– С морозами на промысел пойду. А весной, что ж. Можно.

– Вот и договорились. Как снег сойдет, приезжай в крепость Самару. В канцелярии воеводской спросишь Долматова Алексея Ивановича.

Вернулись из догона казаки. Распаренные, раскрасневшиеся бородатые лица выражали довольство. Перед собой казаки гнали двоих пеших кочевников.

Купцы выдали казакам вознаграждение:

– Пропустите по чарке за удачу.

Казаки посадили плененных на коней. Им связали ноги под конским брюхом: – Так-то не убегут. Обменяем на наших.

Бородачи дело знали. Да и выглядели внушительно и живописно. У каждого по дротику. Дротиком они звали пику или копье с трехгранным наконечником-жалом и трубкой с двумя дырками для гвоздей. Жало надевалось на древко-ратовье длиной две сажени. Древко обычно из липы или сосны. На аршин древко возле жала обвивали отрезом – острой полоской железа. Если неприятель при ударе схватится за древко, то руки обрежет.

В походе дротик носили на ременной петле внизу древка. В петлю просовывали стопу, которая находилась в стремени. Острие вверх. В походе дротик держали в вертикальном положении.

Бородачи повернули к умету. На конях сидят как влитые. Левая рука держится за гриву коня, а правая опирается на дротик. Слева сабля, не менее грозное оружие. Пистолеты у кого на ремнях через плечо, у кого заткнуты за кушак, у кого в чехле, притороченном к поясному ремню катауру. Ружья тоже носят по-разному: у кого за спиной, у кого в чехле, привязанном к седлу.

Бородачи в мохнатых бараньих шапках и косынках. В меру широких рубахах и штанах. Рубахи у кого холщевые, но у многих кожаные, из козьих выпоротков[78]. Шпор казаки, как и табунщики, не носили.

Это были служивые яицкие казаки. Лет за десять до того Петр Великий отменил выборность казачьих атаманов, ввел назначенных атаманов. Получали казаки скромное жалованье за охрану воровских перелазов на реке Яик и другие службы, а в остальном жили, как предки. Ловили ценные породы рыбы, били зверя, водили огороды. Тем и кормились. Хлеб не сеяли, а покупали в Самаре и Сызрани.

Еще в двенадцатом веке сюда пришли новгородские и вятские ушкуйники. Погуляли они на своих лодках – ушкуях по вольным рекам. Не найдя на пустынных берегах богатой добычи, возвратились восвояси.

Но пробитая ими дорога уже не забывалась. Как не забывались их воинские приемы. Атака на неприятеля и уход к ушкуям и ладьям. А дальше скрываются от преследования под прикрытием топких берегов, высоких зарослей камыша, осоки и вейника или закрыв гребцов щитами. Главное оружие – внезапность. Воины Чингисхана ничего не могли с ними поделать.

Особенно боялись кочевники ушкуйников и казаков на переправах на таких больших реках, как Волга, Яик. Кочевники переправлялись в огромных кожаных мешках, натянутых внизу на обруч из гибких прутьев. Верхние края таких мешков чаще держали руками.

Такие малоуправляемые посудины, а также отряды, идущие вброд по глубокой воде, становились легкой добычей небольших, но устойчивых ушкуев и ладей.

Другая волна русских людей, прозванных казаками, тоже пришла преимущественно с Волги. Старейшины вспоминали, что их предков привел на Яик казак Нечай в 1474 году.

Однако поселения-станицы казаков то появлялись, то на время возвращались на Волгу-матушку, где хлебом и зипунами разжиться можно. Станицы маленькие и перемещающиеся вдоль реки.

В 1586 году один из самых дерзких и непокорных волжских атаманов Богдан Барбоша с пятью сотнями казаков-повольников поставил на Яике первый постоянный городок– крепость. Хотя и в дальнейшем не раз казаки ходили на Волгу, но уже возвращались на Яик. Поселялись здесь не только вольные, но и выбежавшие из плена и выкупленные из азиатского рабства.

Вначале станица-городок состояла из землянок, окруженных рвом, валом и острогом[79]. Потом поставили избы, кузницы, церковь. Создавались семьи.

Русских девиц в диких степях не хватало, и по необходимости брали казаки в жены калмычек. Детей, прижитых от ордынок, многие годы из суеверия убивали, особенно женского рода. И чистоту языка сохранили, где преобладали волжские говоры и выражения. Они говорили: «У пики дреко, у ногайки «таволожка»…

На Яике и Дону вспоминали Волгу, Девичьи горы, что южнее Сызрани, тамошнюю атаманшу девушку Пелагеюшку, а еще Самарскую Луку и Жигули – родное гнездо. Многие казаки даже на Дону носили фамилию-прозвище Жегулин, Жигулин, Жигулев… Даром ли донской атаман Василий Жигулин в 1594 году прославился после того, как отбил вместе с московскими ратями нашествие крымских и азовских татар. Увековечил славную фамилию.

Эти казаки пересели на коня. И мальчонка знал поговорку: «Казак без коня, что солдат без ружья и поп без креста». Хотя и не забыли, как управлять лодками. Первейшие наездники и первейшие ловцы рыбы. Нынешним летом, как всегда, везли они в Самару икру, просоленную севрюгу и клей.

Их зимний обоз привезет свежемороженую красную рыбу: белуг и осетров… И, конечно, свежую икру.

Элитная икра через Самару поставлялась в Москву, Петербург, в Англию, Голландию и по всему белу свету, где понимали толк в изысканных деликатесах.

Похожая судьба и у тех казаков, что ушли с Волги на Терек. Да и у тех, что с Ермаком ушли на Каму, а оттуда перебрались в Сибирь, в Забайкалье. И там, и там их внуки и правнуки передавали из поколения в поколение легенды о Волге-матушке, красавице и кормилице.

Но так стало не со всеми повольниками. Еще сотню-полторы лет до сих дней всех повольников можно было назвать и казаками. Тогда старинное русское слово «казаки» обозначало всех вольных людей, укрывавшихся на холмах и в оврагах среди диких коз.

В Диком поле любимая среда обитания коз – береговые крутояры рек. Их здесь особенно-много. Хоть и невелик холм или овраг, но крут, извилист и хорошо доступен лишь острым козьм копытцам. Здесь спасение от сильного медведя и быстрого волка.

Первые славяне-поселенцы Дикого поля – звероловы, табунщики, рыбаки, повольники и починки-хлебопашцы – ходили преимущественно в козьих шубейках зимой и в рубахах и поддевках из козьей замши летом. Мех теплый, легкий, а главное – кожа самая прочная. Такая в лесу и среди кустарника служила дольше другой. Молоко от прирученных коз питательное и целебное. В отличие от коровьего, козье молоко даже летом несколько дней не скисает и не бурчит в животе. Ценный продукт.

К тому же небольшое стадо коз неприметно и не привлекает внимания врагов, в случае опасности подвижно…

Первые повольники ходили по козьим тропам, укрывались в козьих оврагах, ели вкусное козье мясо и молоко, носили козьи шкуры и шарфы из козьего пуха, приручали коз, и потому их прозвали «козаки».

Первоначально и само слово козаки произносилось и писалось через «ко». И только с утверждением московского акающего произношения все чаще стали говорить «казаки». На Волге простолюдины говорили и так, и эдак.

Слово казаки связывалось с названиями многих урочищ. Дальше попало и на карты. Путь бурлацкого хода на всем протяжении Волги делился на участки, где проходила перемена или передача судна от одной ватаги бурлаков другой, расплата с бурлаками, поднявшимися против течения реки. В сорока верстах выше Самары, в Жигулевских горах, – знаменитая перемена, носящая двойное название Козачьи тропки, Козьи тропки. И в маршрутные карты заносилось двойное название.

Однако уже в конце семнадцатого века Жигулевская вольница разделилась на три части: казаков служивых, что несли государственную службу, на неслуживых повольников, которые уходили в пустыни Сибири и Дикого поля и значились бесписьменными сиротами, Иванами, не помнящими родства, а еще звероловами, табунщиками, солепромышленниками, и, наконец, на тайный клан воровских казаков, разбойников, живших двойной жизнью на Волге.

Первые жили по пограничным рекам, вторые в степях, третьи в волжских селениях.