Еще больший спрос на железо и железные изделия. В здешних краях кузнецами работали почти исключительно русские. Ремесло передавалось из поколения в поколение. Листы железа везли издалека, из России, с Северного Урала. Но смышленые первопоселенцы из крестьян теснили с рынка привозной металл своим. Руду добывали в небольших шахтах, порой на самой малой глубине в одну-две сажени. Руду плавили в малых печах, называемых домницами или ручными печами, ибо дутье воздуха производят мехами вручную. Куски металла проковывали молотами в полосы или тонкие прутки. Только выбирай, кузнец, нужные куски железа.

Чтобы жизнь не казалась пресной, пищу приправляли молотым стручковым перцем, известным простому народу под названием горчица. Рассаду горчицы в начале июля, после схода паводковых вод, высаживали на освободившихся берегах Волги и Самары. Осенью горчицу сушили в печах и толкли в деревянных ступах руками. Толкли горчицу и в огромных ступах, из большого бревна, с помощью конной тяги.

Каких только товаров нет на ярмарке.

Все прицениваются к товару. Только сыщики во главе с сержантом читают памятку на разыскиваемых бродяг и смотрят, нет ли их на ярмарке:

– Бродяга: тридцать шесть лет, рост больше среднего, волосы на голове светло-русые, борода рыжая, усы рыжие, глаза голубые. Крепостной, беглый: двадцать восемь лет, роста среднего, волосы на голове черные, борода и усы русые, глаза светло-карие, в правом ухе серьга. Эти не подходят. Пошли дальше.

Вожа продал свои меха скупщику и остался доволен. Часть денег он отдал Ваську.

– Спрячь в сапог. И я схороню. Вдруг кто из нас деньги потеряет, в запасе есть. Пошли найдем Мотю да разгуляемся.

Вожа и Мотя гуляли вдоль торговых рядов и то и дело посматривали друг на друга. Хотя в рядах было чего посмотреть. Васек донимал вопросами:

– Что за камень?

Вожа хотел что-то ответить, но торговец заинтересованно рассказал:

– Это лал[129]. Из жаркой Индии привезен. От десяти болезней защищает того, кто его носит. А как на солнце играет! Красавчик.

У собирателей уральские камни на любой вкус и цвет: коричневый – тигровый глаз, зеленый – малахит, белый – опал. Не только камни, но и колье, серьги, кольца с камнями.

– А это что? – спросил Васек, увидев торгующего рыбой ловца с необычным камнем величиной с куриное яйцо.

– Белужий камень, – пояснил Вожа. – В белуге находят. Говорят, способен женам при рождении детей.

В аптечном ряду продавали рога и порошок из рогов сайгака, как жаропонижающее средство; жир байбака, помогающий при ожогах и обморожении. Здесь можно купить бобровую струю, от ревматизма и грудных болезней; и еще десятки видов трав и кореньев, связанных в пучки.

В другом ряду продавали свежую клюкву, сушеную клубнику, свежие и моченые крепкие хрустящие яблоки. Вожа, Мотя и Васек попробовали и того, и другого, и третьего. Потом купили мороженого. В Самаре мороженое готовили и покупали и летом, и зимой. Эта российская сладость родилась зимой, когда мороженое молоко запасали на время отела коровы. Некоторые хозяева и коровье молозиво запекают – питательный продукт, в готовом виде похожий на яйцо. Но его и теленку едва хватает. А чтобы собственных детей поддержать, заготавливали мороженное молоко впрок. Отелы коров зимой происходят. Со временем к мороженому молоку стали делать добавки. В сливки добавляли сладкого сиропа или изюма и разливали в ведра или горшки с лучиной, чтоб вынимать легче. Зимой ведра на мороз, а летом в ледники. Так и появилось на свет собственное русское мороженое. Появилось и пошло по белу свету… Приглянулось и иностранцам.

Мотя заинтересовалась постным маслом. В Самаре и окружающих селениях масло били из семян льна, конопли, мака, бобовника и лесного ореха. Мотя нюхала масло, пробовала. Продавцы лили ложечкой покупателям в ладонь несколько капель и те пробовали масло на вкус. Мотя прежде не пробовала макового масла и купила бутыль, чтобы удивить домочадцев.

В последнем ряду, где горы деревянной и железной посуды, Вожа купил медный рукомойник, какие подвешивают веревкой к дереву или столбу, и плетеное из липовой коры ведро-черпуху.

Еще Вожа купил, как и многие другие звероловы, мешок чечевицы и загрузил его на вьючного коня. Фасоли взял только маленький мешочек, меньше шапки. Зато пшена взял больше. Крестьяне-починки наоборот, при отсутствии своего покупали прежде горох и фасоль.

– Отчего берешь чечевицу? – поинтересовалась Мотя.

– В лесу – не в избе с печью. Чечевица и пшено варятся вдвое быстрее гороха и впятеро быстрее бобов. Меньше времени, меньше дров, меньше дыма. Надежды больше. Чечевица наше семя. И в степи растет, и под густым деревом. Ни заморозка, ни червя не боится. Одной прополки достаточно. Любой сорняк задушит. Лучше нету.

По товарной ярмарке ходил и капитан, рассматривал местные товары, конскую упряжь. Вожа увидел его и подошел.

– Капитан, для повозок пойдут варовины вожжи. Дешевые и служат надежно. – На немой вопрос капитана Вожа добавил. – Крестьянские, из пеньки плетенные, варом, смолой пропитаны.

В свою очередь капитан обратился к Воже:

– Скажи-ка, не видел, где берут нефть?

– Нефть?

Капитан достал из сумки пузырек с черной жидкостью:

– В том ряду купил. Торговец перепродает. Где нашли, не знает.

– Это земляная смола, – Вожа открыл крышку и понюхал. – У нас ее еще каменной смолой называют. Вместо дегтя тележные оси смазывают. Коров и коней лечат; если муха посадит червей под кожу, то мажут, и черви дохнут. Хорошее средство.

– Где находят?

– Дак во многих местах. На реке Сок, на Общем Сырте, на реке Яик, на Урале. Живы будем, покажу.

Вожа купил еще соли, постного масла, лука, ружейных припасов. Только оружия не покупал. Выбор был. Хочешь, бери фузею, хочешь, французский нарезной карабин, хочешь, пищаль, хочешь, разного вида ружья. Были одноствольные, двухствольные, трехствольные. Были большие и малые. Были с простецкими гладкими березовыми прикладами и с прикладами дорогими, резными, украшенными медными пластинами и бляхами. А такого ружья, как у Вожи, с поворотным барабаном, не встретилось. Вожа еще раз вспомнил добрым словом учеников знаменитого мастера Первуши Исаева.

– Хорошие ружья. А все ж таких, какие мастерят ученики Первуши Исаева, не видно.

Прошли мимо бондарей с бочатами, кадками и ушатами. Дегтяри ходили и предлагали жидкий деготь. Ветошники выменивали на медные перстни и стеклянные бусы перо и щетину, бросовые тряпки. Плотники и шерстобиты сидели на грудах сработанного им товара.

Гостиного двора в Самаре не было. На время ярмарки ровными рядами выстраивали временные балаганы, рядом с ними ставили лотки, называемые народом палатками. Дальше – тагарки первопоселенцев-славян и кибитки кочевников на двухколесных арбах. Товарная ярмарка принимала вид городка с правильными и притом разноцветными, яркими улицами. Тагарки и кибитки иногда не распрягались, но стоят, повернувшись повозками на улицу. На улочках много народа. Ближе к полудню и без того шумная ярмарка наполнилась возгласами торговцев съестным и кухарок с парящими чугунами в корзинах:

– Щи горячие!

– Пироги с грибами! С морковью! С черемухой! Пироги самарские со смородиной!

– Курники!

– Пельмени! Кому пельменей?!

– Сушь[130] и копченка![131] Совсем дешево!

Отобедать можно и в повозке, и в балагане, и в кабаке… Впрочем, Вожа и его спутники уже напробовались всего. Вожа свернул к башмачному ряду. Помимо лаптей, поршней, сапог и башмаков здесь много зимней обуви, какой в других странах не сыскать: валенки, пимы[132], унты[133]. Вожа купил себе и Ваську унты. Зверолов и сам мог пошить унты, да уж больно поднаторели в сапожном деле мастеровые люди. Мех для унт выстрижен ровно; строчка крепкая, двойная; подошва нашита толстая; да еще ремешки на голенище. Унты тяжелее валенок, зато не мокнут в слякоть. Хорошая обувка в поле – великое дело.