— Сделай это сейчас, — сказал он себе.

Мудроу стоял коленями на земле в мокром от утреннего тумана садике, глядя в окно. Уже начали болеть ноги, и чем дольше это протянется, тем тяжелее ему будет. Марек обернулся спиной к окну, его взгляд был прикован к пистолету, который держала Мари, но Мудроу все равно пригнулся.

— Не жди, не трать слова, просто сделай это! Рассчитайся за все унижения! — Мудроу пытался мысленно убедить Мари спустить курок. Он старался внушить ей это через закрытое окно.

Но Мари начала говорить, и он застонал от разочарования. Мари задавала Ножовски вопросы.

— Ты действительно думаешь, что владеешь мной? Ты действительно думаешь, что я приехала сюда, не подозревая о том, что ты хочешь со мной сделать?

Марек ответил не сразу.

— Если тебе все известно, то почему ты здесь с пистолетом? — Он все еще продолжал играть крутого парня, быть хозяином, несмотря на «восстание рабов».

Мудроу подумал, может быть, Марек сделает что-нибудь мерзкое. Достаточно мерзкое, чтобы Мари спустила курок. Но на это нельзя полагаться. Не отводя взгляда от Марека, Мудроу вытащил автоматический дёвятимиллиметровый браунинг из кобуры на плече и передернул затвор. Ножовски был от него менее чем в десяти футах.

— Может быть, я мщу за ту старушку, которую ты сжег в ее спальне.

Марек терпеливо покачал головой.

— Неведение, Мари, — это твоя самая большая проблема. Старая сука не сгорела. Она прокоптилась, понимаешь? Прокоптилась, как рыба, которую люди ее национальности едят с булочками.

Мари откинулась на спинку стула, и Мудроу понял, что она поражена и разозлена одновременно. Женщина не ожидала зловещего признания Марека.

— Ну, а что с другими? — спросила она, все еще целясь в грудь Ножовски.

— С кем это?

— Я была в спальне. Я слышала, как ты обсуждал со своим партнером то, что вы собирались сделать, и то, что уже сделали.

Марек улыбнулся, Мудроу понял, что сейчас Марек попытается выхватить у нее пистолет. Он просто ждет удобного случая. Мудроу напомнил себе — скорее всего, именно Марек Ножовски убил Мартина Бленкса, человека, который кое-что понимал в самозащите. Наверное, Марек ненормальный, но не настолько, чтобы оставить Мари Портер в живых.

Мудроу теперь был уверен, что Мари не сможет спустить курок. Убийство только в фильмах выглядит легким делом. Бах. Бах, кругом море крови… Наверное, она всю ночь провела, проигрывая снова и снова эту сцену. Но что она никак не могла себе представить, так это разницу между вымыслом и реальностью. Она не имела представления о той черте характера, которая некоторым людям позволяет хладнокровно убивать, и, следовательно, не могла знать, что в ее характере не было этой черты. Разве что…

— Я был всего лишь дегустатором, — говорил Ножовски. — Пробовал блюдо, приготовленное по хорошему рецепту. Или естествоиспытателем — скрещивал различные виды, и эти выродки сами истребляли друг друга. Ну что, я не прав?

— Ты ненормальный.

Марек спокойно, не спеша шагнул вперед, рассчитывая, что это не вызовет беспокойства Мари.

— Ты считаешь, я ненормален? А я думаю, любой раб, который отвергает дорогу к свободе, единственную стоящую дорогу, черт возьми, рожден рабом.

Мудроу сделал усилие и поднялся. В свое время он мог рвануть вверх свои двести пятьдесят фунтов, не прилагая значительных усилий. А теперь оказалось, что надо каждую часть тела поднимать отдельно. Он занял позицию напротив своей цели, держа автоматический пистолет обеими руками. Мудроу целился в левую часть спины Марека. Пуля, попавшая в бок, разворотит его. Вторая и третья добьют.

— Если бы у меня было хоть сколько-нибудь мозгов, — сказал он, — я бы это сделал сейчас! — Но он не мог стрелять в безоружного человека. Как и Мари, ему нужно было оправдание.

— Ты знаешь, Мари, — продолжал Марек. — По правде сказать, я даже не контролировал, кто селится в этом доме. — Он сделал еще полшага вперед. Теперь уже пистолет касался бляшки его ремня. — Это все было в ведении моего партнера.

— Зачем ты рассказываешь мне все это? Ты что, не понимаешь — я приехала сюда, чтобы тебя убить?

— Я говорю тебе об этом, чтобы ты знала — мой партнер был не слишком хорош для нашего общего дела. — Марек опустился на колени перед стулом Мари. Его плечи теперь находились на одном уровне с пистолетом. Он яростно жестикулировал, не реагируя на ее слова.

— Отойди от меня! Вернись туда, где ты был! — Рука Мари тряслась, и дуло пистолета раскачивалось. Но палец она держала на курке.

— Он думал, я буду использовать юристов, а я использовал ружье. Этот выстрел мне ничего не стоил, точно так же, как ничего не стоил сам Бленкс. Ну что, я не прав?

Мари отодвинулась, пытаясь увеличить расстояние между Ножовски и дулом пистолета. Те несколько дюймов, которые ей удалось выиграть, никоим образом не гарантировали ей безопасность. Марек медленно поднял над головой левую руку, отвлек внимание Мари, после чего сделал резкое движение правой рукой, схватил пистолет и, рванув Мари вперед, бросил ее вниз лицом на пол.

Пистолет 38-го калибра разрядился в потолок. Эхо выстрела еще звучало, когда раздался выстрел Стенли Мудроу. Пуля прошила левое плечо Марека, заставив его повернуться. Марек выронил пистолет, но Мудроу не понял, хотел ли он сдаться, или ему стало трудно держать оружие. Да это и не имело значения, потому что Мари подняла свой пистолет с пола и стала стрелять в упор. Маленькие фонтанчики крови появились в тех местах, куда попадали пули. Кровь брызгала на лицо Мари, пропитывая ее волосы и платье.

— Неплохой стрелок, — сказал Мудроу, передернув затвор. Конечно, жалко, что одежда Мари испорчена. Теперь ей придется принять душ и во что-нибудь переодеться, прежде чем они уедут.

Десятое мая 

Ранняя весна была теплой и влажной. Лиловая сирень, которую в 1970 году посадил Моррис Катц, распустилась раньше на две недели, и воздух наполнился любимым во времена бабушек ароматом. Других цветов в маленьких, более чем скромных двориках перед домами не было. За сиренью никто не ухаживал, но она разрослась и стала своего рода символом для таких обитателей Холмов Джексона, как Майк Бенбаум и Пол Рилли, которые в этот день сидели на складных стульчиках, наслаждаясь ярким солнцем и теплом.

Однако не о прекрасной весенней погоде говорили старые друзья. Они были снова озабочены судьбой «Джексон Армз». Да, торговцы наркотиками съехали, но обещанный ремонт прекратился, не успев начаться, а официальный представитель управления (уже не Эл Розенкрантц) заявил: их компания не может представлять интересы домовладельца, потому что место юриста пока вакантно. Управление отозвало всех плотников и маляров, которые работали в «Джексон Армз», оно даже отказывалось принимать квартплату. «Джексон Армз» и его жильцы теперь не имеют к управлению никакого отношения, сказал представитель.

Стенли Мудроу и Бетти Халука знали о существовании этих проблем. Мудроу рассказал Бетти всю правду о конце Марека Ножовски. Он сознался, что поехал туда, дабы вершить свою справедливость.

— Если бы Мари смогла расколоть его, не применяя силы оружия, то я бы с удовольствием сдал его полиции. Длительный срок заключения Ножовски в Аттике меня бы устроил. Но, сказать по правде, я и не мечтал об этом. Мне было известно, что у Мари в сумочке пистолет. В тот вечер, когда она заснула, я это обнаружил.

— Почему же ты не забрал пистолет? — спросила Бетти. — Наверняка у нее нет на него разрешения.

— У меня даже мысли такой не было. Я думал совсем о другом: сможет ли она использовать оружие. Я даже составил план действий на случай, если Мари испугается или не сумеет выстрелить по другой какой-то причине. — Мудроу ждал, что Бетти рассердится, начнет с ним спорить… Но она молчала, опустив глаза. — Ножовски не должен был избежать наказания, понимаешь? Я не мог допустить этого! Ты помнишь Инэ Алмейду, как она лежала на тротуаре с простреленной головой?