В последние недели Сильвия поняла — обитатели Холмов Джексона очень разобщены, хотя (возможно, из почтения к репутации района) вежливы друг с другом. Но все же она знала, в душе каждый презирал каждого. Это верно по отношению не только к давним белым жителям района, но и к эмигрантам всех цветов и оттенков. Сильвия очень хорошо помнила, как однажды, стоя возле почтовых ящиков, она случайно услышала — одна кореянка жаловалась на запах из квартир, где живут пакистанцы. «Они же грязные, — настаивала она, когда Сильвия пыталась убедить ее, что надо быть терпимее по отношению к другим людям, — они не моются!»

— Сильвия, ты заметила, кто здесь отсутствует? — спросил Майк Бенбаум. Его вопрос прервал размышления Сильвии. — Ты заметила? — Что делать — у Майка такой длинный язык.

Сильвия опять занялась чаем, угощая всех пирожными собственного изготовления на ореховом масле с шоколадом.

— Ты же знаешь, как больна Шели, Майк. Майрону нужно было уехать! — Сильвия вздохнула.

— Все, что я знаю, — так это, когда надо было встать и твердо высказать свое мнение, а наш маленький симпатичный приятель смотался со своей мамашей на юг. Вот этого ты уже отрицать не можешь! — Сказав свое последнее слово о Майроне Гоулде, Майк Бенбаум откинулся на спинку стула и переключился на пирожные.

События последних нескольких недель в некотором роде повысили жизненный тонус Майка. Преступление, совершенное Борном Миллером, еще раз напомнило об атмосфере опасности, в которой они жили. В то же время результат, достигнутый Мудроу с помощью кулаков, говорил о том, что на силу надо отвечать силой. Вот почему, подключившись к организации союза жильцов, Майк Бенбаум почувствовал определенную ответственность, и это на время помогло ему забыть о старческих недугах. Но больше всего его вдохновило то, что Майрон Гоулд убрался во Флориду:

— Я думаю, мы должны составить расписание патрульного дежурства: кто сможет на него выйти и в какие дни.

— Еще необходим контроль за противопожарной безопасностью, — напомнил Пол Рилли, который до пенсии работал пожарным. Он жил в квартире ЗЛ. Полу очень хотелось, чтобы все его слушались и уважали. — Мы должны проверить, исправна ли в квартире пожарная сигнализация. Клянусь Богом, за последние десять лет моей службы в Бронксе все пожары там возникали из-за наркоманов или алкоголиков. То они забывают о зажженных свечах, а то даже ломают стены, тут и до короткого замыкания недолго.

Лед тронулся! Идеи так и посыпались, и Сильвия вернулась на кухню. Конечно, разногласия были частью связующего процесса. Пусть каждый защищает собственную идею, это сближает. Главное, чтобы они ушли с этого вечера с твердым намерением спасти дом. Андрэ и Инэ Алмейда уже присоединились к голосу Майка Бенбаума, который предложил патрулю брать с собой бейсбольные биты: так легче при необходимости настоять на своем.

— А мне такие разговоры не нравятся. — У Пола Рилли, как и у большинства бывших пожарных, не в порядке с дыханием, и он говорил с хрипотцой. — Лично я слишком стар, чтобы садиться в тюрьму.

— Мы даже не знаем, придется ли нам с чем-то таким сталкиваться, — сказал Джимми Йо. Он был студентом Колумбийского университета и жил со своими родителями в квартире 4Г. Их присутствие в доме было очень незаметным. Они жили тихо и скромно. — Я хочу побольше узнать об этом полицейском. Как его зовут? Мудроу? Интересно, как ему удалось выселить людей из квартиры 4Б? Я живу на той же лестничной площадке и точно знаю — один из продавцов обычно был вооружен. Не думаю, что заставить их уехать было простым делом.

— Мудроу — бывший полицейский, — в который раз объяснила Сильвия. — Я видела, как он встретился с одним из продавцов наркотиками. Мудроу применил силу, но на следующий день мы сошлись во мнении — будет лучше, если я не стану вдаваться в подробности.

— Однако то, что он сделал, не устроит настоящих полицейских? — Майк Бенбаум подмигнул Полу Рилли. Он и Майк были старыми друзьями, но Майка всегда поражало безрассудство человека, способного войти в горящее здание.

— Я не видела, что происходило наверху, но если этот продавец действительно носит пистолет, то скорее всего Мудроу отобрал его.

— Об этом и речь, — перебил Сильвию Джимми Йо. — Если полицейский…

— Бывший полицейский, — напомнила Сильвия.

— Если этот бывший полицейский будет и дальше помогать нам, это в корне меняет дело. Об организации патрульных мероприятий, он, конечно, гораздо больше знает, чем мы. Пусть посоветует, в каких случаях применять силу. Мы с вами только рассуждаем, а он, несомненно, знает, можем ли мы сами кого-то выбросить из квартиры.

— Я думаю, он нам уже объяснил это. — Голос Мухаммеда Азиза был строг, как и черты его лица. В отличие от большинства индийцев и мусульман, Мухаммед пытался преодолеть инстинктивное недоверие и отвращение к представителям западных рас. Производила впечатление его решимость, скрывавшаяся за обаятельной улыбкой и мелодичным голосом. — Думаю, мы должны следовать примеру, который подал нам Мудроу. Нам всем есть что защищать. Собственные жизни, например, под надуманным предлогом, будто они не следили за порядком в своих квартирах. Уже три семьи из нашего клана были выселены только за то, что не следили за порядком в своих квартирах. Это новый способ нас атаковать. Если владелец думает, что такие, как я, сбегут отсюда без борьбы, то он ошибается. Мы решили остаться. Да будет на то воля Аллаха.

Сильвия, которая до этого момента выполняла обязанности хозяйки дома, присела возле Азиза.

— Как вы думаете, не будет лишним комитет для разъяснения наших целей? — спросила она, меняя тему разговора. Услышав про «волю Аллаха», она занервничала. — Мы кое-что узнали за прошедшую неделю. Существует группа «Городской совет по вопросам жилья», которая дает советы людям, попавшим в трудное положение. Предлагает помощь и моя племянница Бетти. Она юрист, правда, специализируется на уголовных преступлениях.

— В разъяснительной работе мог бы участвовать и я. — Джордж Ривера, уехавший из Перу пятнадцать лет назад, был плотным, невысокого роста брюнетом, с сильно развитой грудной клеткой. В молодости работал носильщиком в Андах и поднимался высоко в горы, где очень разреженный воздух. Сильвия помнила, как он въезжал в этот дом. Появление здесь первого латиноса никого не обрадовало. — У меня есть некоторый опыт, так как приходилось иметь дело с людьми, не имеющими нужных документов.

Праздник, скорее напоминавший собрание, закончился в девять вечера, и все, за исключением Майка Бенбаума и Анны Боннастелло, быстро разошлись. Пришли девять человек из восьми квартир. Не армия, конечно, но они представляли разные этнические группы. Азиз, Алмейда, Бенбаум, Ривера — за создание ассоциации, если…

— Сильвия, проснись, — в очередной раз прервал размышления Сильвии Майк. — Да что с тобой? Витаешь в облаках?

— Скажи мне, что, по-твоему, сегодня вечером было не так. Уж ты-то наверняка знаешь, Майк.

— Они слишком надеются на этого полицейского, Сильвия. Надеются, что он или кто-нибудь другой придет и спасет нас.

— Он — бывший полицейский, Майк, — напомнила Анна. — У него даже нет удостоверения.

— Об этом-то я и говорю. Прийти и помочь нам таким образом… Он, естественно, американец, но это не дает ему права голоса в этом доме. Да, я старый человек, но не такой идиот, чтобы верить в пустую болтовню. Мое мнение — надо сейчас, пока не поздно, самим дать кое-кому по башке. В нашем доме около тридцати незанятых квартир. Думаешь, они будут пустовать, прежде чем наркоманы станут использовать «Джексон Армз» как отель? Надо немедленно выбросить их всех на улицу.

В то время как Майк Бенбаум отстаивал свою позицию, в двадцати пяти милях от дома, в восточной части Манхэттена, Роза Карилло и Бетти Халука отмечали успех Стенли Мудроу. Все трое ждали Джима Тиллея, но он задержался (как обычно, по словам Розы), заполняя бумаги в Центральном полицейском управлении. Женщины пили коктейль «Мимоза», смешивая апельсиновый сок и шампанское Мудроу оставался приверженцем коричневой жидкости, которая продается в магазинах под названием бурбон «Дикая индейка», а на коктейль отказывался даже смотреть.