Вожа выбрал тот аркан, где на одном конце уже привязан длинный металлический крюк. Он выпустил из ладони конец веревки с крюком, общей длиной немного больше локтя, и, раскрутив, забросил его к примеченной ветке. Крюк зацепился за достаточно толстый сук.
Зверолов попробовал натяжение аркана и полез вверх, подтягиваясь на руках, где можно, толкаясь от ствола ногами. Добравшись до первой цели, зверолов повторил прием и закинул аркан с крючком на более высокую ветку. Вскоре он достиг вершины, где на развилке ветвей покоилось огромное тяжелое гнездо. Но добраться до него непросто.
Внизу, затаив дыхание, следили за рискованным подъемом зверолова. И не понимали, почему он медлит, приглядывается, почти достигнув цели. Они не знали, что самая опасная часть предприятия только начинается.
Беркуты строят гнездо из толстых опорных сухих сучьев, иногда достигающих толщины в руку ребенка. Потом шла кладка более тонких веток, защищавших от ветра. Сверху подстилка из травы, на которую и клали яйца. Гнездо старое и достигало в диаметре целой сажени. Края гнезда свисали над развилкой верхушки осокоря и образовали карниз, через который предстояло перебраться.
Зацепиться за гнездо рискованно. Сухие сучья, из которых сложена основа гнезда, могли подломиться и не выдержать тяжести взрослого человека, а надо забраться в гнездо и вернуться с грузом. К тому же паривший в вышине над гнездом беркут издавал яростные крики и мог в любой момент атаковать.
Не стоило забывать, что под ногами у зверолова более десяти саженей обвальной пустоты. В селениях Дикого поля встречались неосторожные ловцы орлов с изуродованными лицами и даже ослепленные. Брать птенцов в присутствии беркута смертельно опасно.
Вожа видел большой клюв сине-рогового цвета, способный вскрыть воловью шкуру, и желтые толстые лапы с когтями железной твердости. Он попробовал разобрать гнездо снизу, но быстро убедился в его прочности. Времени на раздумье не было, испуганный малыш мог выпасть из гнезда.
Тогда зверолов перекинул веревку через гнездо и сумел поймать раскачивающийся после броска крюк. Таким образом он накинул на гнездо петлю. Стянул ее. Обмотал свободную часть веревки вокруг ствола и, прихватив оставшийся свободный конец, полез в гнездо, хватаясь за петлю.
В гнезде среди костей находились два уже оперившихся птенца, еще не знавшие свободного полета, и дите, не понимающее, что происходит. Мальчуган сидел и с удивительным спокойствием таращил глаза на шипевших птенцов, тянул к ним ручонку.
Вожа в гнезде затянул потуже ремень-патронташ на пояснице и сунул мальчугана за пазуху. Затем быстрым выверенным движением схватил яростно шипевшего беркутенка и сунул в кожаный мешок.
Тут беркут, пугавший опасными заходами, решился на атаку. Вначале он падал почти вертикально, но перед целью раскрывал крылья и неожиданно резал угол и нападал сбоку. Обычное атакующее действие. Но выполнялось оно так быстро и мощно, что не всякому удавалось отбить первый удар.
Вожа видел атаку хищника. Единственным оружием на дереве у него оказался свободный кусок аркана. Он сложил веревку вдвое для тяжести и раскрутил ее над головой. Стоя в гнезде во весь рост, старался попасть хищнику в голову. Свободной рукой сжал в кулак войлочную шляпу, как рукавицу.
Вожа отбил несколько атак с разных сторон. Было похоже, что беркут пытался закружить зверолова. И впрямь зверолов однажды пошатнулся, уклоняясь от удара тяжелого крыла.
Стремительная, смертельная схватка видна далеко по степи. Только починки, сгрудившиеся у подножия ствола осокоря, сквозь раскидистую крону мало видели и ничем не могли помочь.
Меж тем на горизонте появилась еще более крупная самка беркута. Ее резкий воинственный вскрик заставил Васька повернуть голову. Положение зверолова становилось не просто угрожающим, а почти безнадежным.
В то время как Вожа отбил очередную атаку и с тревогой заметил быстро приближающегося второго беркута, прозвучал счастливый выстрел. Васек первым догадался отбежать от дерева и выстрелить из ружья. Паренек зацепил степного орла. Могучая птица, сбитая свинцом, медленно падала, делая судорожные полукружья, рвалась ввысь.
Не теряя ни мгновения, Вожа слез с гнезда и быстро спустился с мальчишкой за пазухой и прыгающим кожаным мешком. Устало повалился на траву.
Оказавшегося на земле беркута починки проворно добили палками. Хотя и здесь беркут опасен, ударом крыла мог перешибить ногу. Добив хищника, они окружили спасенного мальчугана – ощупывали, поднимали.
Вожа в изнеможении лежал на траве. Лицо его оставалось спокойным и уверенным, только в глазах таилась смертельная усталость.
– Устал, будто на мне весь день воду возили, – сказал он невидимому собеседнику. – Мать сыра земля, дай мне силы. И словно какое-то дуновение пошло из глубин земли. Через минутку Вожа встал. Движения его по-прежнему легки, а на лице легкая беззаботная улыбка.
– Вожа устал? Такого быть не может, – смеялся чернявый парень. – Андриян, помнишь, как прошлый год Вожа загнал необъезженного жеребца?
– Да-а, – сельчанин восхищенно кивнул головой.
Эту историю, как новую легенду, пересказывали в селениях переселенцев в радиусе ста пятидесяти верст.
– Как загнал? – спросил Васек.
– На спор, – сказал Андриян. – С раннего утра до полудня без остановки бежал за жеребцом и загнал его. Конь отбежит и встанет, а Вожа бежал без остановки. Бежал как сайгак. Сумел приблизиться к жеребцу на бросок аркана и поймал его.
– В ночь на конях сотню верст прошли. Запарились. Сиделку отсидел, – оправдывался Вожа. – Захотелось промяться. Мужики подначили. Побежал. А потом отступать стало совестно. Род человеческий только потому и жив, что терпеливее всякого зверя.
Починки радовались спасению мальчугана, у которого несильно кровоточило плечо от когтей беркута, но больших повреждений не оказалось. Они разглядывали мертвого беркута, благодарили зверолова.
Вожа чуть отпустил вперед возвращавшихся домой починков. Он подошел к Ваську и снял с себя нательный крестик с цепочкой.
– Ты спас мне жизнь. Из тебя выйдет хороший зверолов. Будь моим крестным братом.
Васек снял с шеи свой крестик, протянул его Воже и с надеждой предположил:
– Теперь мы никогда не расстанемся?
– Уж не забудем друг друга точно. Как самые близкие родственники.
На подходе к деревне Вожа порадовался:
– Одна изба уже тесом крыта. К пожару от искры устойчивее. Обживаются переселенцы.
В России достаточного хозяина определяли по крыше. Тесовые доски редкость. Из бревна делали все две-три толстые доски, распиливая особой пилой все бревно в длину. Крышу, крытую тесом, можно не перестилать десятилетия, тогда как соломенную меняли часто.
– А мне с соломенной привычнее, – сказал седобородый починок. – Зимой под ней теплее, в жару прохладнее. Свежая и глаз радует.
Женщины встречали всадников на подходе к деревне. Светлоголовый мальчуган стал предметом всеобщей радости. И можно было не сомневаться, что его до старости будут смущать и тешить воспоминаниями о чудесном вызволении. Позже он сам с доброй улыбкой расскажет своим внукам о происшествии, в общем-то, обычном для жизни первых переселенцев. А внуки расскажут своим внукам…
Заночевали звероловы в деревне. До зори собрались в дорогу. Провожать их вышло все население деревни.
Христина преподнесла гостям на память ходовые широко бытовавшие поддевки и кушаки, ставшие вместе с плащом-епанчем и овечьей островерхой шапкой, иногда заменяемой войлочной шляпой, народной национальной одеждой нескольких поколений звероловов, казаков, переселенцев-починков и табунщиков Дикого поля, всех жителей поля.
Чаще поддевки-безрукавки ладили из шерстяной ткани. Несколько удлиненные, ниже поясницы, но такие, что не мешали садиться на коня. Просторные. На груди полы немного не сходятся, точно подчеркивая могучий разлет плеч и ширину груди. Поддевка не стесняла, давала свободу движения.
Для красоты поддевку клали на несколько дней в кадку с настоем из еловой коры, и она делалась совершенно черной. На белой льняной или конопляной рубашке с длинным рукавом поддевка смотрелась очень нарядно. Особенно подпоясанная цветным кушаком.