— Смотрел, Константин Петрович…

— А ты посмотри еще. Посмотри. Мой дед, когда снимался со стоянки, трижды погасший костер обходил — смотрел: не забыл ли чего?.. Осмотрись…

— Насмотрелся, Константин Петрович: аж рябит.

— Поморгай.

— Проморгал.

— Вот именно… Наш профсекретарь только что… Экие свистуны пошли: все невтерпеж им!.. Однако… Сказочку только что Шестаков рассказал. Мне. Интересная… Бабушка его в Архангельске живет и сейчас, стало быть. У дедушки кузничка была. Там же. Неподалею от Двины. Надобно было срочно выковать ось какую-то, закалить. Подручный сбежал в порт на работу. Дедушка позвал в подручные бабушку. Слепили к вечеру ось. Раскалили в горне. В бочку с водой ось не влазит: мала бочка. Решил дедушка калить прямо в Двине. Взяли клещи, выхватили ось из горна и — бегом к берегу. В руках клещи, стало быть; клещами ось держат. Дедушка машет головой, рожи делает одна страшнее другой, на бабушку, стало быть, косится. У бабушки сердце зашлось: переработал дед… Горе… А бежит — боится ослушаться. Дед упражняется, стало быть: что ни новая рожа — страшнее тех, какие уж были… На лбу комар сидит, оказывается, наливается дедовой кровью… У бабушки отлегло. А дед уж и глазами стал выделывать упражнения: тужится согнать комара. Руки-то заняты. Бабушку смех распирает. Дед озверел окончательно: зубами клацает. Комар знай пьет-наливается. Добежали до берега: бросили ось в Двину — дед клещами огрел себя по лбу, недосуг было руки опростать. Комар управился прежде: отделился ото лба — круглый, стало быть, красный, — полетел тяжело, снижается. У деда кожа трес нула на лбу от удара клещами. Бабушка боится улыбнуться, однако: «Что с тобой?» — будто не видела ничего, не знает. Дед на нее: «Ах ты развратница старая, туды твою!.. Ажник я тебя!» — и к ней, клещами замахивается. Бабушка вдоль Двины. Едва избежала — рыбаки отстояли… Так-то, Александр Васильевич, Шестаков мне, стало быть, рассказал эту сказочку: Батурин с клещами гоняется за Романовым, а она, однако, тебе в аккурат Ты отказался от главного в Баренцбурге — связал себе руки Грумантом, — теперь злишься, что время уходит, и больно, а руки связаны —.не достают, стало быть… Однако… Потому ты и на Груманте проморгал все, Александр Васильевич: от злости ослеп. Надобно башкой смотреть вперед — не только глазами, когда чего делаешь. Шаволить мозгой надобно. Тогда у тебя был бы один вывод и на Груманте; ежели ты уж здесь оказался: шахту новую надобно строить! У тебя семь пятниц на неделе, однако: на Пирамиду шарахнулся, за Грумант опять уцепился и вновь дьявол его знает куда… Взял бы клещи в нашей кузнице… С чего ты на Батурина: «поломанные пятаки», «компрачикос» «свистун»? В чем он тебе дорогу перебежал?.. Треснул бы себя по лбу клещами…

— Хватит… Подпишите заявление: резолюция нужна — вы не возражаете.

— Погоди маленько. Сделается…

— Уже сделалось. Хватит.

— Уделался?

— Подписывайте.

— Теперь-то хотя бы ты понял, с чего оно делалось?

— Я думал, вы нажретесь власти единоначалия за эти полтора года и станете человеком, а вы… Аппетит появляется во время еды?

— Не туды!.. Голова!.. Гаевой младше тебя — понимает, что «дураков и в японском парламенте бьют». Куда же ты лезешь, ежели видишь, что голова не пролазит? Мало тебе примеров, стало быть, с Каракашем?.. Пани-Будьлаской?..

— Но это же подлость, Константин Петрович. Подло! То, что вы сделали с ними, может сделать только…

— Не-е-ет…

Батурин считал, что в дни вооруженной борьбы народа за свое будущее народ исполнен общественной энергии и решительности и его не нужно подталкивать на общие дела — следует лишь организовывать и указывать, что делать в первую очередь, как. В годы трудовой борьбы за будущее народ превращается в массу, рассыпавшуюся на мелкие звенья — семьи, занятые своим буднично-повседневным; в нем следует постоянно пробуждать общественные энергию и решительность — тянуть на общие дела, заставляя поступаться мелкими удовольствиями настоящего, подхлестывать, ежели надобно, организуя… во имя его же будущего. Затем и существует у нас государство. Социалистическое, стало быть. А во главе государства и государственных организаций — люди, ответственные перед будущим: отряд профессионалов-водителей. Им, «ответственным водителям», виднее с государственных высот, куда идти, что делать в первук очередь, как, — они тем заняты. С того они, «водители» и наделяются сосредоточенной властью, дающей право и подхлестывать. И они, «ответственные водители», вправе быть решительными, твердыми с людьми, которые становятся у них на пути — мешают вести, организуя, к будущему… Государство — разумный организм в условияях народной власти. Социалистическое… И Батурин убрал со своего пути Каракаша, освободился от Пани-Будьласки не случайно. И не по прихоти…

— Ежели бы они остались на Груманте, Александр Васильевич, там — в забоях засбросовой части — и Батурин сложил бы свои косточки, а новая шахта, однако… Грумант сидел бы у государства на шее весь полярный день будущий: туда — миллионы, оттуда… из забоев — кукиш вместо угля… И Ленин без своих по мощников не смог бы стать Лениным. И Сталин без своих не построил бы тяжелой индустрии, колхозы — социализм. И Батурин, стало быть, без надежных помощников — ноль на Груманте. В каждом деле, Александр Васильевич, и в таком, как у нас, без надежных помощников не сделается ничего человеком, кто бы он ни был. А Каракаш поймал за руку одного начальника рудника справедливо — увлекся «победами»; уцепился в полы Батурина — повис на нем, не давал шагу ступать без натуги, людей мутил, отвлекал от главного. Не помогал, а мешал. Твой друг по мордобою — Пани-Будьласка — половина главного на Груманте. На их местах, однако, каждый должен быть за двоих, Александр Васильевич. Для дела за двоих. В деле!.. «Подлость». Государству надобна новая шахта на Груманте, а не школа по перевоспитанию профкадров или курсы по повышению квалификации специалистов широкого профиля… «Подло!»

Романов считал, что «в годы трудовой борьбы народа за свое будущее» все должно делаться с умом, а не принуждением. Если грумантчане могут работать «по двадцать пять часов в сутки», то это потому, что они хотят построить новую шахту прежде, нежели лавы старой перестанут давать уголь, — для себя хотят, а не потому, что «ответственный» за судьбу Груманта «подхлестывает их, организуя». Если б груматчанам не нужна была новая шахта, то и «ответственный» за Галактику заработал бы грыжу, «подхлестывая и организуя», а стройка все еще была бы похожа на ямку для дерева. «В годы трудовой борьбы» людей «водят» умом, а не «ответственным» принуждением, ломая им кости, как спички… И революция делалась, и социализм строился для людей. И коммунизм строится… Людям хочется работать, жить по-человечески… И новая шахта на Груманте строится…

— Зачем же вы, Константин Петрович?.. Они-то — Каракаш, Пани-Будьласка — люди? Наши. Советские. Где-то, когда-то мы рядом с ними в окопах сидели — прикрывали друг друга; кто-то кому-то жизнь, может быть, спас на какой-то высотке. Наши. В чем-то сильнее нас, в чем-то слабее. Но родные. А вы… Можно же было и по-человечески — не ломать кости… А вы… Зачем же вы так с ними?.. За что?..

— Люди делали и революцию, Александр Васильевич, и Отечественную. Наши, стало быть, советские. Да не все были Анатолии Железняки и Александры Матросовы. Были, стало быть, и просто бойцы. И в первые пятилетки, и сейчас… Не можешь поднять двухпудовку, бери два килограмма. Люди разные были, есть, всегда будут. Каждому свое дело, у каждого, стало быть, свое место. И при коммунизме так будет. Можешь не щуриться. А сейчас пока что, Александр Васильевич, социализм… Я их упреждал, этих… которые в окопах рядом сидели. А они били себя в грудь на собраниях — синяки набивали: «общее дело» отстаивали. Думали, однако, о себе — не о деле. За общее надобно, не жалея себя. Делать надобно! А потом о себе, стало быть, думать… ежели время останется… если выживешь. Это Россия, а не Европа за Брестом. Вон сколько там философов.