Двадцать девятое апреля 

Мудроу встал с восходом солнца, хотя Джим Тиллей должен был появиться не раньше девяти часов. Но Мудроу собирался обдумать финал охоты и насладиться победой. Он и сам себя укорял в том, что не сумел предвидеть события в Куинсе. Будучи полицейским, Мудроу работал с незнакомыми людьми, а теперь в новой роли частного детектива он позволил себе с незнакомыми людьми подружиться. Сидя в кухне за неизменной чашкой кофе, Мудроу понял свою ошибку — он не увидел расстановку сил, потому что не владел информацией и не держал дистанцию, чтобы со стороны предвидеть развитие событий.

Воспоминания о побоище перед «Джексон Армз» его больше не пугали. Но он не мог забыть, — как кровь текла из ушей и глаз Инэ Алмейды. Мать троих детей все еще звала к отмщению, так же как и Сильвия Кауфман, Майк Бенбаум, мать Йонка Пака и Катерина Николис… Он пытался не думать о них. Злость сейчас не поможет. Вероятно, он напал на след главного заговорщика, но этого мало — должны быть доказательства его сделки с Мартином Бленксом и связи с «Джексон Армз». Единственный отпечаток пальца привел Мудроу к Моррису Беббиту, который выдал Мартина Бленкса, а тот в свою очередь должен был показать на Марека Ножовски. Теперь цепочка участников полностью известна. Может быть, Уильям Хольтц и выдаст своего хозяина. Но юрист — не его проблема, а Леоноры Хиггинс. У Мудроу пока задача гораздо более ограниченная. Он встретится с Ножовски и даст понять, что смерть партнера его не спасет. Может быть, Ножовски и впадет в панику, а если нет?..

Мудроу взглянул на часы над раковиной — половина шестого. Он поднялся, подошел к плите и налил вторую чашку кофе. Если продолжать в том же духе, то к концу дня он будет переполнен кофеином.

Было почти шесть часов утра, когда Мудроу наконец признался самому себе в том, что остался один важный вопрос: сможет ли он наказать Ножовски законным путем. А если Ножовски себя обезопасил и знает это? Снова перед ним появились лица. Сильвия Кауфман разливала чай и угощала соседей тортом. Он увидел черный подвал, потом спальню Сильвии. Ее тело лежало на полпути между кроватью и дверью — она пыталась выбраться, она знала, что ее ожидает.

Мудроу отчетливо видел дочку Йонка Пака — маленькую девочку с красной ленточкой в иссиня-черных волосах. Она стала свидетельницей надругательства над ее бабушкой, она видела это. Мудроу невольно представил себе, как все произошло.

— Этот сукин сын должен поплатиться, — сказал Мудроу вслух, — так или иначе.

— Кто тебе должен, Стенли? — поинтересовалась Бетти Халука, входя в кухню.

Мудроу не ответил.

— Мне надо кое-что у тебя просить, Бетти, — сказал он через некоторое время. — Не могу придумать, как заставить Ножовски сознаться в том, что он сделал.

— Может быть, Хольтц настучит на своего клиента? — с надеждой сказала Бетти.

— Может, и настучит, — согласился Мудроу. — Но не могу же я сидеть и ждать, когда это произойдет.

Бетти подошла к Мудроу и начала массировать его шею и плечи. Казалось, они были сделаны из твердой резины.

— Сегодня мне гораздо лучше, Стенли, — сказала она наконец. — Уже не было таких кошмаров, как прошлой ночью.

— Я знал, что так будет, — ответил Мудроу, взяв ее руку.

— Но это не значит, что я хочу дать улизнуть кому-либо. Я совсем не это имею в виду.

Мудроу улыбнулся.

— Сейчас меня интересует добровольное признание Ножовски. Что, если я просто прижму его, буду трясти до тех пор, пока он не заговорит, потом запишу все на видеопленку? Суд это примет?

— Если на пленке будет закодировано хоть какое-нибудь насилие с твоей стороны, то, скорее всего, добровольное признание придется делать тебе. Но ты не беспокойся, Стенли, я возьму тебя под защиту… Заплатишь мне гонорар — я возьму с тебя примерно половину пенсии.

— А что, если я заставлю его сделать добровольное признание, а сам не появлюсь в кадре? — Мудроу никак не отозвался на ее шутку. — И все передам Леоноре Хиггинс. Предположим, она возьмет на крючок Хольтца, и тот выдаст Ножовски. Что, если все это будет собрано вместе?

— Ни один судья не допустит принятие улик, полученных в результате насилия, даже если оно только подозревается. Как правило, судьи считают, что надо обойтись без добровольных признаний. К тому же, ты прав, частному детективу не верят так слепо, как полицейскому.

— Предположим, — сказал Мудроу, — я обману Ножовски, и он признается. Допустим, я сделаю так, что Ножовски не сможет заявить о насилии.

— Знаешь, Стенли, лучше подумай вот о чем. Преступники сплошь и рядом дают показания друг против друга. Например, кто-то сел в тюрьму, сболтнул лишнее соседу по камере. И вот уже этот сокамерник дает показания, поскольку на него не распространяются ограничения Миранды. Он ведь не служит в системе охраны порядка. А вот, если полицейские подсадят в камеру к заключенному переодетого фараона, показания того уже не могут быть приняты в суде.

Мудроу немного расслабился.

— Тогда все проще, — заявил он. — Как-нибудь справлюсь. Что-нибудь придумаю.

Когда Леонора Хиггинс позвонила из своего кабинета Мудроу, он и Бетти были в душе. Мудроу вылез из наполненной паром ванной и схватил телефонную трубку, пробурчав что-то вроде:

— Я тебе перезвоню через минуту, черт возьми. Ладно?

Телефон зазвонил опять еще до того, как он вернулся к двери ванной.

— Не смей класть трубку, старый чудак, — сказала Леонора. — У меня всего одна минута! Это ты у нас безработный, а не я, забыл, что ли?

— Леонора, — простонал Мудроу. — Я думал, это Тиллей. Что случилось?

— Хорошие новости, Стенли. Хольтц раскололся, и мы арестуем его сегодня днем.

— За что?

— Подделка деловых бумаг, подтасовка информации в официальных документах, подделка страховых полисов — виновность первой степени. Заговорщицкая деятельность — вторая степень. А также два правонарушения пятой степени, одно правонарушение — четвертой, два — третьей и одно — второй.

— Кажется, этого достаточно, — счастливым голосом заявил Мудроу. — Скажи мне про заговорщицкую деятельность.

Леонора засмеялась.

— Толстый Розенкрантц тоже раскололся. Плакал, как большой ребенок. Он признался, что Хольтц приказал ему не обслуживать здание, нарушать права жильцов, записанные в документах об аренде, а также нанимать всяких подонков, которые ломали замки и почтовые ящики. Он сказал, что Хольтц даже дал ему список преступников, которых надо было поселить в пустующих квартирах. Стенли, наш начальник из отдела по охране говорит, что через Хольтца можно добраться до владельца «Джексон Армз». Пообещать Хольтцу скостить несколько лет срока за кое-какие имена.

— У меня есть кое-какие имена, Леонора. Я не такой уж пенсионер, как вы все думаете. — И Мудроу быстро пересказал происшедшее за последние несколько дней, включая историю с Беббитом (который уже находился в камере предварительного заключения), с Бленксом и Латифом. Он не утаил о том, как узнал имя Ножовски. — Уверен, что именно Бленкс нанял братьев Коан и Морриса Беббита. Таким образом, Ножовски пока в стороне.

Голос Леоноры звучал сдержанно, она привыкла к самым непредвиденным изгибам системы правосудия.

— Мы можем его посадить за участие в сговоре. Это — вторая степень, как минимум, шесть лет. От шести до двадцати пяти. Тоже не так мало, Стенли.

— Но это же несправедливо! Ну ладно, пока.

Джим Тиллей постучал в дверь. Мудроу положил телефонную трубку. В этот момент Стенли походил на грустного комика из немого кино. Он посмотрел на Бетти, которая высунулась из-за занавески душа, по ее обнаженному телу стекала вода. Пришлось смириться с неизбежным. Она сорвала с крючка полотенце и бросила его Мудроу, а затем надела халат и направилась в спальню. Мудроу остановил Бетти, когда она проходила мимо.

— Видишь, как бывает, — сказал он. — Сначала работаешь изо всех сил, и ничего не получается, а потом все идет само собой, без всяких с твоей стороны усилий. Тебе приходилось видеть морских чаек в Джерси? Когда они расстаются с водой, это им дается довольно нелегко, кажется, вот-вот они попадают обратно, но затем их подхватывает восходящий воздушный поток, и сразу, за несколько секунд, чайки подпрыгивают на сотню футов.