Вот уже затрещали немецкие автоматы, и серые, мышиные фигуры людей начали спускаться с противоположных склонов речушки. Костюченко выхватил из кобуры пистолет, дослал в ствол патрон и выскочил на бруствер окопа.

— Вперед! В атаку!

Мигом все вокруг пришло в движение. С криками «ура!» бойцы и командиры ринулись навстречу противнику. На склонах оврагов, примыкающих к крутому левому берегу Мечетки, закипел стремительный, горячий бой, переходя в рукопашные схватки.

Выбив немцев, батальон занял позиции врага. А позади, на противоположном берегу реки, как и два дня назад, дымил трубами тракторный завод, и из ворот на фронт уходили новые танки...

Поздно вечером парторгу ЦК ВКП(б) на Сталинградском тракторном заводе Шапошникову передали, что его разыскивает секретарь райкома партии.

— Посмотри донесение, — сказал Дмитрий Васильевич Приходько. — Все же они молодцы, наши истребители. Не ошиблись мы в Костюченко...

Шапошников довольно улыбнулся. И не только потому, что ему тоже пришлось положить немало трудов, пока наладились занятия бойцов батальона. Непривычно лаконичным был текст донесения:

Под документом уже стояли подписи секретаря горкома партии Вдовина и Приходько.

Шапошников хотел вернуть бумагу, но Приходько сказал:

— Твоя подпись тоже требуется... — и, помедлив, добавил: — А ведь это только начало... Нелегко придется Сталинграду, ох, нелегко...

Смененный воинскими частями истребительный батальон несколько дней нес охранно-патрульную службу в поселке. Затем часть бойцов и командиров из числа специалистов-тракторостроителей были эвакуированы за Волгу и посланы на уральские танковые заводы, другие пополнили солдатские роты. Костюченко с работниками отделения милиции остался в осажденном городе. Потянулись тяжелые, суровые будни, полные тревог и ежеминутной смертельной опасности.

В тяжелых сентябрьских боях за город немцы потеснили наши войска. 8-е отделение милиции перенесло свой КП на Нижний поселок тракторного. Последним туда явился участковый уполномоченный Петр Иванов. Лицо его было бледным, бескровным. Он тяжело опустился на топчан.

— Что с вами? — спросил Костюченко.

— В плечо ранили. Ничего, заживет, — отмахнулся Иванов.

— Идите на переправу, — распорядился Костюченко. — Ляжете в госпиталь.

— Товарищ начальник, все здесь остаются, а меня за Волгу, да? Не пойду! — решительно заявил он.

— Да вам же нужно подлечиться, — укоризненно покачал головой Костюченко.

— Ничего, заживет, — твердил свое Иванов. — А вы сами почему не остались в госпитале? — задал он вопрос.

Костюченко, собравшийся отчитать своенравного участкового, сразу осекся, глянул в пытливые глаза собеседника, ждущего ответа, и расхохотался...

Одна из опергрупп отделения милиции, которую возглавил Костюченко, попала под бомбежку. Рухнувшая балка придавила ногу. Ночью Бачинская отвезла Костюченко на переправу. К утру приехали в Ленинск.

Дежурный врач, ощупав ногу Костюченко, вынес заключение:

— Перелом. В гипс.

— Лена, забери мое обмундирование, — успел шепнуть Костюченко Бачинской перед тем, как его отправили в палату.

После обхода врачей Лена заняла наблюдательный пост под окном.

— Сюда! — помахал рукой ей Костюченко. Лена быстро бросила ему сверток, а через несколько минут, опираясь на костыль, в дверях показался прихрамывающий начальник отделения милиции. Лена тронула машину. Ночью она доставила Костюченко на тракторный.

А жизнь текла своим чередом. По вечерам отправлялась на задания оперативная группа, в которую входили заместитель начальника отделения Доронин, политрук Хупавый, начальник военно-учетного стола Валериан Костерин, оперуполномоченный Саютин, милиционеры Митин, Носков, бригадмилец Шаховец. Под покровом темноты работники милиции скрытно занимали позиции вдоль Мечетки, ходили в разведку, приводили вражеских «языков»...

Воевали все. Каждый работник отделения милиции вел себя как солдат.

В конце сентября во время разведки погиб милиционер Петр Митин. Рискуя жизнью, Иван Саютин вынес безжизненное тело своего боевого товарища.

Участок Дьякова — село Рынок — немцы заняли в конце августа, но участковый уполномоченный почти ежедневно докладывал об обстановке в селе с такими подробностями, словно видел все своими глазами. Сведения, рассказанные им, представляли немалую ценность для нашего командования.

Тракторозаводский район был уже отрезан от центра города. Лена Бачинская отогнала машину в Ленинск, где находилось областное управление милиции. Единственным видом транспорта у отделения осталась лошадь Рыжуха. Милиционер Загуменный перевозил на ней различные грузы.

— Сколько скоростей у твоей машины? — шутливо допытывались сотрудники отделения, когда появлялся Загуменный.

— Ладно вам, — отмахивался тот.

Однажды, доставляя боеприпасы, Загуменный попал под обстрел. Лошадь ранило в ногу. Ее переправили на остров Заячий.

— Вот не повезло, — сокрушался Загуменный. Несколько дней он не отходил от Рыжухи, потчевал ее круто посоленными горбушками, старательно смазывал рану каким-то лекарством.

На острове скопилось много боеприпасов. Как ни старались бойцы ускорить их переправу в город, тяжелые снарядные ящики быстро изматывали людей. Загуменный вместе с бойцами носил ящики к переправе.

— Ну и работка, все кишки вымотает! — покрутил головой один из бойцов во время перекура.

— Ясное дело, — откликнулся Загуменный. Он замолчал, бросил недокуренную цигарку на песок, растоптал сапогом. Потом решительно встал и молча зашагал в лесок.

Через несколько минут он появился, ведя запряженную Рыжуху, которая припадала на раненую ногу.

— Вот это да! — восхищенно протянул боец. — Теперь работа пойдет веселее.

Первые дни Загуменный старался не перегружать Рыжуху, а когда нога у нее поджила, до поздней ночи возил боеприпасы, принимал раненых, поступивших из города.

В октябре наши войска удерживали только узкую полоску волжского берега. Но в эти тяжелые дни работники 8-го отделения милиции не покинули город. Сколотили бригаду рыбаков, нашли брошенные снасти и под огнем ловили рыбу, снабжая ею оставшихся жителей, воинов.

Подбирали надежных людей для засылки в тыл врага. Один из таких добровольцев десять дней пробыл на Верхнем поселке, занятом немцами. Он принес ценные сведения о расположении складов горючего, боеприпасов, огневых точек. Ночью трудяги — «кукурузники» — нанесли по ним бомбовый удар. Другой разведчик по заданию милиции оставался в тылу врага до капитуляции фашистов, а потом разыскал Костюченко и сообщил фамилии немецких «пособников.

Работники милиции появлялись в самых неожиданных местах. Бывало, навстречу им неслись солдатские шутки:

— Ребята, меня теперь ни одна пуля не возьмет, раз милиция нас бережет!

Или приставали с вопросами:

— Сегодня ночью фрицы опять шухарили. Куда только милиция смотрит?

— Ай-ай-ай! — подхватывали шутку работники милиции. — Потерпите немного, ребята. Мы скоро всех фашистов пересажаем за решетку.

Хохотали, вкруговую покуривали злющую махорку. Солдаты не раз убеждались — на работников милиции можно положиться...