Сам волшебник уходить не спешил, дождавшись пока в комнате никого не останется, он пристально посмотрел на принцессу и сказал, — Вы позволите мне задать Вам пару вопросов, Ваше высочество?

Видно любопытство Молодого Хранителя взяло вверх над убеждениями врачевателя.

Леа улыбнулась и кивнула головой.

— Почему Вы так долго не возвращались? Вы же слышали, как мы Вас звали.

Ее Высочество, уловив мягкий упрек, прозвучавший в словах волшебника, стала серьезной и грустной, — Я хотела разыскать одного человека.

Итирия недоверчиво покачал головой, — Чтобы встретиться с мертвым столько времени не требуется! Вы собирались остаться за гранью навсегда?

И хотя речь вейана была спокойна, Леа все- таки смогла уловить тень сомнения. Она невесело усмехнулась и поспешила успокоить волшебника, — Нет, я не тороплюсь в божественные чертоги, просто я хотела освободить его душу от власти этой твари, Эллисы.

Голос принцессы дрогнул и стал тише, — Мне горько даже думать о том, что мой…. друг после смерти находится в ее руках!

И видя, что вейан ждет продолжения, бесстрастно закончила, — Не волнуйтесь, Итирия. Я не собираюсь уходить из жизни раньше отмеренного мне срока, а на счет остального…. Это слишком личное, чтобы обсуждать с кем бы то ни было!

Хранитель слегка поклонился, признавая за принцессой право на тайну, но все же не смог удержаться, от последнего вопроса, — Вы нашли этого человека?

— Нет, — короткое слово сорвалось с губ принцессы, словно тяжелый камень, давая понять, что беседа закончена.

Итирия снова поклонился, вышел и осторожно закрыл дверь, оставив девушку в одиночестве. Его вполне устраивало, что Ее Высочество не посещают мысли о сведении счетов с жизнью. Что же касается умершего, якобы порабощенного Черной королевой, то эту версию он собирался проверить в ближайшее время. Хранитель многое знал о возможностях темных богов и их приспешников, но то, что они могут властвовать над ушедшими за грань без помощи их кровавого ритуала, было для него открытием. Вейан хотел серьезно поразмыслить над этим, но чем дальше он уходил от покоев своей подопечной, тем сильнее ему казалось, что Эллиса попросту соврала.

У дверей, ведущих в кабинет Его величества Аттиса, молодой волшебник остановился, вспомнив, что принц Эдвин настойчиво звал его с собой, и заглянул в комнату. Зрелище, которое он увидел, заставило вейана улыбнуться.

Главный Наместник Энданы, временно исполняющий обязанности Его величества Аттиса, увлеченно выверял серебряным циркулем по самоцветной карте расстояние от гористой опаловой Оснирии, до хризолитовых лесов Энданской равнины. Его Высочество так увлекся этим занимательным делом, что даже не услышал, как к нему подошел вейан.

— Эдвин, что это Вы делаете? — с любопытством поинтересовался у друга Итирия.

Принц смущенно спрятал циркуль в карман, оцарапав острыми иглами ногу, поморщился, и пояснил, — Пытаюсь рассчитать, сколько еще времени потребуется моему отцу на дорогу домой.

Волшебник понимающе кивнул, чем смутил молодого человека еще больше. Эдвин снова вытащил инструмент из кармана, повертел в его руках и с тоской в голосе признался, — Понимаешь, как сто демонят надоела мне моя должность! Постоянные заботы, нерешенные вопросы — устал я от этого. Веришь, мне государственные дела уже и по ночам снятся! И как только отец с ними управляется? Какое все- таки счастье, что я не первый наследник!

Вейан, которого тоже устраивал этот факт, правда совсем по другой причине, согласно кивнул головой, и попытался морально поддержать товарища, — Знаете, принц, а Вы ведь отлично справились с возложенной задачей.

— Ты так думаешь? — встрепенулся Главный Наместник. Его чистые серые глаза засияли от похвалы, как у ребенка, и Хранитель в который раз подавил улыбку. Искренность Его Высочества Эдвина была, пожалуй, одной из самых замечательных черт его характера.

— Конечно! — уверенно сказал Итирия, — Вы нашли союзников, организовали оборону, отстояли город, разбили врага — разве это не достойно уважения? Уверяю, Его Величество будет гордиться, что вырастил такого сына!

Да уж…. - усмехнулся повеселевший юноша, — Надеюсь, это удержит его от дальнейших замечаний по поводу моей любвеобильности, и от шуточек, что меня сложно дважды застать рядом с одной и той же женщиной!

— Вы так непостоянны, Эдвин? — удивленно вскинул брови маг, — А я что- то не заметил!

Молодой человек отмахнулся, — Да я с тех пор как мы вернулись из Вейдалы, ни разу и не….

Тут принц запнулся, видимо удивляясь этому факту, а потом растерянно произнес, — Да мне и не хочется…. То есть хочется, но только…

Дальше он щекотливую тему развивать не стал, но выглядел настолько оторопевшим от открывшейся ему истины, что вейан не стал вмешиваться в ход мыслей, так неожиданно посетивших светлую голову Наместника, и приготовился, было уйти, как в дверь постучали, на пороге возник слуга. Он держал в руках тонкий, свернутый листок почти невесомой бумаги. Похоже, до Награны добралась голубиная почта. Не успел слуга покинуть кабинет, а Его Высочество развернуть письмо, как в комнату снова постучали и принцу вручили второе послание. И если первое письмо было запечатано королевским грифоном, то на втором стоял оттиск личной печати первого наследника, Его Высочества Герэта. Главный наместник вскрыл для начала официальное письмо, гласившее о славной победе и о том, что Его Величество находится в двух неделях езды от Награны. Что содержало второе письмо, принц сообщать не стал, а только охнул, потом в задумчивости почесал затылок, потом широко улыбнулся, а затем спрятал его за пазуху, туманно пояснив, — Посмотрим, что теперь будет!

Оставшееся до прибытия энданской дружины время, Эдвин посветил заботам о восстановлении разрушенной городской стены, расчистке уничтоженных садов и подготовке их к новым саженцам. А еще, в голову Главного Наместника пришла идея, подсказанная старшей сестрой, о том, что не плохо было бы встретить победителей достойными почестями, или, проще говоря, устроить большие гуляния, с фейерверком и пиром.

Юноша тут же с присущей ему горячностью, взялся за подготовку этого праздника. Еще бы, в кои то веки выпала редкая возможность организовать торжество на свой вкус.

Горожане перетряхивали сундуки, доставая свое лучшее платье, заботливо переложенное от моли мешочками с лавандой, загодя готовя его к предстоящему гулянью. Королевский алхимик колдовал над сложными фейерверками, теперь у него было достаточно искусных помощников, обладающих колдовской силой, и ученый решил обессмертить свое имя небывалым зрелищем.

Принцесса Леа, которую всем миром лечили от прицепившейся к ней в Урасте заразы, проводила свободное время с братом и его новыми друзьями, порой даже против своего желания. Итирия ходил за Ее Высочеством буквально по пятам, заставляя каждые десять минут выпивать по полчашки удивительно горького настоя. Принцесса шепотом ругалась на всех известных ей языках, морщилась от отвращения, однако пила. Его Высочество Эдвин сочувствовал сестре, но во всем поддерживал своего друга. Каждый раз, когда Леа передергивало от очередной порции снадобья, принц громко заявлял, что полезность лекарств напрямую зависит от их вкуса, и чем они омерзительней, тем действеннее. И похоже, что на этот раз юноша не ошибался, таинственная хворь неохотно, но все- таки отступала.

Мучивший девушку кашель стал мягче, вместе со сгустками мокроты постепенно выходила смертоносная пыль умершего мира, окрашивая слизь в густой черный цвет. Легочные кровотечения, так пугавшие родственников Ее Высочества, тоже прекратились, цвет лица приобрел оттенок, свойственный молодым здоровым людям и принцесса, наконец- то стала немного похожа на себя прежнюю. Немного, потому, что взор первой красавицы Энданы не изменился, он был задумчив и полон печали.

Иногда, устав от внимания, Леа удирала ото всех на смотровую башню и сидела там часами, бездумно разглядывая расплывающийся в туманной дымке Ледяной хребет. Мешать в такие минуты принцессе не решался никто…. Никто, кроме молодого Хранителя, который не мог позволить больной уклоняться от лечения. Обычно он устраивался за ее спиной, чтобы не мозолить глаза, деликатно уткнувшись в очередную рукопись из королевской библиотеки, и только негромкий стук о камень опротивевшей Ее высочеству посуды, напоминал о том, что вейан еще здесь.