Создался тупик, тем более странный, что как раз в это время Англия и Франция заключили договор о взаимопомощи с Турцией. В печати и в политических кругах Лондона поднялось волнение. Тучи на международном горизонте все более сгущались. Поощряемый поведением Чемберлена и Даладье, Гитлер вел себя все более разнузданно. Теперь он открыл бешеную кампанию по поводу Данцига и требовал от Польши возвращения его Германии, а также свободы транзита для Германии через Польский коридор. Польское правительство отвергло эти притязания. Атмосфера в польско-германских отношениях накалялась, и со дня на день можно было ждать взрыва. И вот, несмотря на все это, Чемберлен ни за что не хотел принять советское предложение о тройственном пакте взаимопомощи. Не удивительно, что все более разумные люди среди английских политиков (не говоря уже о широких народных массах) были крайне встревожены и искали путей для оказания давления на правительство.

18 мая мне позвонил по телефону Черчилль.

— Завтра, — сказал он, — в парламенте будут происходить дебаты по внешней политике. Я собираюсь выступить и обратить внимание на неудовлетворительность ведения переговоров с Россией… Однако, прежде чем говорить на эту тему публично, я хотел бы слышать от вас, в чем именно состоят предложения Советского правительства, которых Чемберлен не хочет принять? По этому поводу в городе ходит много различных слухов.

Я тут же по телефону подробно ответил на вопрос Черчилля. Он слушал очень внимательно и, когда я кончил, с удивлением сказал:

— Не понимаю, что плохого нашел Чемберлен в ваших предложениях? По-моему, все они приемлемы.

— Вам виднее, как интерпретировать поведение премьера, — ответил я Черчиллю.

На следующий день, 19 мая, в палате общин действительно развернулись большие прения по вопросам внешней политики Великобритании. Черчилль, как обещал, произнес при этом большую речь, в которой сказал следующее:

— Предложения, выдвинутые российским правительством (о них уже немало говорилось в печати), предусматривают создание тройственного союза Англии, Франции и России. Его благами могут пользоваться и другие державы, если и когда они того пожелают. Союз имеет единственной целью борьбу против дальнейших актов агрессии и помощь жертвам агрессии. Я не понимаю, что во всем этом плохого?.. Говорят: «Можно ли доверять Советскому правительству?» Думаю, в Москве говорят: «Можно ли доверять Чемберлену?»… В таких вопросах надо руководствоваться не чувством, надо руководствоваться анализом затронутых интересов. Лично я думаю, что важные, большие интересы России диктуют ей сотрудничество с Англией и Францией в предупреждении дальнейших актов агрессии.

Коснувшись затем утверждений «кливденцев», что тройственный пакт, невозможен, так как-де Польша, Румыния и прибалтийские государства боятся быть «гарантированными» союзом, в котором участвует СССР, Черчилль высмеял эти аргументы и добавил, обращаясь к членам правительства:

— Если вы готовы быть союзником России во время войны, если вы готовы подать России руку для защиты гарантированных вами Польши и Румынии, почему вы не хотите быть союзниками России сейчас, хотя именно благодаря этому война может быть вообще предотвращена?

Не менее решительно на том же заседании выступил против правительства Ллойд Джордж. Говоря о вооружениях Германии и Италии, он сказал:

— Они вооружаются не для защиты… Они готовятся не для отражения атаки со стороны Франции, Англии или России. Отсюда им никто не угрожает… Они сами готовятся к атаке против кого-нибудь, в ком мы заинтересованы… Основная военная цель диктаторов — добиться быстрых результатов, избежать длительной войны. Длительная война всегда невыгодна для диктаторов.

И для того чтобы не допустить быстрой победы диктаторов, Ллойд Джордж считал крайне необходимым скорее создать тройственное соглашение против них.

— Без помощи России, — говорил Ллойд Джордж, — невозможно выполнить наши (т.е. английские. — И.М.) обязательства в отношении Польши и Румынии.

Вождь либералов заявил далее, что СССР располагает лучшей авиацией в мире и чрезвычайно мощными танковыми силами. Почему правительство до сих пор не заключило пакт взаимопомощи с СССР? Видимо, потому, что оно не доверяет Советскому правительству. «Но разве Россия, — воскликнул Ллойд Джордж, — не имеет оснований не доверять нам? Ведь начиная с 1930 г. мы нарушили все подписанные нами пакты, имеющие отношение к ситуации, подобной нынешней». В заключение Ллойд Джордж потребовал от правительства срочного завершения тройственных переговоров. Иден также произнес речь в пользу скорейшего создания «фронта мира» и в качестве первого шага в этом направлении предлагал немедленное заключение тройственного союза между Англией, Францией и СССР на базе полной взаимности и равноправия[115].

Твердая позиция СССР, с одной стороны, парламентские дебаты 19 мая, с другой, убедили Чемберлена, что ему необходимо сделать новый лицемерный маневр. Иначе правительство может оказаться между двух стульев. И Чемберлен сделал его, но на этот раз в Женеве.

22 мая в Женеве открывалась очередная сессия Совета Лиги Наций. В порядке очередности председательствовать на ней должен был представитель СССР. Советское правительство возложило эту обязанность на меня. 20 мая я выехал из Лондона в Швейцарию. По дороге я провел несколько часов в Париже, и Суриц рассказал мне, что французское правительство в последнее время выражало большое недовольство медлительностью и упрямством англичан в переговорах с СССР. Даже Бонне, тогдашний министр иностранных дел Франции и давнишний враг Москвы, считал, что положение создалось критическое и что надо как можно скорее договориться с Советским правительством.

Галифакс и Бонне также отправлялись в Женеву, и мне предстояло в течение целой недели ежедневно встречаться с ними за столом Лиги Наций. Еще в Лондоне Галифакс любезно предупредил меня, что он надеется продолжить переговоры со мной в Швейцарии. Действительно, мы встретились с ним утром 22 мая в Женеве и имели здесь большой, в известном смысле «решающий», разговор о пакте.

Галифакс начал с того, что попросил меня объяснить, почему Советское правительство отклоняет последнее британское предложение от 8 мая (т.е. слегка перелицованное первоначальное предложение о предоставлении Советским Союзом односторонней гарантии Польше и Румынии).

Я подробно ответил ему, в особенности подчеркнув, что британское предложение не гарантирует предотвращения войны и ставит СССР в неравноправное с Англией и Францией положение. Галифакс стал возражать. В течение целого часа он приводил различные аргументы, стараясь то убедить, то запугать меня, но я остался непреклонен. Когда я уходил, мне показалось, что наша беседа произвела на британского министра иностранных дел значительное впечатление. Сейчас, из документов, опубликованных британским министерством иностранных дел после войны, я вижу, что мое тогдашнее ощущение было правильно. Запись разговора со мной 22 мая Галифакс заканчивает следующими словами:

В тот же день, 22 мая, я имел беседу на ту же основную тему с Бонне. Французский министр иностранных дел был настроен гораздо лучше Галифакса, и мы с ним быстро договорились. Он даже слегка посетовал на англичан за их медлительность и упрямство.

Теперь британское правительство было поставлено перед выбором: или или.

Это подействовало. 25 мая английский посол в Москве Сиидс вручил Советскому правительству англо-французский проект пакта взаимопомощи.

Итак, казалось, главная трудность в переговорах была преодолена. Правительства Англии и Франции наконец признали необходимость заключения тройственного пакта взаимопомощи. Правда, из-за их сопротивления, маневров, колебаний было зря потеряно 10 недель драгоценного времени, но все-таки еще не было поздно остановить занесенную руку агрессора, если действовать быстро и решительно.