно пострадал сводчатый зал, в котором находилось около пятидесяти солдат, и все соседние с ним помещения. Силы заряда не хватило для того, чтобы разрушить этаж, на котором находилась императорская фамилия, однако на первом этаже было много жертв, убитых и раненых, из числа солдат и прислуги. Несмотря на поиски виновного, происходившие посреди пыли, мусора и атмосферы всеобщей паники, на след исполнителя преступления напасть так и не удалось. Наследник записал в своем дневнике: «Это ужасное зрелище [лежавшие на полу окровавленные солдаты] я никогда в жизни не забуду».

Император, в пятый раз ускользнув из рук преследователей, по своему обыкновению проявлял удивительное спокойствие, о котором Милютин сказал: «Он сохранял полное присутствие духа, видя в произошедшем божественный промысел».

Однако, несмотря на то, что церковные колокола во всю мощь воздавали хвалу Богу за явление еще одного чуда, это покушение кардинальным образом изменило ситуацию. Оно свидетельствовало о том, что отныне не существовало такого места, где Александр II был бы в безопасности. Он отказался от прогулок, окружил себя стражей, а убийцы разгуливали в его собственном дворце, теоретически находившемся под пристальным надзором. Это означало, что убийцы были повсюду, способные появиться в любой момент, в любом обличии, неся смерть в любой форме. Кроме пистолета и взрывчатки оставалось еще много способов: яд, смерть через удушение… В столице воцарилась паника и поползли слухи — особенно, касавшиеся императорского окружения и структур, ответственных за поддержание общественного порядка. Не там ли следовало искать пособников заговорщиков?

Уже через два дня после покушения Александр II убедился в том, что охота на него продолжается. Исполнительный комитет «Народной воли» опубликовал официальное сообщение, выражавшее сожаление по адресу безвинно погибших солдат, на которых тем не менее возлагалась большая вина за то, что они состояли на службе у тирана, и заканчивавшееся следующим выводом: «Мы еще раз предупреждаем императора о том, что мы продолжим борьбу до тех пор, пока он не отречется от своей власти во благо народа. До тех пор, пока он не поручит реорганизацию институтов народному Учредительному собранию».

Это событие положило начало беспрецедентному политическому кризису. Александр II был вынужден предпринять активные действия, потому как ни возносимых в церквях молитв, ни его хладнокровия, которое можно было принять за покорность судьбе, было явно недостаточно. Сообщение исполнительного комитета ставило вопрос ребром: монарх должен был или погибнуть, или передать власть народу. Не впадая в крайности, следовало рассмотреть вопрос о политических последствиях, вытекавших из сложившейся ситуации. А вопрос этот порождал извечные споры: пойти по пути последовательных репрессий или попробовать дать ответ в политической плоскости? Александр II отказался под очень сильным давлением, инициаторы которого ратовали в пользу первого варианта и которое особенно ощущалось со стороны любимой женщины — Кати. В своем дневнике 15 марта он записал: «Катя подталкивает меня к приятию крайних мер против нигилистов и говорит, что нужно вешать, вешать непрестанно для того, чтобы подавить этот гнусный мятеж». И добавлял далее: «Терпеть не могу, когда она вмешивается в политику». И далее, 18 марта: «Катя не может понять, что я не могу действовать вопреки правосудию и казнить без суда».

С этого времени — мы к этому еще вернемся — фаворитка обнаруживает стремление навязывать императору свои взгляды. Однако Александр II не собирался ограничиваться карательными мерами, он желал действовать на политическом поле и нуждался в людях, которые помогли бы ему более четко сформулировать позицию. Вокруг него собрались лица, щедро раздававшие противоречивые советы: дядя императора, великий князь Константин Александрович, которого консервативная общественность обвиняла чуть ли не в пособничестве нигилистам; Победоносцев, ссылавшийся на наследника, которому он сам же внушил строгость взглядов и противодействие каким бы то ни было политическим уступкам, которые, по его убеждению, могли быть нигилистами восприняты не иначе, как проявление слабости; все же император внимательно прислушивался к предложениям, исходившим от наследника, тем более что обстоятельства его личной жизни трагическим образом разделили императорский двор на две партии и отдалили его от цесаревича. Российская история была богата трагедиями, порожденными раздором между царствующим монархом и его наследником, и Александр II не мог закрывать на это глаза.

Он созвал министров, наиболее приближенных советников, управителей крупных губерний. Дневник Валуева дает возможность проследить за ходом нескончаемых дискуссий вокруг извечной альтернативы реакция — реформы. Однако Александр II собрал весь цвет императорского двора и всего через несколько дней после покушения, 9 февраля, объявил об образовании Верховной распорядительной комиссии, на которую возлагалась задача восстановления общественного порядка. Во главе ее — Валуев отмечал в своем дневнике, что «на лицах всех присутствовавших изобразилось удивление», — самодержец поставил графа Лорис-Меликова, незадолго до этого назначенного генерал-губернатором Харьковской губернии.

Легко понять удивление, которое вызвала у собравшихся подобная новость, поскольку Лорис-Меликов был неоднозначной личностью. Граф Михаил Тариэлович Лорис-Меликов принадлежал к дворянской семье армянского происхождения. Его военная карьера особенно успешно развивалась на Кавказе, он являлся одним из героев недавней Русско-турецкой войны, и на его счету было взятие Карса. В возрасте пятидесяти шести лет он еще не был широко известен в высших сферах столичного общества; после окончания войны он хорошо зарекомендовал себя в качестве генерал-губернатора, проявив твердость в сочетании с гибкостью в решении проблем, а также блеснув администраторскими дарованиями, что привлекло к его фигуре внимание императора. С момента его вступления в должность террористы более не показывались открыто. Он также отличился в Астрахани, получив задание принять необходимые меры для борьбы с эпидемией чумы и успокоения населения, возбужденное состояние которого могло привести к непредсказуемым последствиям. Через шесть недель старания Лорис-Меликова увенчались успехом. Александр II этого не забыл.