— Так когда вы узнали, что кто-то пытался меня убить?

— Мне звонил юрист.

— Назовите его имя.

— Хольтц. Бил Хольтц. Из компании «Болт Реалти».

— Он сказал вам, что я был целью нападения?

— Нет-нет. Он сказал мне о перестрелке перед домом и дал кое-какие инструкции.

Розенкрантц признался, что был участником операции, направленной против жильцов «Джексон Армз». Он зашел столь далеко, что назвал конкретные случаи. Но Эл полностью отрицал свое участие в насилии. Да, он помогал выбирать тех, кому посылали уведомления о выселении. Он выгнал бывшего домоуправа, но основной его задачей было противодействовать образованию союза жильцов. Ему надо было убедить их, что управление урегулирует все проблемы. Розенкрантц никогда не встречался с людьми, которые нелегально проживали в доме. Он всего лишь дал юристу список пустых квартир. И более того, он понятия не имел, кто стоял за спиной Уильяма Хольтца, и стоит ли вообще кто-то. Мудроу был разочарован.

Из управления Мудроу сразу поехал в квартиру Бетти Халука, которая жила в Бруклине, на улице Парк-Слоуп. Он надеялся быстро туда попасть, но управление находилось в Восточном Куинсе, а Парк-Слоуп — в западной части Центрального Бруклина, и было семь часов вечера. Поскольку дорога оказалась достаточно долгой, ему хватило времени окончательно осознать, насколько он разочарован. Он надеялся (хотя и мог предположить обратное), что Розенкрантц выведет его на владельцев «Болт Реалти». Пустая надежда, обреченная на неудачу с самого начала. «Болт Реалти» приложила достаточно усилий, — и ему это было известно, — чтобы удержать имена своих владельцев в тайне, не стоило и рассчитывать, что они доверятся такому дураку, как Эл Розенкрантц.

По дороге Мудроу, как серьезный следователь, хотел еще раз продумать, откуда у него появилась уверенность, что убрать хотели именно его. Нападавшие — белые мужчины, каждому из них не более тридцати лет, что совершенно нетипично для современных крэковых войн. Битвы в основном происходили на улицах черных или латиноамериканских гетто, но уж никак не в столь респектабельном районе, каким считались Холмы Джексона. К тому же стычки случались между сверхагрессивными подростками вроде продавцов, которые болтались у «Джексон Армз». Они и были на десять лет младше, чем самый молодой из убийц. Любой продавец, у которого хоть сколько-нибудь варили мозги, пытался уйти из уличной торговли, как только накапливал достаточно денег для того, чтобы участвовать в оптовых сделках. А если был круглым дураком, то его карьера заканчивалась долгой отсидкой в местах не столь отдаленных, если он вообще оставался в живых.

Предположим, братья Коан (у них в карманах были найдены документы — еще одно доказательство полного кретинизма) не намеревались убирать трех продавцов, но это еще не означало, что они собирались стрелять именно в Стенли Мудроу. Мудроу перебирал одного за другим участников этого происшествия. Он подумал о Данлепе, Бетти, Инэ Алмейде. Никто из них не был единственной в своем роде фигурой. Пол Данлеп, с точки зрения убийц, всего лишь один из тридцати тысяч нью-йоркских полицейских (кстати, именно статус полицейского делал его наименее вероятной жертвой). Бетти Хатука — юрист отдела по борьбе с неимущими, тоже одна из многих. Ее попытки вмешательства в дела жильцов никому ничем не грозили. Инэ Алмейда — домашняя хозяйка — только и могла что сердиться на беспорядки, которые царили в доме, и погибла, конечно, случайно.

Зато он, частный детектив Стенли Мудроу, был человеком, преследовавшим определенную цель. Было известно, он решил во что бы то ни стало найти убийц Сильвии Кауфман (а теперь Инэ Алмейды, Катерины Николис и четырнадцатилетнего продавца наркотиков Роя Джонсона по прозвищу Спица-в-Колесе). Он был тем человеком, который обработал Эла Розенкрантца, и, конечно, этот факт доведен до сведения его хозяев. Готовность Мудроу играть не по правилам, безусловно, тревожила преступников, ибо они лучше, чем кто-либо другой, знали преимущества, хотя и небольшие, которые давало пренебрежение законом.

Нельзя сбрасывать со счетов и возможность того, что братья Коан вообще ни за кем и не охотились. Может, они должны были проехать мимо дома и попалить из автоматов, чтобы в очередной раз предупредить жильцов — мол, надо бы собирать вещички, пока полицейские ищут стрелявших среди торговцев крэком. Однако благоразумие подсказывало, что себя, и только себя, Мудроу должен считать главным героем случившегося. Но и с Бетти нападение имело какую-то связь, он это тоже чувствовал. Рано или поздно Мудроу, естественно, попытается объяснить все категориями логики полицейского, которой пользовался в своих рассуждениях и сейчас. Но только не теперь. Сейчас он должен не забывать о погибших и готовиться к дальнейшим шагам.

Квартира Бетти была пуста. Никаких признаков того, что она приходила домой. Он позвонил в сто пятнадцатый участок, и следователь по имени Делни сказал Мудроу — все свидетели дали показания и ушли. Да, конечно, среди них были и Пол Данлеп, и юрист из отдела по работе с неимущими. Ее куда-то увезли. Кажется, в Бруклин. Как давно? Часа два назад.

Внезапно он испугался. Страх не имел под собой основы «полицейской логики» и даже «полицейской интуиции» — источника его гордости. Может быть, она просто разозлилась на него? Подумала, что он трус, и… Но об этом ему совсем не хотелось думать. Мудроу решил ехать к себе домой, вдруг она окажется там. Он вел машину так быстро, как мог, виляя между потоками транспорта. Когда Мудроу взлетел на четвертый этаж по ступенькам лестницы и увидел ее сидящей на полу спиной к двери, он замер, не в силах больше сдвинуться с места.

— Стенли, — сказала она, — сукин сын. Я думала, ты погиб! Куда ты делся? — Она вскочила и бросилась ему на шею. — Ты подонок, ты несчастный подонок! Как ты мог вот так просто взять и пропасть? — Она плакала от все еще не отпустившего ее страха и от счастья видеть его целым и невредимым. — Я хочу раздеться и залезть в постель! Ну пожалуйста, Стенли! Я давно только об этом и думаю! Я хочу забраться в постель, я хочу, чтобы ты мне сказал, что случилось.

Через десять минут, закрыв входную дверь, они уже, крепко прижавшись друг к другу под покрывалом, потягивали из стаканов бурбон. Они говорили обо всем, пытаясь уклониться от главной проблемы. Инэ Алмейда мертва, и Катерина Николис, и продавец наркотиков тоже. Дети не пострадали, хотя тяжело переживали увиденное. Их отец, Андрэ Алмейда, находился в состоянии шока, он то и дело говорил о мести и безудержно рыдал.

Син Мерфи передал приказ капитану Джорджу Серрано, начальнику сто пятнадцатого участка: все нелегально проживающие в доме должны быть арестованы за самовольный захват собственности. Вряд ли их осудят по такому обвинению, — но квартиры, где они обитают, должны быть классифицированы как место преступления и опечатаны. Они не могут быть вновь сданы в аренду без разрешения нью-йоркской полиции. Владелец (или его агент) должен быть найден и предупрежден о том, что если он не согласится сотрудничать с властями, то деятельность «Болт Реалти» подвергнется комплексному обследованию со стороны различных служб. Полицейские должны наблюдать за домом до тех пор, пока Серрано не удостоверится, что преступники не вернулись.

— Вот и все, — сказал Мудроу. — Подлецы проиграли, как, впрочем, и те, кто живет в «Джексон Армз».

— Цена только слишком высока, — сказала Бетти. Бурбон, от которого она обычно кашляла, теперь согревал, и как раз те места, где притаился страх. Она чувствовала, как одна задругой расслабляются мышцы.

— Цена есть цена, — сказал Мудроу. — С чего ты взяла, что она слишком высока?

— Погибло много невинных людей, Стенли. Подонки пытались убить и тебя. Только не притворяйся, что все не так. Я давно об этом думаю. Это единственное, что имело смысл. Если бы они хотели напугать жильцов, то явились бы в три часа дня, когда дети возвращаются из школы домой. Или в пять, когда люди приходят с работы.