И я, и руководитель миссии адмирал Н.М.Харламов, и все наши руководящие сотрудники не скрывали своего негодования в разговорах с английскими политиками, журналистами, моряками, военными. В конце концов в столице создалась такая атмосфера, что Черчилль был вынужден как-то реагировать. Он поручил Идену устроить совещание из представителей адмиралтейства и советской стороны с тем, чтобы адмирал Паунд разъяснил нам мотивы своих действий и убедил нас в их обоснованности. Такое совещание действительно состоялось 28 июля в кабинете Идена в парламенте. С английской стороны на нем присутствовали Иден, Александер (морской министр) и адмирал Паунд, с советской — я, адмирал H.M.Харламов и его помощник Н.Г.Морозовский.
Настроение на совещании было очень напряженное, и это сразу же отразилось на происходивших за столом прениях. Позволю себе привести несколько выдержек из моей записи от 28 июля:
«На протяжении всего совещания говорил и решал с английской стороны только Паунд. Иден и Александер все время либо молчали, либо позволяли себе краткие реплики, робко глядя в такие моменты в глаза Паунду. Похоже было, точно Паунд — учитель, а Иден и Александер — ученики, которым больше всего хочется заслужить хорошую отметку у учителя. Типичная картина на тему о взаимоотношениях между министрами и чиновниками в Великобритании».
Иден предложил, чтобы первое слово было предоставлено Паунду для объяснения всего происшедшего, однако, прежде чем Паунд успел произнести хотя бы слово, я сказал (продолжаю по записи):
— Вопрос стоит так: когда может быть отправлен ближайший конвой? Было бы желательно получить от адмирала Паунда ответ на этот вопрос.
Паунду такая постановка вопроса была явно не по вкусу. Поэтому он прикинулся казанской сиротой и заявил, что в последнем послании премьера к Сталину (от 18 июля) было предложено отправить в Москву одного из высших офицеров воздушного флота как раз для сохранения возможности конвоев, но, к сожалению, в ответе Сталина (от 23 июля) данный пункт «остался без всякой реакции». А между тем он имеет исключительное значение: возможность конвоев, по мнению Паунда, целиком зависит от возможности… «сделать Баренцево море опасным для «Тирпица»… Надо иметь в районе Мурманска сильную воздушную охрану».
Было ясно, что посылка офицера — это лишь предлог для того, чтобы оттянуть время, поэтому я предложил Паунду сказать сейчас, на сегодняшнем заседании, сколько, по его мнению, нужно иметь в районе Мурманска самолетов и какого типа для того, чтобы сделать «Баренцево море опасным для «Тирпица». Я сразу протелеграфирую это в Москву, через два-три дня буду иметь ответ, и все окажется улаженным. Конвой можно будет отправлять без промедления.
Паунду мое предложение не понравилось, и он продолжал настаивать на посылке английского офицера в Москву. Я возразил, что в Москве имеется британская военная миссия, во главе которой стоит адмирал Майлс, у него имеется помощник, воздушный вице-маршал. Кольер, почему бы Паунду не использовать их для получения необходимых ему сведений? Но Паунд отверг и это предложение. Ему обязательно нужно было послать в СССР специального человека: иначе нельзя было создать проволочки. Тогда я сделал еще одно предложение: пусть Паунд посылает в Москву своего человека, но не будем ставить в зависимость от этого отправку ближайшего конвоя. Для установления же даты такой отправки используем телеграф — я по своей линии, а Паунд — по своей линии. Возвращаюсь далее к своей записи:
«Паунд все-таки продолжал упорствовать и что-то ворчал себе под нос. Это меня взорвало, и я с раздражением воскликнул:
— Прошу вас, адмирал, сказать, сколько все-таки самолетов надо иметь в Мурманске? Или вы не знаете?
Это задело адмирала, и он, покраснев, хмуро ответил:
— Надо шесть эскадрилий бомбардировщиков и четыре эскадрильи торпедоносцев.
— Очень хорошо, — откликнулся я, — сегодня же я запрошу, свое правительство, и после получения его ответа можно уже будет окончательно фиксировать дату ближайшего конвоя…
Иден поддержал предложенный мной метод выяснения вопроса, Александер не возражал. Паунду, скрепя сердце, пришлось примириться…
Теперь, когда вопрос о PQ18 был исчерпан, мы перешли к PQ17. Харламов как моряк считал нужным серьезно поговорить с Паундом о наилучшем методе проведения конвоев через опасную зону. Речь неизбежно зашла о причинах разгрома последнего конвоя, и Харламов в тактичных, но достаточно определенных выражениях заявил, что в данном случае британским адмиралтейством была допущена ошибка. Основа этой ошибки состояла в том, что «Тирпиц», если бы он даже вышел из фиорда, в котором находился, все равно не мог нагнать конвоя, так как расстояние от фиорда до конвоя было слишком велико. Стало быть, не было оснований отзывать крейсеры, а тем более эсминцы.
Паунд слушал Харламова с явным нетерпением. Лицо Паунда все больше покрывалось краской. Весь вид его говорил: «Яйца курицу не учат! Ха! Какой-то зеленый советский адмирал хочет давать советы мне, британскому адмиралу! Не выйдет!»
— Как, допущена ошибка? — вдруг взорвался Паунд. — Я давал этот приказ! Я! А что другое надо было сделать?..
Тут вмешался Александер и произнес горячую речь с апологией Паунда и адмиралтейства…
Это меня раззадорило, и я подчеркнуто протянул:
— Никто не отрицает больших заслуг британского флота в этой войне, но… но даже английские адмиралы не безгрешны.
Паунд еще более вскипел и с раздражением бросил:
— Завтра же буду просить премьер-министра, чтобы он назначил вас вместо меня командовать британским флотом!
Я рассмеялся и сказал, что не претендую на столь высокую честь.
Вмешался Иден и стал просить «обе стороны» не поддаваться излишнему волнению. Потом он прибавил:
— Итак, посол запросит свое правительство, а дальше мы посмотрим, что делать…
На этом совещание кончилось».
Дня через два я встретился с Ванситартом и рассказал ему о PQ17 и о заседании у Идена. Он не без ехидства заметил:
— Что вы удивляетесь?.. Кто такой Паунд?.. Трус и лентяй… Если ему нужно предпринять какое-либо действие, он найдет десять аргументов за то, чтобы от него воздержаться… А то вдруг, не дай боже, что-нибудь выйдет не так… Это качество Паунда хорошо известно на флоте… Вы знаете, какая у него кличка «на нижней палубе», как говорят моряки? «Don't do it, Dudley!» («Не делай этого, Дадли!»)… Здесь весь Паунд.
* * *
Протесты из Москвы, протесты со стороны советских представителей в Лондоне, отрицательное отношение Рузвельта к прекращению северных конвоев возымели свое действие, и в начале сентября из Исландии в СССР вышел PQ18 в составе 40 судов. На этот раз охрана каравана была реорганизована: помимо общего прикрытия главными силами военно-морского флота, его сопровождали 16 эсминцев и небольшой авианосец с 12 истребителями. Кроме того, по просьбе Черчилля, Советское правительство направило на север крупные воздушные силы для охраны каравана в Баренцевом море. Немцы яростно атаковали конвой, главным образом с помощью авиации, но все-таки 27 судов из 40 благополучно прибыли в советские порты.
Далее снова наступил перерыв в отправке конвоев. В течение октября декабря 1942 г. англичане и американцы, пользуясь наступившей в северных широтах ночью, стали отправлять в Мурманск и Архангельск единичные суда без всякой охраны: они посылались одно за другим с расчетом, чтобы между двумя судами имелось расстояние не меньше 300 км. Только 22 декабря: 1942 г. из Исландии вышел PQ19, состоявший из 30 судов, и после острой морской битвы в районе Нордкапа, не потеряв ни одного транспорта, благополучно прибыл в советский порт.
В своих воспоминаниях Черчилль приводит любопытную таблицу движения северных конвоев в 1941–1942 гг.[243] За 15 месяцев (конвои начались после 1 октября 1941 г.) в СССР было направлено всего 283 транспорта (124 английских и 159 американских), из которых благополучно прибыли к месту назначения 219. Погибло в пути 64 судна, или 23% их общего числа. Как видим, потери были серьезные, но не выходящие за пределы целесообразности посылки конвоев. Так обстояло дело в самый тяжелый период войны, когда немцы рвались к Сталинграду, а США еще не успели полностью развернуть военно-промышленный потенциал.
