Адреса Ножовски в телефонной книге не было, но Тиллей все же нашел его. Правда, пришлось для этого официально переговорить с администратором телефонного узла. Оттуда позвонили Ножовски и услышали запись на автоответчике, сообщающую о том, что хозяин в отпуске.

— По-моему, надо устроить засаду, — сказал Тиллей. — Рано или поздно он появится.

— К тому времени половина нью-йоркской полиции будет ждать Ножовски вместе с нами. Юристу не продержаться больше двадцати четырех часов. Парни вроде Хольтца начинают стучать еще до того, как попадают в камеру. Они очень сильно боятся тюрьмы. Хольтц выдаст Ножовски, и здесь появятся детективы с ордером на арест. Я надеюсь достать этого парня до них.

— Хорошо бы, — ответил Тиллей, — но не представляю, как мы сможем найти его за сутки.

— Я тут подумал об одном бывшем заключенном, который работает на меня. Его зовут Пэт Шиман. Он специализировался на замках и сейфах. Говорит, что умеет подбирать отмычки, высверливать и вскрывать замки. А что, если мы пошлем его туда? Там могут быть какие-нибудь зацепки, которые выведут нас на связь Ножовски с Бленксом.

— Как хочешь, только я никогда не рассчитываю на помощь заключенных. Они продадут ни за грош.

Мудроу откинулся на сиденье, он очень комфортно чувствовал себя в «бьюике» Тиллея и получал огромное удовольствие от этого.

— Я же не прошу его жениться на мне. Он хочет подработать, а у меня есть что ему предложить. К тому же, по-моему, он неплохой парень. Впрочем, давай еще подождем, вдруг появится кто-то — приятель, поставщик или партнер по бизнесу — у кого можно разузнать, где Марек Ножовски.

— Так вот. Целую неделю мы работали по делу об убийстве на территории нашего участка. Вот так же сидели в засаде. Мы знали, что убийца — некто по фамилии Дональдсон. Но не знали, как его найти, и наблюдали за бесплатной раздачей супа на Ректор-стрит, где он обычно обедал. В один из дней мой напарник звонит и говорит, у него заболела жена, он не может приехать. Ну, я в общем-то не расстроился, потому что терпеть не могу этого придурка. На самом деле ничего с его старушкой не случилось. Просто он через одного из своих осведомителей выяснил, где был Дональдсон, и сам его арестовал. Теперь капитан хочет знать, где был при этом я и не слишком ли рано меня назначили следователем. А я должен стоять и все это выслушивать.

Мудроу похлопал Тиллея по плечу.

— Успокойся, Джим. Он же твой напарник не на веки вечные. Почему бы тебе не попросить нового?

— Скорее всего, я уйду оттуда совсем. У капитана Руиза есть наблюдатель по имени Окасио, который занимается потенциальными проблемами, до того как они произошли. Руиз считает, что я — потенциальная проблема, и кажется, он прав.

— А что говорит Роза? — спросил Мудроу.

— Роза, работая на городские власти, имеет около сорока пяти тысяч. Пока перебьемся, а потом я что-нибудь найду.

— Например?

Но Тиллей не ответил, он молча кивнул на черную женщину, которая стояла перед дверью сто десятого дома по Грейс-Корт.

— Что ты думаешь по этому поводу? — шепнул он.

Мудроу не знал, имел в виду Тиллей странную одежду женщины — на ней был роскошный ярко-оранжевый жакет поверх рваного серого домашнего платья — или тот факт, что ее палец нажимал вторую из трех кнопок — ту самую, которая вела к звонку в квартире Марека Ножовски. Тем не менее он понял вопрос. Ничто не доставляет полицейскому такое удовольствие, как ситуация, которой нужно подобрать объяснение.

Мари Портер не знала, то ли ей разозлиться, то ли вздохнуть с облегчением. С одной стороны, она забралась черт знает куда, в этот Бруклин, и осталась ни с чем. Мари принадлежала к тем жителям Манхэттена, которые рассматривали каждую поездку за пределы центра, как путешествие в неведомое. Если она проехалась зря, естественно, ее усилия должны быть хорошо вознаграждены. Но, с другой стороны, когда Марека Ножовски не оказалось дома и она поняла, что сегодня ей не придется обслуживать Извращенца, это ее обрадовало. Не придется готовить ужин, опустив глаза, отвечать на вопросы, тереть и без того чистейший пол.

Мари глубоко вздохнула, внезапно ощутив прелесть весеннего воздуха. Невысокие тюльпаны цвели в палисадниках перед домами, на деревьях, которые, казалось, росли прямо из тротуара, зеленели молодые листочки. До следующего свидания оставалось почти шесть часов. Куда бы пойти? Всего лишь в нескольких шагах — прогулочная дорожка по Бруклинским холмам. С нее открывался великолепный вид на Южный Манхэттен. Она часто сюда приходила после свиданий с Извращенцем. Но на этот раз вместо бетона под ногами ей хотелось ощутить землю.

Внезапно появилась заманчивая идея: быстро поехать домой на такси, переодеться и отправиться в Центральный парк. Там, по южной стороне, огромные клумбы тюльпанов, деревья и кустарники со всех концов света. Долгая прогулка в парке вместо секса с Извращенцем и легкий обед в таверне вместо ведра с горячей мыльной водой, плохо ли? Самое интересное, что Джордж Вэнг оплатит ей это время, как рабочее. Еще месяц назад она хотела послать Извращенца куда подальше, но Вэнг всего лишь поднял цену. Может быть, этот случай убедит его, что с Извращенцем надо покончить раз и навсегда.

Мари повернулась и решила, что пора уходить. Она взглянула на блестящие листочки молодого клена и еще раз глубоко вздохнула. Ей казалось, вместе с ветерком она может перелететь через реку в Манхэттен. Неизвестно, сколько бы еще так простояла Мари, если бы сзади к ней не подошел Мудроу. Его негромкий голос вернул ее к действительности.

— Интересно, что ты тут делаешь? — спросил он.

— Кто вы такой? — Человек был не просто большим, а громадным. Мари подняла глаза на Мудроу и сразу узнала в нем полицейского.

— Офицер полиции. — Это произнес Джим Тиллей, встав впереди Мудроу и показывая ей удостоверение.

Как и любая черная женщина из Северного Манхэттена, Мари почувствовала сильное желание убежать, но напомнила себе, что не совершила никакого преступления, просто находилась в белом районе Бруклина без своего сутенера, так что и в проституции ее не уличить. Может, все дело в наркотиках? Несколько лет назад Мари перешла на слабые снадобья в небольших дозах, но страх перед арестом и принудительным лечением сопровождал ее постоянно. Однако уже больше года она не пользуется наркотиками, запрещенными законом.

Внезапно Мари поняла — эти охотятся не за ней. Они охотятся за Извращенцем, а она оказалась втянутой в это дело. Мари захлестнула такая волна ненависти, что ее затошнило. Но все же она заставила себя улыбнуться.

— Меня зовут Тиллей, а это — Мудроу, — сказал человек пониже ростом. — Мы хотим задать тебе несколько вопросов.

Мари поколебалась, а затем кивнула. Если уж она влипла, лучше без возражений последовать за ними в их старый «бьюик».

— Вы сюда пришли, чтобы встретиться с Мареком Ножовски, не так ли? — спросил Тиллей.

Мари согласно мотнула головой.

— А что тебе надо от Марека Ножовски? — задал вопрос гигант. Она ожидала этого вопрос и ответила без промедления:

— Я — горничная.

— Горничная? — В голосе Мудроу послышалась насмешка. — Жалость-то какая! — Он кивнул на ее туфли, двести долларов пара, от Карла Лагерфельда, которые она купила в магазине Сакса. Мари перед тем долго раздумывала, все ждала, когда их уценят. Потом начала бояться, что модель перестанут выпускать до того, как она сможет ее приобрести. — Это что, какие-нибудь специальные ботинки для мытья полов?

— То, что я — горничная, совсем не означает, будто мне не могут нравиться красивые вещи.

— Ты — шлюха, — спокойно сказал большой полицейский. — Но мне на это наплевать. Мы ищем Ножовски, и нам нужно твое содействие. Извини, но ты все равно будешь с нами работать. Да и на что тебе сдался этот Марек? Зачем тебе его защищать?

— Я не сделала ничего противозаконного, — ответила Мари.