Таким образом, Смирнов, кроме жалованья, ни на какие другие поступления не рассчитывал. И еще одно обстоятельство: больше половины своих денег он отправлял домой больному отцу. Гассэ об этом знал. И поэтому не было случая, чтобы он когда-нибудь позволил Смирнову платить за выпивку.

Сдружившись с Гассэ, Смирнов стал более придирчив к солдатам, огрубел, в характере его начала проявляться жестокость. Теперь он бывал мягким и добрым только во время выпивки.

После первого же стакана тело у Смирнова обмякло, длинные руки повисли как плети, напоминая сломанные бурей ветки. Приятелей Смирнова всегда поражало, как может водка неузнаваемо менять внешний облик человека.

Гассэ продолжал разглагольствовать. Возможно, капитан не кричал бы так громко, если бы знал, что слова, которые он, как ему казалось, произносил почти шепотом, слышит не только Смирнов, но и все посетители духана.

Стоящая за стойкой духанщика Агва, уперев короткие мясистые руки в бока, внимательно прислушивалась к беседа офицеров. Ей очень хотелось угодить во всем своим новым клиентам. Такие состоятельные посетители попадались не часто. Тем более, она слышала, что батальон прибыл в город надолго. Она то и дело под всякими предлогами подсылала к столику офицеров Розу, которая сегодня была одета особенно красиво и даже вызывающе. Старая грузинка поставила себе целью с помощью красоты служанки, как говорится, раз и навсегда покорить сердца новых клиентов.

Шелковое кремовое платье плотно облегало девичью фигурку, эффектно подчеркивая красивые формы молодого тела. Благодаря цвету и сизому папиросному дыму, наполнявшему духан, издали казалось, будто между столиками ходит нагая розовотелая женщина.

Маневр Агвы удался. Роза скоро заинтересовала подвыпивших офицеров. Чтобы девушка чаще показывалась возле столика, Гассэ ежеминутно что-нибудь заказывал: то новую бутылку вина, то шашлык. На столе уже не было свободного места. Несколько порожних бутылок пришлось даже поставить на пол.

В самый разгар кутежа Гассэ снова жестом подозвал к столу Розу, а когда она подошла, не стал ничего заказывать, только впился мутным вожделенным взглядом в глубокий вырез на ее груди. Затем протянул к Розе руку, схватил ее за оголенный локоть и хотел усадить рядом на стул. Девушка подалась назад, насмешливо скривила губы и, сославшись на занятость, убежала на кухню.

Посетители духана с нескрываемым любопытством наблюдали за подвыпившими офицерами. Для них все это было ново. Впервые со времени основания этого питейного заведения здесь, среди местных жителей, сидели русские офицеры с блестящими погонами на плечах, пили водку и вели себя более чем непринужденно, не боясь запятнать своего высокого звания.

Поведение офицеров по-разному воспринималось окружающими. Одни сидели разинув рты, как праздные наблюдатели; таких интересовала одежда гостей и содержание их бесед. Другие хмурились и враждебно, с ненавистью следили за развязными пришельцами.

За соседним столиком двое мужчин вот уже больше часа тянули из стоявших перед ними кружек пиво. На первый взгляд их лица казались равнодушными, даже задумчивыми. В действительности же все их внимание было приковано к русским офицерам. Они часто поворачивались в их сторону, стараясь перехватить взгляд Гассэ, улыбались, кивали головами, как бы давая понять, что получают удовольствие от такого приятного соседства.

Первый, высокий худощавый мужчина лет сорока, был учитель городской школы Огхан Казарян. Когда он говорил, вены на его тонкой длинной шее вздувались, а бледное лицо слегка розовело. Из-под острого подбородка выпирал огромный, похожий на локоть кадык.

Его собеседник, Айрапет Хачатурянц, был краснощекий толстяк одного с ним возраста, выглядевший, правда, гораздо моложе. Его коротенькая шея почти вся исчезла под гривой длинных густых волос. Жители Закатал дали Хачатурянцу кличку "поп Айрапет", так как, по слухам, он одно время был в Тифлисе священнослужителем. Несколько же лет назад Хачатурянц, как говорили, расстался с рясой и вступил в партию дашнаков, полностью посвятив себя партийной работе.

Глядя на его грузное, бесформенное тело, можно было подумать, что это ленивый, крайне инертный добряк. Но в действительности Айрапет Хачатурянц обладал качествами весьма энергичного и целеустремленного деятеля. Когда он в свое время переехал из Тифлиса в Закаталы, местная организация дашнакской партии насчитывала всего пять-шесть членов. В результате активной двухгодичной деятельности Хачатурянца число членов этой партии возросло до пятидесяти. Айрапет Хачатурянц работал в тесном контакте с дашнакскими партийными центрами Тифлиса, Эривани и Баку.

Внешне спокойный и выдержанный, Хачатурянц говорил очень мало и имел привычку дремать во время беседы. Но так как за толстыми, ярко поблескивающими стеклами пенсне трудно было разглядеть маленькие, заплывшие глазки, собеседнику всегда казалось, что Айрапет Хачатурянц о чем-то сосредоточенно размышляет.

Сегодня Хачатурянц тоже выглядел благодушным и спокойным, но на самом деле сердце его трепетало от волнения. Еще бы! Судьба дарила им случай узнать от пьяных русских офицеров о цели прибытия в город батальона.

Но как этим случаем воспользоваться? Идти в открытую, напролом? Вряд ли такая тактика увенчалась бы успехом. Больше того, могла произойти и какая-нибудь неприятность. Действовать же другим путем Хачатурянц не осмеливался. Оставалось только одно: кивать головой, ласково улыбаться подвыпившим офицерам, когда они смотрели в их сторону, и таким способом стараться привлечь их внимание. Впрочем, все эти уловки не давали результатов.

И вдруг счастье улыбнулось дашнаку самым неожиданным образом.

Гассэ, жестикулируя огромными ручищами, нечаянно задел локтем висящую на спинке стула свою армейскую фуражку с небольшим щегольским козырьком. Фуражка упала на пол и подкатилась к соседнему столику.

Оба армянина разом вскочили на ноги. Толстый живот "попа Айрапета" не дал ему возможности опередить Казаряна. Тот проворно подхватил длинной рукой фуражку и протянул офицеру.

Гассэ кивнул головой.

— Мерси!..

Казарян сверкнул зубами и поклонился в ответ.

— Не стоит благодарности, господин офицер.

Оба капитана хранили молчание. Ни один из них не предложил Казаряну подсесть к ним или даже просто закурить.

Казарян уже повернулся, чтобы водвориться на свое место, как вдруг за его спиной раздался голос Гассэ:

— Эй… господин!

Учитель городской школы встрепенулся.

— К вашим услугам… Вы меня звали?

— Да. Вы мне понравились. Посидите с нами.

Казарян почтительно скрестил на груди руки и, вытянув вперед шею, пробормотал:

— Благадарю вас, господин офицер. С большим удовольствием… Но… я не один. Меня ждет товарищ.

Гассэ бросил взгляд на соседний столик. Хачатурянц сидел, сомкнув на круглом животе пальцы рук, и спокойно, благодушно хлопал глазами.

— Пригласите и его… — Гассэ кивнул головой в сторону Хачатурянца и, не дожидаясь, когда Казарян позовет товарища, воскликнул: — Прошу вас, пожалуйте и вы к нам!

Хачатурянц вскочил с места, сделал два шага вперед и встал рядом с Казаряном, вопросительно глядя на офицеров, словно солдат в ожидании приказа.

Гассэ перегнулся через стол и что-то зашептал на ухо Смирнову. Тот даже и бровью не повел. Видимо, просто ничего не понял из слов приятеля или же не обратил на них внимания.

Гассэ опять взглянул на стоящих возле их столика армян. Макушка Хачатурянца находилась на уровне локтя Казаряна. Зато в объеме талии он оставлял далеко позади своего товарища, его живот на целых пол-аршина выступал вперед. Рядом с длинноногим долговязым учителем Казаряном дашнак Хачатурянц походил на бесформенный, приплюснутый сверху холмик.

Одурманенному водкой Гассэ неожиданно показалось, что ноги-жерди Казаряна, обтянутые узкими брючками, вот-вот сломаются в коленях и он свалится на коротышку Хачатурянца.

Эта нарисованная разгоряченным воображением картина показалась офицеру столь забавной, что он не выдержал и захохотал на весь духан.