Сооружение памятника чекистам в Волгограде является признанием больших заслуг воинов 10-й дивизии НКВД, офицеров контрразведки Сталинградского фронта и работников милиции, погибших при защите города от немецко-фашистских захватчиков.

В мирное время будни милиции также полны тревог и опасностей. Волгоградцы свято чтут светлую память работников милиции, погибших, как солдаты, при исполнении служебных обязанностей. Эта память увековечена в названии улиц имени капитана милиции Андрея Дмитриевича Тряскина и майора милиции Героя Советского Союза Николая Леонтьевича Кузнецова в Краснооктябрьском районе, капитана милиции Ивана Николаевича Новикова в Советском районе.

Приказом министра охраны общественного порядка навечно зачислены в списки личного состава павшие смертью храбрых на боевом посту старшина Петр Степанович Буханцев в Советском райотделе милиции, старший лейтенант Валериан Иванович Костерин в Тракторозаводском райотделе, майор Николай Леонтьевич Кузнецов в Краснооктябрьском райотделе.

Традиционный строевой смотр гарнизона милиции. Я снова возвращаюсь к этому волнующему событию в нашей жизни. В четком строю строго застыли ряды бойцов милиции. Я смотрю на своих боевых товарищей, и радостью наполняется сердце. Отличное пополнение пришло в ее ряды. Грамотные, зрелые люди, имеющие высокую подготовку и политическую закалку, физически сильные, выносливые, мужественные, прекрасно экипированные, вооруженные для борьбы с преступностью самыми современными научными и техническими средствами.

Живут и крепнут славные традиции милиции, Только за два последних года более 40 сотрудников волгоградской милиции награждены орденами и медалями.

Воодушевленные заботой партии и правительства, работники милиции с еще большей энергией и настойчивостью стараются нести свою вахту, выполнять свой долг перед советским народом и Родиной. О них, о милиции города-героя на Волге эта книга. Книга пронизана суровым пафосом борьбы и тревог часовых порядка — людей в синей милицейской форме.

Зло воет ветер. Путается в колючих ветвях деревьев. Раскачивает, рвет электрические провода на угрюмых столбах, что шатнули едва ли не на середину булыжной мостовой. Кидает в глаза прохожих горсти песка, подсолнечной шелухи и пыли... Гремит, подскакивает на узких рельсах трамвай, увозя немногих живущих в центре Царицына рабочих на заводские окраины... Печально и величественно несет через марево тумана свои воды древняя Волга...

Утро. А город будто и не спал... Возле штаба Красной гвардии собрались вооруженные рабочие. Суровы, сосредоточенны лица красногвардейцев, многие из них впервые взяли сегодня винтовку в руки.

А за холодной синевой окон при виде сизых стволов прячутся в испуге мещане, лавочники, чиновники: «Боже! Что еще задумали эти большевики!»

В каменном двухэтажном здании с вывеской «Столичные номера» идет конференция фабрично-заводских комитетов. Обсуждается вопрос о контроле завкомов над производством. Никаких пререканий, никакой болтовни по пустякам — столь привычной для митингов и собраний с участием меньшевиков, — здесь мнение у всех едино, потому что собрался здесь только трудовой люд...

Вдруг, словно выстрел, внеочередное, порядком дня не предусмотренное заявление:

— Товарищи! Только что стало известно: в Питере произошло восстание рабочих, матросов и солдат! Временное правительство арестовано. Вся власть перешла в руки Советов! То, о чем мы еще вчера лишь мечтали, свершилось!

Зал замер на несколько мгновений, словно приходя в себя, а потом взорвался шквалом аплодисментов, ликующими криками, возгласами «ура!».

— Тише! Тише, товарищи! — И председатель президиума простер руку. — Ввиду ответственных революционных событий, переживаемых Россией, Центральный совет заводских комитетов предлагает создать в Царицыне Революционный штаб, выбрав в него представителей от фабзавкомов. Кто имеет сказать по существу вопроса?

На трибуну выходит не молодых уже лет рабочий, закопченный — одни глаза блестят, как горящие угли. Нервно тискает в пальцах кепку и, преодолев хрипотцу, говорит:

— Судить-рядить тут много нечего. Момент ясный. Царицыну штаб революции нужен немедля, пока не очухалась подлая свора хозяев, заводчиков и прочих «благородиев». Предлагаю делегатами в него от Максимовских лесозаводов наших товарищей Шаблинского, Горликова и Синюкова, потому как рабочие они дюже уважаемые, грамотные и за дело рабочее не пожалеют кровушки ни своей, ни вражьей!

— Одобряем! — несется из бурлящего зала.

Упруго, молодцевато, стремительно шагает на заседание Совета Павел Синюков — словно птица летит. Фигура подтянутая, легкая, ладная.

На углу, возле тумбы, уклеенной заплатами объявлений и афиш, на минуту останавливается, вслушивается в голоса собравшейся тут публики. Какой-то парнишка в засаленном фартуке и высоченном картузе — сразу видать, подмастерье — по складам громко читает:

— Неужели опять революция? — Млеет в недобром предчувствии выкатившийся из толпы гражданин в клетчатом костюме, с виду — репортер местной газеты, а на самом деле управляющий фабрикой Мнацаканова.

— Вот именно! Конец пришел буржуям и прочей сволочи!

Публика разом поворачивается в сторону бросившего резкую фразу, но видит лишь стянутую кожанкой спину быстро удаляющегося Синюкова...

Два дня после этого управляющий Мнацаканова приходил в себя. На третий день он развернул за утренним кофе «Рабочую мысль», и первое, что бросилось ему в глаза, было сообщение... о Революционном штабе. И хотя меньшевистская газетка позволила себе даже с долей иронии и в очень скупых выражениях коснуться «деятельности» (слово газетой взято в кавычки) Революционного штаба, у господина управляющего кусок застрял в горле.

— Что с тобой, Котя! — защебетала жена, встретив обреченный взгляд супруга.

— Вот, полюбуйся! Штаб, о котором я тебе третьего дня рассказывал, действует! — и, тряхнув газетой, начал скороговоркой: — «Редакцией «Волго-Донского края» получено предписание Революционного штаба, состоящего исключительно из большевиков, о представлении на просмотр штаба всего газетного материала». Это — о свободе печати! А вот дальше... «Группой представителей Революционного штаба, явившихся в первую пожарную часть, захвачен автомобиль городской управы».

— Боже мой! — шепчет жена управляющего.

— «Обыски на складе Нобеля. Вчера отряд Революционного штаба произвел обыск на складе Нобеля с целью обнаружения оружия...» И так далее. Вот. Вчера они ворвались к Нобелю, а сегодня, может статься, пожалуют и к нам на фабрику!

— И куда только смотрит Комитет спасения![4] — трагически закатывает глаза жена управляющего.

— В этом-то я как раз и нахожу опасный симптом: о деятельности комитета, как ни странно, газета не написала ни слова... — вздыхает управляющий.

Быстро летят дни, даже те, которым суждено быть особо отмеченными в истории. И нет времени не только оглянуться назад, некогда даже сегодняшний день охватить единым взглядом.