— Ну ладно, — простонал Мудроу. — Я тебя понял. — Он попытался растереть эпицентр боли, которая распространялась уже по всему лбу. — Но ты говорила, что можешь попробовать найти информацию где-то еще.

— Я сейчас пытаюсь выйти на документы компании, посмотреть бумаги, подаваемые для сертификации. Но знаешь, на меня наткнулся один из работников отдела и устроил истерику.

— Подожди минуточку, Леонора. — Мудроу выпрямился на кровати. — Ты смотри, не вляпайся в дерьмо из-за этого дела. Не вздумай рисковать, потому что мы даже не знаем, насколько необходима эта информация.

Леонору очень согрела его забота, и она улыбнулась трубке.

— Знаешь что, Стенли. Ты очень мил. Очень-очень мил.

— Да, мил, как кукла, — согласился Мудроу, потягивая спиртное. — Я действительно имею в виду то, что говорю. Не подставляйся из-за этого дела.

— Не беспокойся, Стенли. Опасности никакой нет. Но мне лучше там не появляться в течение ближайших двух недель.

— Могу ли я тебе за это время чем-нибудь помочь?

Мудроу не отнес свою бутылку на кухню после того, как Леонора Хиггинс повесила трубку. Разочарование — всегда часть работы полицейского. Как правило, приходилось проводить по пятьдесят бесплодных, никому не нужных бесед, чтобы найти хоть одного свидетеля. Десятки раз замерзать зимой в видавшем виды «додже», чтобы заснять на видеопленку хоть одну сделку по продаже наркотиков. Но теперь Мудроу просто взбесила система, которая регулировала индустрию недвижимости, не интересуясь именами тех, над кем надзирает. Проработав тридцать пять лет в полиции, Мудроу понимал — карты у всех разные. И карточные столы, черт возьми, тоже! Впрочем, он привык видеть в основном то, что происходит под карточным столом. Так было всегда. Большая часть его деятельности прошла на восточной территории города, уставленной полуразвалившимися домами. Вот почему его выводил из себя страх перед тем, что он не знает других игроков и правил игры.

От этих размышлений его отвлек вновь зазвонивший телефон. Последний звонок, решил Мудроу, а потом — спать (или по крайней мере потушить свет). Как он и надеялся, это был Пэт Шиман.

— Мудроу? — Голос Шимана звучал резко и нетерпеливо. — Во-первых, спасибо тебе за то, что ты послал сюда этого парня по поводу выселения. Он говорит, Луи не надо будет являться в суд. Юрист возьмет все на себя. Так что спасибо.

Мудроу легко распознал некоторую холодность в голосе Шимана. Он очень хорошо знал тюремные нравы, ненависть к полицейским была так же естественна, как и биение пульса. Мудроу с этим сталкивался ежедневно и уже привык. Однако Шиман у него в долгу, и грех не воспользоваться его помощью.

— Мне надо, чтобы ты кое-что сделал, — сказал Мудроу. — Я знаю, у тебя сейчас много забот с Луи.

Шиман понял — он сейчас одновременно и охотник, и жертва. Так часто случалось в его жизни.

— Луи действительно себя плохо чувствует, и я не могу долго разговаривать по телефону.

— Для начала расскажи, что происходит в доме.

— Да просто рай для наркоманов, — хмыкнул Шиман. — Шипучее, тягучее, в порошке, ампулах — в любом виде и любого цвета, немедленно и даже в открытую. Бенбаум сказал, ты там кого-то взял с поличным, и я подумал, наверное, за наркотики. Ко мне тоже два раза подходили, пока я шел в свою квартиру.

— Продавцы принимают тебя за одного из клиентов? — спросил Мудроу невинным голосом.

— Знаешь, когда разочек отмотаешь срок, — так же непринужденно заметил Шиман, — это все равно, что татуировка на лице. Любой, кто там побывал, сразу все видит.

— Неприятно, наверное?

— Слушай, Мудроу, хватит чушь молоть. Чего ты еще хочешь от меня?

— Скажи, Пэт, почему, по-твоему, наркотики появились в вашем доме? У этих продавцов радар, что ли, откуда они знают про беспорядки в районе? Как они вообще попали на Холмы Джексона, черт возьми?

Шиман некоторое время молчал, а затем ответил:

— Хороший вопрос. Но я понятия не имею ни о чем таком.

— Слушай, а может, ты выяснишь? С тобой же разговаривают разные типы, и пусть у тебя будут ушки на макушке.

— Если бы я даже хотел стать профессиональным стукачом, у меня нет на это ни минуты. Пока намаюсь на работе, потом управлюсь с Луи, остальное время хожу просто в полусне.

— Но в этом же нет ничего такого. — Голос Мудроу звучал успокаивающе и убеждающе. — У людей, которые сейчас туда въехали, должно быть что-нибудь общее. Например, они все из одного района. А может быть, у них один и тот же оптовый поставщик? Проверь, я бы очень оценил твою помощь. Если кто-то захочет с тобой поговорить, пускай поговорит, а?

— Может, мне и наркотики еще у них покупать?

— Ты подумал, почему я этим занимаюсь? — В голосе Мудроу опять появилось раздражение. — Я что, карьеру себе, что ли, делаю? Ничего подобного! Просто Сильвия Кауфман оказалась на полу своей собственной спальни, заполненной дымом. Вот так, черт возьми! А она заработала право находиться в безопасности! Когда ты в последний раз с ней разговаривал? А? Два дня назад, три, четыре? Теперь она в гробу, и какой-то поджигатель празднует успех своего предприятия.

— Ты не прав, Мудроу, — зло возразил Шиман. — Сильвия не сделала ничего плохого ни мне, ни Луи, но это не значит, что я в долгу перед ней.

— Ну, ладно, — сказал Мудроу, — ты действительно ничего не должен Сильвии Кауфман, но мне ты должен, и теперь я требую этот долг. Луи сказал, если я вам помогу, вы отплатите добром. И вот сейчас мне эта помощь нужна! Очередь за тобой!

— Ты умеешь разговаривать, Мудроу, хотя и набит всякой дрянью. Ну ладно, я тебе помогу. Я помогу тебе потому, что действительно надо держать слово, и еще потому, что Сильвия была нормальной женщиной и нормально относилась ко мне и Луи, хотя многие смотрят на нас, как на погань. А еще — это дом, где живем мы с Луи. Знаешь, в тюрьме самое худшее оскорбление, это когда один зек делает гадость на территории другого зека. Например, помочится на его нары или закидает его камеру дерьмом. Тогда просто автоматически ты должен ответить, потому что, если на это никак не отреагировать, то назавтра будешь стирать трусы для всего этажа.

Тринадцатое апреля 

Токеру Пуди не стало бы легче, даже если бы в «Джексон Армз» жила тысяча продавцов наркотиков. Даже если бы там в каждой двери стояло по продавцу, и у двери этого старого кретина, из-за которого влип Руди Бичо, тоже. Все равно бы не помогло. Пусть хоть весь «Джексон Армз» станет центром Вселенной по продаже наркотиков. Токера Пуди все равно будет трясти. Он сильно вспотел, а потом задрожал от озноба. Дело в том, что у него не было ни гроша за душой.

— Проклятые свиньи! — заорал Токер в пустоту. Он знал, его время заканчивается, и следует что-то решить и предпринять до того, как он вообще не сможет ничего сделать. Спинные мышцы уже сводило, ключицы тянуло к позвоночнику. А к вечеру мышцы будут как узлы, размером с мяч для гольфа. Казалось, по всему телу под поверхностью кожи ползают полчища муравьев. Он все время дотрагивался до себя, чтобы удостовериться в том, что кожа осталось ровной.

Ему было трудно сосредоточиться и принять какое-нибудь решение, потому что все время отвлекала мысль о несправедливости произошедшего. Почему арестовали Руди? Этот старый кретин сам к ним подошел. Руди даже не слишком его помял, просто объяснил кое-что. Разве они находились не в своем доме? Не приставали ни к кому, и эта свинья арестовала Руди Бичо и теперь выяснила, что он в условном заключении. Так что вся эта чертовщина обернулась для Руди двухнедельным пребыванием на Райкерс-Айленд, в ожидании слушания по его делу. С ума сойти, до чего это несправедливо!

Проблема была в том, что все принадлежало Руди (в некотором роде и Токер принадлежал Руди). Именно Руди нашел для них обоих эту квартиру. У Руди Бичо были связи с торговцем из Бенсонхерста, которому они сбывали краденое. Руди приносил наркотики. (Токера не ломало, как сейчас, уже много месяцев.) И новых шлюх для них нашел Руди. Вспомнив о них, Токер готов был улыбнуться. Довольно симпатичные и молодые суки, только что из кухонь своих мамаш. Они готовы были на что угодно, только покажи им угощение из наркотиков.