— Ты что, срок отмотал, но так ничего в жизни и не понял? Если эти люди смотрят на тебя, как на мерзкое насекомое, значит, презирают. Сегодня они тебя презирают, а завтра отымеют в задницу так, что ты захлебнешься.

— Позвольте, позвольте…

Ошарашенный речами своего приятеля, Токер Пуди еще больше удивился, увидев человека, направлявшегося к ним. Это был старикан. До того как Токер стал вместе с Руди зарабатывать вооруженными нападениями, такие становились его жертвами. Что понадобилось от них старому идиоту? В том мире, где обитал Токер, кролики не приближались ко львам.

— А что вы, собственно, тут делаете? — спросила в этот момент фигура. — Почему устраиваете из коридора клуб?

Короче, человек был таким же, как и те недоделанные латиносы, которые в тюрьме выходили на работу в костюмах.

— Что вы тут делаете? — повторил вопрос костюм.

— Мы здесь живем, — терпеливо ответил Токер Пуди. Он пытался потянуть время, чтобы разобраться в ситуации. — Мы — ваши соседи.

— Ну ты, козел, твою мать, — начал Руди. В его голосе появился надрыв, который Токер слышал в тюрьме лишь в особых случаях, хотя этот надрыв не услышали ни Майк Бенбаум, ни Андрэ Алмейда. Это насторожило Токера Пуди, и он понял: сейчас ему тоже надо будет разозлиться. — И как это только вам в лоб влетело, — продолжал Руди Бичо, — подойти сюда и заговорить со мной? Какой-то таракан подходит и заговаривает! А я что, должен с этим мириться? Вы что, не знаете, синьор Белый Человек, что я просто вам хребет сломаю как трахнутому таракану?

Входя в коридор «Джексон Армз», Стенли Мудроу и Пол Данлеп увидели лримерно одну и ту же картину, но отреагировали совершенно по-разному. Мужчина латиноамериканского происхождения лет двадцати, ростом пять футов десять дюймов, весом сто шестьдесят пять фунтов, одной рукой схватил за горло белого человека преклонного возраста, который был ростом примерно пять футов два дюйма и весил около ста двадцати фунтов. Двое других — один также латиноамериканского происхождения в возрасте около тридцати пяти лет, другой — белый, лет на десять помоложе, стояли лицом к лицу, и чувствовалось, что между ними вот-вот вспыхнет драка.

Пол Данлеп, которому приходилось разве что разнимать драки пьяных легионеров в их клубе, сориентировался не сразу и замер, пытаясь понять происходящее. Зато Стенли Мудроу успел расстегнуть пиджак до того, как захлопнулась дверь лифта, и заорал: «Остановить немедленно!»

— Ты, твою мать! Я тебе говорю, — он показал на Руди Бичо левой рукой, — оставь человека в покое, или я из тебя всю душу вытрясу! Ну-ка, немедленно, ты, гомик! И ты тоже! — Теперь он показывал на Токера Пуди. — Сядь на свою трахнутую задницу и выключи это гребаное радио! A-а, твою мать, я лучше сам его выключу!

Он сделал два шага и носком ботинка протаранил динамик магнитофона. Как Мудроу и рассчитывал, наступившая тишина всех оглушила: присутствующие замерли. Руди Бичо отпустил Майка Бенбаума, который едва стоял на ногах. Андрэ Алмейда, готовый навалиться на Токера Пуди, — застыл на месте. Токер Пуди, сбитый с толку и сильно разочарованный, уставился на магнитофон.

— Данлеп! — Резкий голос Мудроу разорвал тишину.

— Я здесь. — Данлеп протиснулся между Мудроу и Пуди и скомандовал: — Ну-ка, встань как следует, ты, кретин.

Мудроу развернулся и направился к Руди Бичо, который стоял, сложив руки на груди.

— Этот старик первым напал на меня. Я только защищался. А он напал на меня ни с того ни с сего.

Мудроу не нужны были объяснения: подавляя хулигана своим огромным ростом, он заставил Руиза прижаться к стене.

— Ну-ка, расставь ноги, ты, трахнутый. Дернешься хоть раз, шею сверну. — Продолжая говорить, он ощупывал Руиза в поисках оружия. Ничего не найдя, Мудроу заломил ему руки за спину и защелкнул наручники.

— Ты под арестом, — начал он по привычке в очередной раз, забыв, что он уже не полицейский и у него нет права на арест; потеря этого права была именно той причиной, из-за которой он взял с собой сюда Пола Данлепа. — Лучше помалкивай. Если начнешь говорить, любое сказанное слово может быть обращено против тебя.

Все это он произносил, продолжая обыскивать Руиза, не забыв про белье и носки. Мудроу надеялся найти хотя бы наркотики. Но его постигло разочарование. Правда, если у задержанного до этого были какие-нибудь серьезные правонарушения или он оставался условно заключенным, это опять приведет его за решетку.

— Ну, так что здесь произошло? — спросил Мудроу Майка Бенбаума.

— Я захожу в свой коридор и вижу этих двух животных, которых даже в зверинец не пустили бы. — Он хотел сказать, двух грязных латиносов (наедине со своим другом Полом Рилли, бывшим пожарным, он бы так и выразился), но Андрэ Алмейда был того же происхождения, и Майк сдержался. — Естественно, я спросил себя, что они здесь делают. Ведь наш коридор не напоминает «Асторию». Он даже не напоминает тюрьму на Райкерс-Айленд, откуда эти скоты скорее всего и явились. Может быть, они думают, что наш дом — центр по уходу за неимущими или школа для неполноценных, или, может быть, они ищут бордель?

— Майк, — прервал старика Мудроу, — сделайте одолжение, говорите по существу.

Бенбаум взглянул на Мудроу с негодованием, но, не заметив на его лице и тени насмешки, продолжал:

— Я подошел к этому человеку, — Майк указал на Руиза, — спросил, что происходит в коридоре, а он схватил меня на горло, не ответив ни слова.

— Да, это правда, — вставил Андрэ Алмейда. — Я возвращался с почты и видел все, что здесь произошло. Майк вообще ничего этому парню не сделал.

— Мы здесь тоже живем! — внезапно выкрикнул Токер Пуди. — Мы соседи. — Теперь злость бушевала в нем вовсю. Он не был злым человеком, но, если они заберут Руди Бичо, то Пуди потеряет работу, и у него не будет больше хороших наркотиков. Без Руди Бичо и его связей скорее всего придется вспомнить старую профессию вора по случаю.

— Расскажите вы мне, что же произошло, — спросил Данлеп Андрэ Алмейду. — Особенно про участие этого. — Он кивнул в сторону Пуди.

Андрэ начал подробно объяснять, как произошло нападение (кстати, при этом реабилитировав Токера Пуди). Между тем коридор начал заполняться любопытствующими жильцами. Мудроу хотел было оградить место преступления, но, взглянув на Дайлепа, которому, казалось, очень нравилось все происходящее, разрешил желающим остаться в качестве свидетелей. Таким образом, около двенадцати жильцов находились в коридоре, когда там появился Энтон Крайсик, живущий в квартире на первом этаже. Его ярко-рыжие волосы стояли дыбом.

— Этот человек имеет здесь столько же прав, сколько любой другой, — завопил Крайсик с ходу. Он был очень высок — выше Мудроу, но худ, как палка. Его узкое лицо обрамляли очень кудрявые и очень длинные волосы.

Данлеп поднял руку, прерывая вопли.

— О чем вы говорите? — спросил он с невинным видом.

— У вас нет оснований выдворять отсюда этого человека. Он — живое существо и имеет право на крышу над головой. Вы не можете просто так выставить его на улицу.

Крайсик, хотя и не стал пробираться вперед, но старался дать понять этим пожилым полицейским, что его голыми руками не возьмешь, по крайней мере не при свидетелях.

— Как вас зовут? — спокойно спросил Мудроу. У него появилось чувство, будто его опять надули. Это чувство ему очень не нравилось.

— Энтон Крайсик, — заявил тот гордо. — Я живу в квартире 1Ф. Кстати, мое имя уже написано на почтовом ящике.

— У вас оформлены документы? — спросил Мудроу.

— А вот это не ваше дело! — закричал Крайсик.

— Этот человек арестован за нападение на другого человека, — со злостью в голосе объяснил Данлеп, — что не имеет никакого отношения к вопросу об аренде квартиры. А теперь отойдите отсюда! Я вам приказываю убраться с места преступления! Если вы этого не сделаете, я вас арестую за то, что вы препятствовали действиям офицера полиции. Наказание за правонарушение этой категории достигает семи лет лишения свободы. А теперь убери отсюда свою задницу!